КГБ в ООН - Джордж Капоши

Нью-йоркская полиция проанализировала всю цепь эпизодов дикой гонки, которую устроил Жижка по дорогам Нью-Джерси и Пенсильвании. Примерно в половине восьмого утра на углу 86-й улицы и Первой авеню «кадиллак» Жижки врезался в «плимут» 1955 года. Повреждение было небольшое, но «кадиллак» не остановился. Владелец «плимута» успел записать номер «кадиллака» – DPL-41 – и сообщил его полиции. Номера с такими буквами предназначались для дипломатов, которых нельзя было штрафовать.

Через несколько минут патрульный Вильям Майерс из службы обеспечения порядка, получив сообщение по рации, заметил «кадиллак» на углу 92-й улицы и Йорк-авеню, где тот остановился на красный свет.

Майер подъехал ближе, но свет сменился на зеленый, и кадиллак рванулся вперед. Внезапно перед ним вывернулся «бьюик». Водитель «кадиллака» потерял контроль и врезался «бьюику» в бок.

Патрульный Майер выключил в машине рацию и подошел поговорить с Жижкой.

– Я спешу, – отрывисто бросил чех. – Направляюсь в аэропорт Айдлуайлд. Я дипломат. У меня дипломатическая неприкосновенность.

Майер понял, что дело дрянь. Он не мог ни задержать Жижку, ни оштрафовать его. Записав обстоятельства происшествия, он взмахом руки отпустил машину, а затем, в соответствии с правилами, передал сообщение, чтобы оно поскорее попало в чехословацкую миссию.

Потом машина нарушителя пролетела мимо патрульного Стенли Даткуса. Гонка завершилась падением машины с откоса и попыткой самоубийства.

Загадочная гонка и дальнейшие действия чешского дипломата поразили всех обитателей ООН. На третьем этаже быстро распространялись слухи, что суть дела кроется здесь, в Нью-Йорке.

Кто-то слышал, что в чехословацкой миссии на Мэдисон-авеню произошло убийство.

Слухи росли со скоростью лесного пожара. Чешскую делегацию буквально осаждали. Но на каждый вопрос следовали лишь вежливые улыбки и категорические отрицания. Во второй половине дня Милош Вейвода, советник чешской миссии, был вынужден спуститься в холл первого этажа чешской миссии и зачитать заявление:

«После сообщений о необъяснимом поведении господина Жижки, стрелявшего в полицейских штата, работники миссии и члены их семей преисполнились подозрений. Жены господина Жижки никто с утра не видел.

Когда она не ответила на телефонные звонки и на стук, пришлось взломать дверь квартиры. Госпожа Жижка была найдена мертвой в ванне. Квартира была в ужасном состоянии.

На столе найдена записка господина Жижки. Он объяснил, что убил свою жену и готовится совершить самоубийство.

По мнению всех, кто знал супругов, их семейная жизнь была спокойной и счастливой. Трагические события могут быть объяснены только внезапным умственным помешательством».

В семье, продолжил Вейвода, двое детей – восемнадцатилетняя дочь и пятнадцатилетний сын; оба живут в Чехословакии.

Вейвода оставался спокойным и невозмутимым, когда читал заявление и отвечал на вопросы.

– Да, – сказал он, – тело все еще в квартире.

Куда более эмоциональный рассказ все выслушали несколько позже, когда на место преступления явилась полиция. Говорила мисс Рита Майатт из Канады, которая жила в многоквартирном доме напротив миссии.

Мисс Майатт сказала, что рано утром ей не спалось. Примерно без двадцати пять она услышала женские вопли. Женщина вскрикнула не менее пяти раз.

– Видеть я ничего не видела, – рассказывала свидетельница, – но это было ужасно. Она кричала, словно ее убивают.

Незадолго до того, как Вейвода зачитал репортерам свое заявление, доктор Иржи Гаек, представитель Чехословакии в ООН, позвонил комиссару полиции Майклу Дж. Мэрфи в штаб-квартиру полиции на Сентер-стрит. Было половина шестого вечера, и Мэрфи собирался домой.

Доктор Гаек попытался быть кратким. Он просто сообщил об убийстве Веры Жижки, жены Карела Жижки, сорока лет от роду.

– Нет необходимости вести расследование, – сказал Гаек комиссару. – Мы владеем ситуацией. Тело будет отправлено в Прагу.

Мэрфи, как это ни странно, убежденный в том, что все убийства в Нью-Йорке должны расследоваться силами его департамента, вежливо уточнил кое-какие подробности. Ему была изложена их суть. Жертва, сообщил Гаек комиссару, найдена в своей квартире из трех с половиной комнат на третьем этаже здания чешской миссии. Похоже, женщина была забита до смерти. Был вызван врач – доктор Анна Чернышева из советской миссии при ООН. Она констатировала смерть жертвы.

