Платит последний - Ольга Некрасова

Разведывать в пустом подвале было особенно нечего. Кудинкин сразу же пошел к не такой, как остальные, кирпичной стене. В стене имелась дверь и выходящее в подвал зарешеченное окно. Когда Кудинкин прятался за желобом, был момент, ему почудилось, что в окно кто-то смотрит. Кто-то с очень большими сиськами. К разочарованию Кудинкина, оказалось, что это плакат Саманты Фокс. А дверь ему не понравилась ужасно, потому что была снабжена ржавой пружиной. Такие пружины имеют обыкновение визжать, когда дверь открывается. Подставив под ноги пустой ящик из-под бутылок, Кудинкин дотянулся до пружины и осторожно, чтобы не стрельнула, снял один ее конец с крючка.

Обеспечив себе путь к отступлению или к наступлению — это как придется, — Кудинкин скользнул к окну. Метра за два он услышал самоуверенный баритон, вещавший что-то обыденное таким торжественным тоном, что казалось, вот-вот он объявит: «Серафим Туликов. “Родина”». Очевидно, баритон разговаривал по телефону, потому что голоса его собеседника не было слышно.

— Что «Теодозий Орестович»? Я тридцать пять лет Теодозий Орестович! — вдруг возмутился баритон, как будто специально представляясь Кудинкину. Здрасьте, господин Брехунец!

Кудинкин заглянул в окно и отшатнулся. Брехунец сидел к нему лицом, но, к счастью, смотрел на экран компьютера. Дорогой ноутбук в сером пластмассовом чемоданчике не вязался с облупленными стенами складской конторы.

Плешь у Брехунца была раза в три побольше, чем у Кудинкина, и опер этому тихо порадовался. Зато и по габаритам хозяин «Полариса» был побольше если не в три раза, то в полтора — точно. Как это ни смешно, у Кудинкина появился дополнительный стимул вытрясти должок из Брехунца. К здоровякам он относился ревниво и обожал их побеждать.

— Ты еще месяц назад обещал заплатить! И каждый день: завтра, Теодозий Орестович, завтра обязательно, Теодозий Орестович!

Кудинкин хихикнул про себя. Было совершенно ясно, что Брехунец давно бы уже смылся, чтобы не платить долги, но его держит другой такой же брехунец, который тоже не собирается платить.

Минут двадцать Кудинкин подслушивал под окошком. Брехунец названивал не переставая: долги «Пола-риса» и долги «Поларису», накладные, платежные поручения, еще одна фирма — «Сириус»… Один раз к нему прорвался чужой звонок, и Брехунец с раздражением ответил, что давал объявление еще в октябре и квартира давно продана. Это была последняя капля: если Брехунец уже и квартиру продал, то совершенно точно не собирается задерживаться в Москве.

У Кудинкина появился сильный соблазн прямо сейчас прижать Теодозия Орестовича к стенке: бежать вздумал?! Ну-ка, плати долг Ивашникову! Но Брехунец вполне мог ответить, что да, сворачивает дела и уезжает, но это еще не преступление, а от своих долгов он не отказывается. Так что лучше было подождать, пока знакомые менты не соберут информацию о «Поларисе». Что-нибудь они да накопают. Какую-нибудь скромную гадость, которая заставит Брехунца расплатиться.

Пора было уходить.

Вкрадчивой походкой Кудинкин перетек к двери, встал за косяк и дверь потихонечку толкнул. Никаких последствий, кроме, конечно, того, что дверь открылась. Кудинкин выглянул — ага, коридорчик, налево дверь к Брехунцу, направо стальная, с висячим замком, а в конце коридорчика — похожая на корабельный трап металлическая лестница из подвала. Под лестницей стояло засаленное кресло. У Кудинкина екнуло сердце: в кресло так и просилась фигура охранника с дубинкой, а раз его там не было…

…То он прятался за дверью и, улучив момент, огрел Кудинкина дубинкой по шее. Падая, Кудинкин ударился подбородком о ловко подставленное колено и свалился на пол почти без сознания. Охранник поднял его за шиворот, прислонил к стенке и стал охлопывать карманы. Кудинкин взмолился Богу, чтобы он не нашел удостоверение. То-то было бы позору: капитан милиции, оперативник — и дал себя подловить какому-то куску мяса!

— А я-то думаю: крысы там шебаршат, что ли? — приговаривал охранник. — А это вон какая крыса. Бананчика захотелось? Или кокоса — «Баунти», райское наслаждение?

Кудинкин с облегчением понял, что ничего, кроме ворованных фруктов, охранника не интересует.

— Да не брал я ничего, начальник, — заныл он. — Ну разве так можно — сразу по шее?! Ни тебе «Здрасьте», ни «В чем дело?»…

— Вот тебе «Здрасьте», вот тебе «В чем дело?». — Охранник без прежней злобы отвесил Кудинкину пару подзатыльников. — Говори сразу: налопался бананов? Найду на складе хоть одну шкурку — голову оторву!

