Быть может… - Вера Заведеева

– Все, девки, приехали. Сворачиваем в лес на ночевку. Айда с нами!

– Вы же обещали милиционеру довезти нас до Владимира! – возмутились «медные косички».

– Не… Мы тут, в леске, заночуем. Вот ребята, говорят, устали… – пробормотал пожилой водитель, берясь за баранку.

– Давай с нами, девки, не пожалеете! – скалил зубы молодой, стоя на подножке. – Мы вам…

Но девчонки, пулей выскочив из машины, уже неслись что есть духу по шоссе, не дослушав настойчивого приглашения парня. Фуры свернули в лес, и наступила непроглядная тьма. Вдоль шоссе стояли хмурые ели и нашептывали что-то жутковатое. Наконец глаза освоились в темноте и убедились, что машинных фар – ни встречных, ни поперечных – нигде не видно. Накрапывал мелкий осенний дождик. Ну не стоять же на месте? Совсем околеешь! Девчонки, словно зайцы, поскакали по дороге, пытаясь согреться, и от страха во все горло вопили песни. Часа через полтора добрались до автостанции.

Никакого здания автовокзала, где они намеревались подремать в тепле до утра, на окраине Владимира не оказалось. Только диспетчерская будка. В ней же и касса с окошечком. Вокруг – ни души. Скоро двенадцать. До утра не простоишь на улице, да и страшно. Вон, собаки везде лают… Девчонки забарабанили в окошечко, из которого пробивался свет.

– Чего надо? До утра уже ничего не будет, не стучите!

– Тетенька, пустите, пожалуйста, погреться! Мы замерзли-и-и, – заныли девчонки, готовые разреветься по-настоящему.

– Не положено! – прозвучал грозный ответ.

Девчонки, будто нахохлившиеся воробышки, обреченно прислонились к будке, спасаясь от дождя, и прижались друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. Вдруг окошко приоткрылось:

– Вы чего тут? Думала, ушли уж. Одни, што ль? Ну, заходите скорее. Ох, промокли-то… Одежку кладите к печке. Я думала, вы с парнями, так боялась пускать… Щас вам кипятку принесу, согреетесь.

Женщина вышла в другую комнатушку и вскоре вернулась с чайником, подушкой и стареньким одеялом.

– Вот, ляжете тут на сундуке, а утром рано я вас выпровожу, пока никто не видит. А то попадет мне – здесь же касса еще.

Так сладко им нигде и никогда не спалось! Рано утром, хлебнув хозяйкиного чая и поблагодарив добросердечную женщину, они отправились в город.

Белокаменный Владимир, основанный Владимиром II Мономахом в 1108 году и ставший через полвека столицей Владимиро-Суздальского княжества, казался ожившей иллюстрацией к древнерусской истории XII века. Соборная площадь, знаменитые Золотые ворота, Успенский собор с сохранившимися фресками Андрея Рублева и Дмитриевский собор поражали воображение своей мощью и красотой линий. На улицах в столь ранний час было пустынно, и никто не мешал девчонкам погружаться в эту седую древность, изумляясь искусству ее создателей. Посетовав на то, что музеи еще не скоро откроются, они отправились дальше.

В село Боголюбово – резиденцию князя Андрея Боголюбского, построенную им в XII веке в память о погибшем сыне Изяславе, они добирались уже освоенным гужевым транспортом. От белокаменного замка после нашествия монголо-татар мало что осталось. Девчонки побродили по округе, осмотрели сохранившиеся земляные валы и рвы, а затем решились заглянуть в собор Рождества Пресвятой Богородицы в монастыре. Там шла служба.

При входе к ним метнулась согбенная старушка в черном одеянии: «Головы покройте и перекреститесь!» – прошипела она. В соборе оказалось довольно много народа. Потрескивали свечи, и пахло чем-то незнакомым. От трубного баса священника забегали мурашки по спине. С огромного иконостаса в глубине собора на путешественниц скорбно смотрели темные плоские лики святых. Но девчонок интересовали фрески Андрея Рублева: как знать, может, они и здесь были? Остатки изображений на стенах древнего храма ответа не давали, а спросить у неласковой старушки они постеснялись.

От Боголюбова до загадочной церкви Покрова Пресвятой Богородицы на Нерли, построенной в 1165 году Андреем Боголюбским в честь нового праздника Покрова, было совсем недалеко – километра полтора. Девчонки отправились туда пешком. Еще издали они увидели стоявшую на холме посреди огромного поля одноглавую белокаменную церковь с изящными пропорциями, высокими узкими окнами и вертикальными линиями. Казалось, будто она парит в чуть подрагивающем осеннем воздухе, устремляясь ввысь. Стены церкви украшены резными рельефами, а на фасаде – восседающий на троне царь Давид с псалтырем в руке, благословляющий прихожан двумя перстами.

