Под крылом - океан. - Виктор Лесков

Всем уже чувствую, что придется мне сегодня в прихожей спать. Как назло, и поломка эта произошла прямо перед подъездом. Хоть бы куда с глаз быстрее мне скрыться, подальше отъехать, а там уже можно и поразмышлять на досуге. Неужели, думаю, не заведется?

Повернул ключ, а мотор с полуоборота взял. Работает как часы. Только красное оконце на панели горит. Отъехал я быстрей до гаражей, а там мастеров — только подними капот. Все обнаруживают большое желание знать материальную часть на чужой машине.

Сам я в технике не силен, все мои знания автомобиля не дальше заправочных горловин. Попросил датчик, так ни у кого не нашлось. Спасибо, хоть успокоили, что раз масло никуда не выбегает, то можно пока ездить и при красной сигнализации. Это не беда, лишь бы уровень был нормальный. А что мне уровень, если Тамара тоже знает, как наш автомобиль ездит. Если красный, значит, стой и не рыпайся. Так в гараже никто и не помог моему горю.

Но мне всегда везет. И на этот раз повезло, что понадобилось товарищу подполковнику съездить на торговую базу.

Он только сел в машину, как сразу заметил неисправность:

— Серега! Ты что, без масла ездишь?

Он в машине разбирался, так как свою недавно продал, а теперь ждал новую. Смотрит на меня, прямо как перед ним чучело гороховое, как будто я и не знаю, что без масла нельзя ездить. Знаю, знаю, не подмажешь — не поедешь.

— Нет, — говорю, — другое! Датчик полетел!

— Только и всего? Не знаешь, где взять?

— Откудова?..

— Чудак-человек. А ну, повертай назад, поехали в автопарк. Ты где служишь? На нас целая база работает!

Мы до автопарка за минуту долетели. Я перед шлагбаумом притормозил, опасаюсь на всякий случай въезжать на территорию, поскольку «кирпич» нарисован.

— Едь прямо! — не дает мне останавливаться товарищ подполковник.

Смотрю, дневальный при виде его в струнку вытянулся, издали честь отдает.

Заехали мы в автопарк, а вокруг нас забегали, дежурный с повязкой спешит навстречу.

Товарищ подполковник только стекло приспустил:

— Прапорщика Редкокашу мне.

Тут же и Редкокаша появляется. Я, оказывается, и раньше видел этого длинноногого журавля с пупыристым лицом. К нему товарищ подполковник вышел из машины, встретились они как друзья, улыбаются друг другу.

— Петро, дай команду, пусть ему датчик масла новый поставят, пока мы тут поговорим.

Я смотрел и глазам своим не верил: обслуживание по самому высшему классу. Не успел я и рта раскрыть, а уже чьи-то руки, хоть и сбитые, и замасленные, но сноровистые, ловкие, привычные к металлу, засновали возле моего мотора. Не то что у меня гребалы. Что значит дело мастера боится: слышу, докладывают товарищу подполковнику об устранении неисправности.

Поехали мы дальше. Себя я чувствую перед товарищем подполковником не знаю каким должником. Сказали бы мне сейчас пойти в огонь и в воду — так я бы без колебаний.

Товарищ подполковник заметил мое настроение и уточнил:

— Доволен? Вот так! С тебя причитается!

Он этими словами прямо медом мою душу охолонил. Я же только думал, как мне бы получше такого человека отблагодарить.

— Товарищ подполковник, как водится по нашей доброй традиции, если не откажетесь.

Пока товарищ подполковник решал свои дела, я в магазине занял очередь за горючим.

По прибытии домой я, как это принято у людей воспитанного общества, сделал приглашение товарищу подполковнику зайти ко мне в гости. Мы как раз только загнали машину в гараж, я выключил все потребители автомобильного оборудования, и нам нечего стало делать.

— У тебя жена дома? — уточнил товарищ подполковник.

Я посмотрел время.

— На работе еще.

— Тогда пошли!

Дома мы, как водится, посидели, я тоже немного выпил за его здоровье, душевную чуткость, а дальше говорю:

— Это же не является грубым нарушением — выпить после работы, когда время неслужебное? Тем более такое дело большое мы проделали! Правду же я говорю, товарищ подполковник?

— Правда, Серега! Точно так!

Так мы с ним и нашли общий разговор, к взаимному удовлетворению обеих сторон. Слово за слово, а потом товарищ подполковник стал мне просто душу выворачивать.

— Хороший ты парень, — говорит, — Серега. Смотрю я на тебя — и вижу: точно ты мне по сердцу пришелся. Давно я к тебе присматривался, давно! Засиделся ты на одном месте! Сколько тебе лет? Вот видишь, уже к тридцати подгребаешь, а все в старших лейтенантах. Сказать тебе — почему? Не в те руки попал! Так ты можешь и до пенсии в старших лейтенантах проходить. Что тебе жена скажет, как ты перед родителями своими встанешь, когда в отпуск поедешь? Все старшим лейтенантом? Что ж, соседи им скажут, сын ваш того, непутевый?..

