Частная клиника - Елена Ронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нервный век, нервное время. Проверь любого – у семидесяти процентов населения есть какие-либо психические отклонения. В любом женском журнале сегодня найдешь статью о муже-тиране. Вон, известные певицы годами «счастливо» живут в подобных семьях. Встретив же партнера побогаче, почему-то сразу битыми жить отказываются. А до этого жили, и ничего.
Все непросто. Как правило, люди с неустойчивой психикой имеют очень сильную харизму, и с ними порвать нелегко. Вот ведь и Катерина попала в полную зависимость от Андрея.
Интеллектуал, доктор наук, человек, столь многого добившийся своим трудом. Да, изверг, да, психопат – но зато ведь почти гений! А может, все гении таковы?! Откуда мы знаем, как себя с женами ведут президенты великих держав, кинозвезды или какие-нибудь ученые-физики, Нобелевские лауреаты? Может, вот точно так же гоняют по дому жену и детей, а потом на людях изображают святое семейство? А вдруг так у всех? Хочешь жить с известным и богатым – терпи.
Вот такими сказками забиваем себе головы, ищем оправдания, почему не уходим от жестокого мужчины. Что это за гипнотическое обаяние такое, которому противостоять невозможно? Только это не гипноз. Чаще всего – просто распущенность и несдержанность. В худшем случае – диагноз.
В случае с Андреем – диагноз. Почему Катя побежала в больницу, почему сразу решила, что все так серьезно? Подспудный страх таился в ней все эти месяцы постоянно. Она не просто жила – она сопоставляла, анализировала, состыковывала одни события и впечатления с другими. Только все сваливала на свой возраст и на свой опыт. Хотелось попытаться выстроить судьбу не просто по любви, но и по расчету.
И вот что получилось.
21
Леша выслушал молча. Катерина была ему за это благодарна. Увидев испуганные глаза Лизаветы, ее дрожащие руки, она сразу поняла, что позвала на помощь не того человека. Леша был тем, кто нужен.
Еще немного порассматривав свои ботинки, он раздельно произнес:
– Значит, так. Одной тебе сейчас оставаться нельзя. Здесь? Тоже сомневаюсь. Может, переедешь на какое-то время к родителям?
– В таком виде?
– Скажешь – упала! Потом, они люди немолодые, плохо видят. Ну, придумай что-нибудь, не знаю – ремонт, к примеру, затеяли. А с Андреем тебе все равно объясняться придется. Готова?
– Нет, – немного подумав, честно призналась Мельникова.
– Вот и я так думаю. Если не возражаешь, я сам с ним поговорю, – Леша махнул рукой, останавливая ее. – Кать, ты врач, ты же понимаешь, стоит тебе встретиться с ним сейчас только один раз – он на коленях умолять станет. И ты простишь. Естественно, расскажет тебе про свою безумную любовь, про ревность. Что нормальный мужик и не может тебя ни с кем делить. И про болезнь расскажет. Да! На жалость надавит: вот если бы у него, к примеру, саркома была, ты б его бросила? Предложит бороться с его недугом вместе. Ты этого хочешь?
Женщина тяжело вздохнула.
– А может, он прав?
– Не понял, ты о чем?
– Про «бороться вместе», – Катерина совсем поникла.
– Давай, борись. Только мне потом не звони, когда он тебя ножом порежет.
– Да, да, ты прав, Леш. Ты абсолютно прав.
– Нельзя, Катя! Нельзя! – воскликнул с жаром Леха. – Они все манипуляторы. Ты молодец, что сразу рванула в диспансер. Ты же читала его дело?
– Да, – Катя гладила Эсмеральду и смотрела в пол.
– Чем сопровождаются приступы агрессии? – не отступал Заяц.
– Всегда нападением на женщину, – прошептала Мельникова.
– Тебе этого недостаточно?
Катерина наконец подняла глаза на друга:
– Думаешь, это конец?
– Если ты о ваших отношениях, то да, Катька, конец. И, пожалуйста, не сомневайся. Я постараюсь ему внушить то же самое. Сама знаешь, придется припугнуть, иначе не поймет. Ну не повезло тебе, Катюх. Только ты не отчаивайся: все у тебя в жизни еще случится, зуб даю!
Молодая женщина улыбнулась:
– Не жалко зубов-то?
– Так у меня свои все, они мне ничего не стоили. И потом, ради тебя мне вообще ничего не жалко.
Эпилог
Катя наблюдала из окна своего кабинета, как Андрей грузил вещи в Land Rover. Она уже знала: он уволился – его пригласила на работу известная питерская клиника. Главный отпускал Смолякова с неохотой, хотя работа в отделении была хорошо налажена. Смоляков поставил дело на надежные рельсы, запустил процесс. Ну, что делать: человек ищет, где лучше. Такова жизнь. Значит, справимся своими силами.
