Дворцовые перевороты - Мария Згурская

Везде, где бы ни появлялись рыцари с белым восьмиконечным крестом на груди, а позже на плаще (это знаменитый мальтийский крест), они основывали госпитали. И надо отдать им должное – это были лучшие госпитали в мире. Но не только этим славились мальтийские рыцари. Они были великолепными моряками, воевали с морскими пиратами – корсарами, имели лучшую морскую академию.

По просьбе императрицы Екатерины II российский военный флот был организован именно мальтийскими рыцарями. Самые точные морские карты также были составлены рыцарями, и адмирал Федор Ушаков неоднократно ими пользовался во время своих сражений с турками на Черном море. Орден учреждал публичные школы и библиотеки, построил знаменитый Мальтийский колледж, получивший статус университета.

Но в 1798 году рыцари были изгнаны Наполеоном с Мальты, и туда они больше не вернулись, но нашли приют в России. Наполеон, для того чтобы захватить Мальту и уничтожить Мальтийский орден, даже разорвал отношения с Россией. А ведь у него были далеко идущие планы: он хотел вместе с Павлом пойти на Индию, и русский император уже направил целый экспедиционный казачий корпус для поддержки Наполеона, который должен был подготовить пути следования армии французского императора в Индию.

Стоит отметить, что Мальтийский орден в целях самосохранения сознательно искал покровительства России и императора Павла. За год до этого была подписана конвенция между суверенным Мальтийским орденом в лице его Великого магистра Фердинанда де Гомпеша и императором Павлом I. Согласно этому международному акту, в России учреждалось Великое российское приорство, причем с 1798 года поднимался вопрос о создании двух приорств – католического и православного, но, к сожалению, Павел не успел решить этот вопрос и сегодня в Мальтийском ордене нет Православного приората.

Итак, сначала император Павел I стал протектором ордена, а затем был провозглашен его Великим магистром – 72-м по счету. Но провозглашение главой католического ордена женатого, да к тому же некатолика, было нарушением конституции и кодекса ордена и поэтому являлось незаконным и не было признано римским папой, а это являлось необходимым условием легитимности. И хотя Павла I признали в этом качестве и многие рыцари, и ряд правительств Западной Европы, все же его следует считать Великим магистром не де-юре, а де-факто.

Принятие православным Павлом титула главы католического Мальтийского ордена сделано было не только по политическим соображениям. Это была попытка воскресить в рамках ордена древнее византийское братство святого Иоанна Предтечи, из которого и вышли когда-то иерусалимские госпитальеры. 12 октября 1799 года в Гатчину торжественно были принесены святыни ордена: десница святого Иоанна Крестителя, частица Креста Господня и Филермская икона Божьей Матери (всеми этими сокровищами Россия обладала вплоть до 1917 года).

Тем не менее, несмотря на юридические неувязки, орден, его православная ветвь существовали в России и после трагической гибели императора, а белый эмалевый Мальтийский крест входил в наградную систему Российской империи. В 1803 году 73-м Великим магистром был избран Жан Батист Томмази, который перевел орден из Петербурга в Мессину – там располагалась новая штаб-квартира ордена, а российские приорства были запрещены императором Александром I в 1810–1817 годах. С 1834 года штаб-квартира суверенного Мальтийского ордена находится в Риме. На Мальту орден так и не вернулся.

Но вернемся в век XVIII. Итак, Павел стал Великим магистром ордена и вступил в войну против Наполеона. Но чем мальтийцы так не угодили Наполеону? Дело в том, что Павел I принял к себе мальтийцев с одной, единственной целью, и об этом было написано в его меморандуме. Он собирался на базе Мальтийского ордена создать надрелигиозный и наднациональный фронт против масонства и революционного движения в Европе, лозунгом которого стал бы лозунг масонов «Свобода, равенство, братство». Но, как мы знаем, этот опыт не удался.

Куда государь Павел I повел Россию?