Девчонки не могли оторвать глаз от такого совершенства, вызывавшего душевный трепет. Как жаль, что нельзя взглянуть на ее внутреннее убранство – на двери огромный замок. Незаметно к ним подошла женщина средних лет с приветливым лицом: «Девочки, интересуетесь нашей церковью? Она самая древняя здесь. Восемь веков стоит, красавица, любуясь собой в водах речки Нерли. Хотите заглянуть в нее? Я тут вроде сторожа и экскурсовода в одном лице. Наших-то туристов мало бывает, в основном студенты-художники приезжают, а вот иностранцы здесь частые гости».

Но внутри ничего не оказалось – только белые каменные стены в неясных разводах. Женщина рассказала, что после революции церковь еще действовала, но в 1923 году ее закрыли. Все разграбили… А потом целых тридцать пять лет – разор и запустение. Но когда в конце 50-х создавался Владимиро-Суздальский заповедник, про нее вспомнили и даже собирались реставрировать. Конечно, немного привели в порядок, что-то даже починили, но до внутренней отделки еще очень далеко. А неделю назад, на великий праздник Покрова Пресвятой Богородицы, сюда из Москвы приезжал митрополит со своей свитой. На службу сбежался народ из всех ближних деревень. Слушая священника, люди плакали. Он обещал, что церковь обязательно восстановят.

Впереди их ждал Суздаль. Было в этом слове что-то хрустальное, да и сам городок представлялся им сказочно-игрушечным «пряником». Но первое впечатление оказалось тягостным: замшелая деревня с убогими домишками и раскисшими от непролазной грязи улицами, посреди которых в лужах блаженствовали жирные свиньи. Повсюду копошились куры, мычали коровы, бродили козы… Там и сям – древние деревянные часовенки, щелястые и почерневшие от времени, с выбитыми оконцами и держащимися «на честном слове» дверями, а в них – горы зерна, картошки, капусты и прочего овоща, отвоеванного у непогоды местным колхозом. Эту безрадостную картину иностранным туристам, конечно, не показывали.

Но вот в излучине реки Каменки показались стены кремля, построенного в X веке, и стало ясно, что девчонки добирались сюда не напрасно. Был уже полдень, а шедевров суздальского зодчества оказалось еще вон сколько – смотреть, не пересмотреть: фрески XII века, изразцовые печи, средневековый собор Рождества Богородицы, колокольня с курантами, Архиерейские палаты XVIII века, Крестовая палата, Спасо-Преображенский собор конца XVII века, звонница монастыря, Архимандритский дом XVII века с высокими кровлями, деревянными галереями и крылечками. Родовая усыпальница с князем Пожарским, захороненным в ней в 1642 году. Здесь же был основан в 1207 году Ризположенский женский монастырь – самый древний на Руси. Его знаменитые «Святые ворота»…

Не зря, оказывается, едут иностранцы на экскурсию в такую даль…

Везде – бегом, хотелось посмотреть как можно больше, но осенний день недолог. Стало быстро темнеть. Девчонки призадумались: как-то надо выбираться домой, в Москву. Прямого сообщения со столицей не было. Ни на какой телеге не доедешь… На центральной площади сверкали стеклами шикарные «Интуристы». За ними скромно притулились три московских экскурсионных автобуса.

Девчонкам ничего не оставалось, как проситься «к своим на постой». Даже деньги предлагали водителям – целых полтора рубля. От них отмахивались, как от назойливых мух. Вот уже первые два автобуса двинулись в путь. Стемнело. Девчонки совсем пали духом, продолжая упрашивать водителя последней машины, курившего на подножке. Его пассажиры уже расселись по своим местам и подремывали в полутемном салоне. Водитель, бросив на землю окурок, буркнул сквозь зубы:

– Быстро назад, и чтоб сидели, как мыши, а то выкину прямо на дороге.

Девчонки мигом шмыгнули в конец автобуса и съежились там. Сидевшие поблизости туристы мужского пола заинтересованно оглядывались на них, готовые полюбезничать, а женщины ревниво заворчали. Водитель красноречиво взглянул на девчонок, и те тотчас забились в угол за кресла, пресекая все попытки дорожного знакомства. В автобусе – какое счастье! – было тепло и уютно, а самое главное – их довезут до самой Москвы, и завтра утром они, как ни в чем не бывало, придут в техникум. Влетит, конечно, от родителей, но это ерунда…

Их тощей стипендии хватало и на кино, и на театры, и на выставки. Любимый «Ударник», а если повезет с билетами, то и «Современник», кукольный Образцова или драмтеатр на Малой Бронной. «Большой» и «Малый», в двух шагах от техникума, почему-то не жаловали: туда и в те годы было не попасть. Загадочный Политехнический, приют интеллектуалов, куда старались пробраться послушать Вознесенского, чью первую тонюсенькую книжку стихов, выпущенную во Владимире, сразу же прихлопнули, и строптивого Евтушенко с убийственно красивой и талантливой Беллой, законодательницей московской моды. Улица Горького, ареал их техникумовского обитания вместе с суматошным Столешниковым и Пушкинской, не изобиловала кафешками и все же это было чуть ли не единственное место в столице, где они попадались.