Зря боялся Заяц – Андрей ни разу не позвонил, даже не зашел к Кате в кабинет. И на этажах они не пересекались. Издалека женщина видела Андрея пару раз на конференциях. Он сухо кивал и отводил взгляд. Может, повлиял разговор с Зайцем? Они встретились в тот же день. Как рассказал Леша, поговорили по-мужски. И на этом была поставлена жирная точка.
Честно говоря, страх прошел достаточно быстро, и Катя даже испытывала легкое разочарование: она так тщательно готовилась к разговору с Андреем, продумывала слова. И вот никому они не понадобились. Смоляков закрылся в своей раковине, и иногда Катерине казалось, что весь этот служебный роман ей привиделся во сне. Хорошем таком современном сне, где разом присутствовали все жанры – немного любви, немного ужаса, немного детектива, обязательно с легкими штрихами гламура и с претензией на интеллектуальность. И главное – с хорошим концом.
* * *Через полгода, на сорокалетие, Катя получила из Петербурга красивый букет белых роз. Букет сопровождала открытка с одним только словом – «Прости».
Ну что ж, значит – работаем дальше, значит, лечим людей и благодарим Бога за то, что предупредил, за то, что не дал случиться плохому. И потом, Лешка же обещал, что все в ее жизни еще случится. Зуб же дал!
Родовое гнездо
Рассказ
Рита работала в доме престарелых на Лихтентайлер аллее уже два года и продолжала относиться к этой работе как к избавлению. Целый год работы в хосписе сделал свое дело. Невероятно трудно закрывать человеку глаза, провожать в последний путь. Да, она с самого начала знала, что пациенты никогда не уйдут своими ногами из этого последнего пристанища: это невозможно, диагноз поставлен, приговор объявлен. Знать-то знала, но привыкнуть не могла. На ее бывшей родине не принято говорить пациентам о роковом диагнозе. Знают родственники, а больного берегут. В Германии не так: говорят все, всем и сразу. Для Риты самое страшное было – выдержать первый взгляд. Взгляд человека, который знает. Обречен, впереди – пустота. Нужно доживать некий срок.
В хосписе работало много бывших русских. Их брали даже не потому, что работа тяжелая. Бывшие соотечественники работали, проявляя сердечность, немецкое начальство про это знало и ценило. Платили тоже хорошо, по справедливости. А вот нервы не выдержали. Ну как смириться с тем, что вчера еще держала за руку и слушала рассказы о молодости, о детях, о том, как БЫЛО. Умывала, причесывала, кормила с ложечки, уже видела в старике практически деда. Но проходило время, и именно она закрывала ему глаза. В больнице эмоциям не позволяла брать над собой верх. Шла домой, выпивала бокал красного вина и ревела белугой.
Ну почему? За что? Такой хороший человек! В эти минуты радовалась, что своей семьи нет, – все равно конец один. Тогда к чему все это?
При первой же возможности Рита перешла работать в Дом престарелых. Ехать дальше, но график работы очень удобный. Два дня в центральном корпусе больницы она трудилась главной медсестрой, а два дня посещала стариков на дому. Больничные старички, в основной своей массе, были ходячими и особых хлопот не доставляли. Некоторые были настолько активными, что даже пытались за Ритой ухлестывать. Смешные они, эти немцы. Расшаркиваются, долго подводят к теме, чтобы узнать, замужем она или нет.
Она не замужем: два брака за спиной показали Рите, что одной ей лучше. Детей она иметь не могла, поэтому избегала детских лечебных учреждений, а вот по отношению к старикам не испытывала ни брезгливости, ни раздражения. Она их любила.
Рита посмотрела на часы и набрала телефонный номер.
– Доктор Вагнер, я приеду завтра. На машине.
– Да-да, милая. Я все помню. – Голос на другом конце провода дрогнул.
– Все будет хорошо, доктор Вагнер, – Рита постаралась, чтобы голос звучал увереннее. Ну что делать? Старик больше не может жить один. Ее регулярных приходов уже недостаточно.
Какая странная штука жизнь. Безжалостная и несправедливая. Или наоборот? Доктор Вагнер был ее любимым пациентом. Каждый раз после обычных процедур Рита просила разрешения посмотреть семейный альбом. Она переворачивала тяжелые страницы, а старый доктор вспоминал очередную историю из своей жизни. Да, здесь, в их чудесном доме, ему будет одиноко, но он привыкнет; завтра она поможет ему собрать вещи, и они обязательно возьмут альбом.
* * *Доктор Клаус Вагнер тяжело встал с кресла и медленно направился в сторону кухни. Старинные часы на стене в гостиной пробили одиннадцать часов – время утреннего кофе. Нет, не потому он поднялся, что ему захотелось кофе, просто это вошло в привычку. Сейчас он пойдет на кухню, разведет себе кофе из баночки и сделает маленький бутерброд с сыром. Раньше это был аппетитный горячий бутерброд с сыром, ветчиной и тонким слоем масла. Именно такой делала в тостере Вильгельмина. Но вот уже три года Вильгельмины нет, а он все делает себе этот бутерброд и готовит кофе. По привычке или в память о былых годах? Правда, это будет совсем другой бутерброд и другой кофе.