Павел I правил 4 года, 4 месяца и 4 дня. Это царствование российские историки оценивают по-разному. К примеру, Н. М. Карамзин в написанной по горячим следам «Записке о древней и новой России» (1811 год) писал: «Заговоры да устрашают государей для спокойствия народов!» По его мнению, из деспотизма невозможно извлечь никаких полезных уроков, его можно только свергнуть или достойно переносить. К концу XIX века такая точка зрения уже казалась примитивной. В. О. Ключевский писал, что «царствование Павла было временем, когда была заявлена новая программа деятельности». «Хотя, – тут же оговорился он, – пункты этой программы не только не были осуществлены, но и постепенно даже исчезли из нее. Гораздо серьезнее и последовательнее начала осуществляться эта программа преемниками Павла». Н. К. Шильдер, первый историк царствования Павла, согласился, что антиекатерининская государственно-политическая направленность «продолжала существовать» всю первую половину XIX века, и «преемственность павловских преданий во многом уцелела». Он возложил на эти «предания» вину и за военные поселения, и за 14 декабря, и «рыцарскую внешнюю политику», и за поражение России в Крымской войне. Той же точки зрения, видимо, придерживались и исторический публицист Казимир Валишевский, и известный русский писатель Дмитрий Мережковский. Лишь автор, изданный мизерным тиражом в годы Первой мировой войны, М.В. Клочков – единственный, кто возражает против этих упреков, утверждая, что именно при Павле началась военная реформа, подготовившая армию к войне 1812 года, были предприняты первые шаги в ограничении крепостного права, а также заложены основы законодательного корпуса Российской империи.

В 1916 году в околоцерковных кругах даже была попытка добиться канонизации «невинно убиенного» императора. По крайней мере, его могила в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга считалась среди простого народа чудотворной и была постоянно усыпана свежими цветами. В соборе даже существовала специальная книга, куда записывались чудеса, произошедшие по молитвам у этой могилы.

Леволиберальные, а следом за ними и советские историки были склонны приуменьшать значение Павловского царствования в истории России. Они, безусловно, не испытывали никакого пиетета к Екатерине II, однако рассматривали Павла лишь как частный случай особо жестокого проявления абсолютизма (в чем заключалась «особая жестокость», обычно умалчивалось), в корне не отличавшегося ни от предшественников, ни от наследников. Только в середине 1980 годов Н. Я. Эйдельман попытался понять социальный смысл Павловской консервативно-реформаторской утопии. Этому автору принадлежит и заслуга реабилитации имени Павла в глазах интеллигенции.

Вышедшие за последние 10–15 лет книги в основном суммируют все высказанные точки зрения, не делая особенно глубоких и новых выводов. Видимо, окончательное суждение о том, кем же именно был император Павел Петрович, а также насколько реальна была его политическая программа и какое место она занимает в последующей российской истории, еще предстоит вынести.

Павел Петрович был не только дальновидным или, напротив, неудачливым государственным деятелем. Он был прежде всего человеком очень трагической судьбы. Еще в 1776 году он написал в письме: «Для меня не существует ни партий, ни интересов, кроме интересов государства, а при моем характере мне тяжело видеть, что дела идут вкривь и вкось и что причиною тому небрежность и личные виды. Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое». Но окружавшие его люди, как правило, даже не пытались понять причин его поведения. Что же касается посмертной репутации, то до недавнего времени она была самой ужасной после Ивана Грозного. Конечно, проще назвать человека сумасшедшим или злодеем, чтобы объяснить нелогичные, с нашей точки зрения поступки, этого человека. Однако это вряд ли будет справедливым.

Поэт Владислав Ходасевич писал о непонятом и странном императоре: «Когда русское общество говорит, что смерть Павла была расплатой за его притеснения, оно забывает, что он теснил тех, кто раскинулся слишком широко, тех сильных и многоправных, кто должен быть стеснен и обуздан ради бесправных и слабых. Может быть, это и была историческая ошибка его. Но какая в ней моральная высота! Он любил справедливость – мы к нему несправедливы. Он был рыцарем – убит из-за угла. Ругаем из-за угла…»

Свержение Педро I Жестокого

Педро I Кастильский (1334–1369) – король Кастилии и Леона с 1350 года не случайно получил такое прозвище: от руки этого жестокого и коварного убийцы погибло немало людей. В числе жертв Педро Жестокого числятся даже его несовершеннолетние братья и жена Бланка Кастильская. Многочисленные злодеяния восстановили против него кастильскую знать. После долгих междоусобных войн Педро потерял королевство и погиб от руки Энрике Трастамарского, своего незаконнорожденного брата. Но не все историки называли короля Педро Жестоким. Во многих работах более позднего времени его называли Педро Справедливым. К тому же романтическая биография Педро и его любовь к красавице Марии де ла Падилья привлекали к себе внимание множества драматургов и литераторов, в числе которых были Лопе де Вега и Вольтер, представивших Педро в образе непонятого благородного героя.