Смотрит на меня товарищ подполковник своими добрыми глазами, а в них такая жалость, что и мне плакать охота. Сущую правду он говорит, за живое так и берет каждым словом. А потом он меня прямо оглушил своим вопросом:

— Хочешь получить капитана?

— Товарищ подполковник, вы так спрашиваете… Как же на это сказать, кто, товарищ подполковник, иначе скажет?..

— Тогда слушайся меня, держись меня, Серега. Ты же знаешь, что я могу! А этот Чечевикин пусть на ком другом свою систему отрабатывает. Ты уже штурманом был. Хватит с тебя. Коротко он думает. Я вижу в тебе другой талант. Уметь надо жить, Серега. Жизнь — самая тонкая наука. Он тебя учит. А ты сделай так, чтобы ты его поучил, чтобы он перед тобой шапку ломал. Согласен со мной?

— Товарищ подполковник! Вполне! Вполне!

— Ты только никому не распространяйся, что я тебе сказал. Имей только в виду.

— Виктор Дмитриевич, если так, я за вас все, всю душу за вас…

— Ладно, ладно! Только смелей будь, голову повыше держи. Шире надо думать, вокруг осматриваться! А то уперлись: штурмана сделает. Все, пошел я домой. Что время терять?

И каким человеком внимательным оказался еще Виктор Дмитриевич. Потом Тамару специально предупредил, чтобы не пилила меня. Мы, сказал он ей, важные вопросы решали. Чтоб знала.

Подполковник Кукушкин

Вы слышали этого зарвавшегося штурмана: «Я не согласен с мнением комиссии!» Вот в этом — весь капитан Чечевикин. Он, видите ли, не согласен! А что он, собственно, собой представляет? Да ничего, шиш на ровном месте. Но он не согласен…

Вы меня извините за резкость оборотов, но без них сейчас не обойтись. Есть дураки круглые, есть однобокие, есть просто дураки, а есть особый тип: умный дурак! С виду он ничем не отличается от нормального человека, все правильно понимает, разговор ведет на любую тему, может, даже что-то знает лучше вас. Но есть один главный признак его ущербности: при всех видимых достоинствах он трудно живет. Вы смотрите на него и думаете: мне бы твои возможности. Он не донимает, что жизнь человеку дана для радости. Или, может, теоретически понимает, но практически радостей у него с гулькин нос!

Вы посмотрите, как мы живем? Вы подумайте, из чего мы выгребли? Чего достигли? Да что же нам на свою судьбу жаловаться, что ходить недовольными? Живи, человек, радуйся, все делай по-хорошему, и к тебе будут с открытой душой. Я скажу так: вся наша жизнь стоит только на добрых отношениях. Нет ничего такого, о чем нельзя было бы договориться. Страна у нас привольная, раздольная и богатств неисчерпаемых. Всем всего хватит. Главное только — добрые личные отношения. На этом стоит наша жизнь. Не задирай нос, не лезь со своей гордыней, а будь потише, поскромней — и все к тебе само придет. Самой природой давно доказано, что наиболее сильные, смелые, воинственные виды на земле вымерли раньше слабых и беззащитных. Какими бы страшными ни казались строгости армии, но и здесь те же люди и строят отношения по тем же законам, что и в любом коллективе. Верно говорят, характер человека — это его судьба. Я об этом всегда помнил и, можно сказать, судьбу свою делал своими руками. Еще в училище мне сказали, что за штурвалом я звезд с неба хватать не буду, ну так что же, опустить голову и всю жизнь корпеть правым летчиком? Нет, не по мне! Я с чего начал в боевой части? С того, что пришел к замполиту и прямо сказал: не хочу прожигать лейтенантские годы по кабакам и забавам, а хочу работать с полной нагрузкой и прежде всего с личным составом. В ближайший же отчетный период меня избрали в эскадрилье комсомольским секретарем. Три года я работал аж гай шумел. Пока не поставили командиром корабля.

Сначала я на авторитет работал, потом авторитет стал на меня работать. Дальше пошло проще, путем естественного отбора: чем уже круг, тем меньше выбор. Будь у меня летные способности Полынцева, я, честно говорю, был бы уже большим командиром. Но рад бы в рай, да виноград зелен. Как дойдет до выдвижения командиром полка, так первый вопрос: освоил заправку? Откуда-то спустили установку, что командир полка должен заправляться в воздухе днем и ночью. А у меня заправка не идет. Десять раз начинал осваивать ее, но только дойдет, что надо крыло заводить над шлангом, только увижу, как мотается телячьим хвостом вытяжной парашютик в потоке, только посмотрю на заправщик — вот же он рядом, летчик там улыбнется, а мне видно, — так сразу на душе муторно становится, все безразлично и ничего не надо: ни должностей, ни званий, ни перспективы. Дай бог остаться самому целым. Боюсь я ее. Не всем дается эта заправка, и никакой вины в том летчика нет. Не пошла, так не пошла. Это как прыжки с парашютом: если человек в первый раз сам не шагнул в бездну — все, потом его никакой силой не заставишь прыгнуть. Так и у меня с заправкой встало на защелку, а дело с выдвижением отложено пока в сторону. Так и живем. Как говорит моя жена, у каждого свои заботы: у одних суп жидковат, у других бриллианты мелковаты.