На его крики из-за двери высунулся Брехунец:

— В чем дело?

У Кудинкина появилась новая печаль: как сделать, чтобы Брехунец его потом не узнал. Он вскинул руки, будто бы защищаясь от дубинки охранника. Этот идиот стоял открывшись; Кудинкин мог бы вырубить его одним ударом.

— Вора поймал, — тоном человека, честно отрабатывающего свой хлеб, соврал охранник. Кудинкину не оставалось ничего другого, как искать справедливости у Брехунца.

— Арестыч! Я машину разгружал! — взвыл он дурным голосом. — Получили на пиво, а Лешка меня в подвал столкнул, чтоб не делиться!

— Отпусти его, — приказал Брехунец.

Охранник разочарованно скуксился:

— Теодозий Орестович! Если просто так их отпускать, они же повадятся бананы лопать! Пускай хоть полы помоет, что ли.

— Отпусти, — повторил Брехунец и захлопнул дверь.

Взяв Кудинкина за шиворот, садюга охранник поволок его к ведущей из подвала металлической лестнице. Кудинкин стоически терпел это унижение. Охранник поднялся к обитой железом двери, пересчитав Кудинкиным каждую ступеньку. Он снес и это. Но когда охранник установил Кудинкина на пороге и, придерживая его сзади за плечо, изготовился дать прощального пинка, ментовское терпение лопнуло. Кудинкин вцепился в лежащую на плече охранницкую руку, присел и, крякнув от натуги, бросил обидчика через себя. После чего отобрал дубинку и по справедливости вернул каждый полученный от охранника удар.

Воспитательная работа была бы незаконченной, если бы охранник не вынес из нее мораль. Кудинкин подумал и сформулировал:

— Ты поставлен, чтоб стеречь, а не быть скотиной!

Зашвырнул дубинку вниз, в подвал, перешагнул через охранника и ушел.

Дела на сегодня были закончены, Кудинкин уже предвкушал ночь в творожных объятиях Трехдюймовочки. Для очистки совести он, как обещал, позвонил ей из автомата и услышал: «Где тебя черти носят?! Лида уже час звонит: у ее Вадима в гараже ширяются наркотиками!»

Кудинкин философски рассудил, что это судьба: раз в жизни собрался подхалтурить, а ночь все равно кончается притоном с наркотиками. Накрыть его было прямой обязанностью оперативника из УБНОНа.

МОРИЛЬЩИКИ ДЛЯ КОЛОКОЛЬЧИКА

Пробарабанив условные «Подмосковные вечера», Кудинкин ворвался к Лидии в комнату, плюхнулся на застонавшую пружинами кровать и сразу же прилип к ночному прицелу.

— Слева на площадке иномарка, видишь? — подсказала Лидия. — Вообще-то здравствуй.

— Ага, здравствуй… Вижу, двое сидят. — Кудинкин оторвался от глазка и взглянул поверх прицела. — А так не вижу, стекла отсвечивают… Здоровская штучка. Одолжишь потом, если понадобится?

— Подарю, — пообещала Лидия. — Я на медведя идти не собираюсь, зачем мне прицел?

Минут пять Кудинкин молча сопел, припав к глазку, а потом разочарованно сказал:

— Ничего не делают, просто сидят.

— Они уже укололись. Видишь, у колеса шприц валяется?

— Вроде вижу… Совсем обнаглели, где ширяются, там и бросают, — проворчал Кудинкин. — Лид, понаблюдай пока.

Он сковырнул ботинки и растянулся на кровати. Лидия села к нему в ноги, потому что больше сесть было некуда, и бегло взглянула в прицел. Смутные фигуры за ветровым стеклом иномарки не двигались.

— Какой им смысл колоться прямо на стоянке? — спросила Лидия. — Отоварились и ехали бы домой. У нас же за наркоманию не судят.

— Ну, во-первых, когда у наркомана ломка, он минуты лишней не протерпит. А во-вторых, смысл самый прямой. Так он ширнулся и поехал чистенький. А если бы положил дозу в карман, это уже было бы хранение, а за хранение судят. Отъехал бы на метр — перевозка, за перевозку тоже судят.

— За одну дозу?! — удивилась Лидия.

— А ты думаешь, уличные торговцы разносят наркоту килограммами? Ты попробуй его хоть с одной дозой задержать. Он сунет героин в какую-нибудь банку из-под пива и бросит в урну или прилепит пакетик жвачкой к скамейке, а потом стоит, денежки у наркош собирает и командует: «Иди сам достань там-то и там-то». И ничего не докажешь!

Из выхлопной трубы иномарки закурился дымок.

— Уезжают, — сказала Лидия. Иномарка неуверенно выехала со стоянки и поползла по дороге, болтаясь от тротуара к тротуару.

— Ну дают, ну дают! — Кудинкин вскочил с кровати. — Под кайфом за рулем! Лид, ты номер записала?