– Тем не менее мы обязаны провести расследование, – твердо сказал Мэрфи.

Доктор Гаек продолжал настаивать на своем, говорил, что «пределы миссии нерушимы», что она пользуется дипломатической неприкосновенностью.

– Мы просим вас о любезности, – сказал Гаек комиссару.

Но Мэрфи, в жилах которого текла ирландская кровь, не собирался уступать. Наконец Гаек сдался и дал полиции и другим представителям власти разрешение убедиться в происшедшем.

Доктор Милтон Хелперн, главный медицинский эксперт города, получил позволение войти в миссию вскоре после шести вечера. Вместе с ним были заместитель окружного прокурора Джеральд Фогэрти, заместитель главного инспектора полиции Джордж Галлахэр и помощник главного инспектора Эдвард В. Байрнс. Они были единственными официальными лицами, допущенными в восьмиэтажное здание, где размещалась чешская миссия при ООН и которое теперь стало местом преступления.

Убийцей, по словам Гаека, был муж несчастной, Карел Жижка, который и сам сейчас находился при смерти. У врачей не оставалось надежд, что он сможет дожить до утра, однако они пытались поддерживать слабый огонек жизни, который еще теплился в нем.

Доктору Хелперну было позволено посмотреть на убитую. Она так и лежала на полу ванной. Лицо ее было искажено ужасом, голова разбита.

В ходе торопливого обследования доктор Хелперн выяснил, что череп жертвы расколот каким-то тяжелым предметом. Он заметил в левом виске пулевое отверстие и несколько ножевых ранений на груди.

Чехи сообщили полиции, что в квартире не найдено никакого оружия, но обратили внимание на испачканную кровью деревянную колотушку для отбивки мяса, предположив, что именно она и стала орудием убийства.

Осмотр квартиры выявил ужасающую картину. Комнаты были разгромлены, кухня и столовая залиты виски, джином, водкой. Повсюду валялись объедки. На кухонном столе лежало письмо, нацарапанное большими печатными английскими буквами: «Я, наверное, сошел с ума, поэтому прощайте, прощайте».

На лежащем рядом альбоме для марок было выведено: «Я забил до смерти жену, прощайте, прощайте».

Обратившись к советнику Вейводе, доктор Хелперн попросил разрешить перевезти тело в морг больницы Бельвью.

– Боюсь, вы не сможете этого сделать, – ответил Вейвода медэксперту. – Тут вы не имеете права применить закон. Здесь иностранная территория…

Спорить с Вейводой было невозможно. Здание чехословацкой миссии было коммунистическим островком в самом сердце Манхэттена. Теперь оно в полной мере заслуживало название дома тайн – тайн не только для соседей, но и для властей, которые, прибыв на место убийства, были не в силах его расследовать.

Когда представители закона и доктор Хелперн покинули помещение, на стеклянных дверях были опущены тяжелые портьеры.

– Вот ведь какая незадача, – сказал инспектор Галлахэр, когда его и его спутников окружили репортеры, толпившиеся на тротуаре (им не было позволено войти в здание миссии, за исключением тех минут, когда Вейвода зачитывал заявление). – Стоит вам переступить порог, и вы оказываетесь в Чехословакии…

Через час к дому прибыл катафалк из похоронного бюро «И. Вейл Сане». Трое работников миссии внесли в помещение брезентовые носилки. Спустя пятнадцать минут двери снова раскрылись, и троица вынесла покрытое одеялом тело госпожи Жижки. Оно было помещено в катафалк, который тут же уехал.

И в штаб-квартире полиции, и в офисе окружного прокурора Френка С. Хогена репортеры осаждали официальных лиц. В самом ли деле убийство не расследуется?

Каждый раз приходилось объяснять, что такое дипломатическая неприкосновенность.

Если Жижка в самом деле убийца, его действия не подлежат расследованию. Его даже нельзя арестовать. Он находится под дипломатической защитой. Он пользуется дипломатической неприкосновенностью как член делегации своей страны при ООН, что закреплено соглашением от 26 июня 1947 года между США и Организацией Объединенных Наций.

Оно включало четыре категории членов ООН: полномочные послы или министры; постоянные члены делегаций; лица, особо отмеченные в Хартии ООН; постоянные представители специализированных агентств и их сотрудники.

Этот закон защищал всех дипломатов, о которых шла речь в предыдущих главах, – тех занимавшихся шпионской деятельностью дипломатов, которым удалось уйти от преследования. И вот теперь дипломат из страны социалистического лагеря совершил убийство.