Команда сорванцов: Музей восковых фигур. Бал газовщиков - Филип Пулман

– Неужели? И как же?

– Он держал крышу. Ну, пытался. До последнего держал крышу, чтобы остальные типа как могли выбраться. Вот так.

И Бенни с потрясающей достоверностью изобразил человека неимоверной силы, сопротивляющегося страшной тяжести, которая внезапно обрушилась ему на плечи. Он шатался… стонал… потом медленно опустился на колени – попытался воспрянуть снова, но все же рухнул, испустив жалостный вопль. Шляпа свалилась с героя да так и осталась лежать незамеченная под дверью будочки.

– Поистине героический подвиг, – сказал мистер Уиттл. – А как они догадались, что это он, если все были такие раздавленные?

– А там как раз лицо осталось, нетронутое. Так и торчало из щебенки. Ой, мистер Уиттл…

Мирно сидящий на руках у человека голубь так его заинтриговал, что, позабыв о безвременной гибели семейства Каминских, Бенни подполз поближе – посмотреть.

– Это, что ли, настоящий почтарский голубь у вас?

– Это спортивный голубь, – сказал мистер Уиттл. – Очень меня этот парень беспокоил в последнее время – от пищи отказывался. Но, сдается мне, ему уже лучше. Хочешь остальных поглядеть?

– А то! – обрадовался Бенни.

– Ну, тогда подержи этого, – мистер Уиттл передал ему птицу (Бенни осторожно взял ее и прижал к груди) и пошел отпирать будочку. – Я, знаешь ли, всегда держал голубей. Дома не получалось – моя жена от них чихала. Когда она умерла несколько лет назад, я подумал было перенести голубятню к нам на крышу, но тут все так удобно. Я плачу небольшую аренду Газовой компании, и все счастливы. Ну, вот, гляди.

В голубятне было темно и тепло, пахло птицами… и звуки тоже были сплошь птичьи.

По обе стороны стояли ряды аккуратных маленьких клеточек, а на шестках сидел, нахохлившись, еще с десяток голубей.

– Хочешь помочь мне их покормить, Бен… ох, прости, Фред? – спросил мистер Уиттл.

– Да!!!

Забрав у Бенни голубя, хозяин посадил птицу в клетку и выдал взамен маленькую жестяную чашечку – черпать корм из мешка.

– Каждому по полчашки, не больше, – строго сказал он.

– Слушайте, мистер Уиттл, – в восторге сказал Бенни. – А ведь их можно было бы натренировать разносить сообщения! Енто же куда быстрее б вышло, чем почтальоном. Быстрее даже, чем телеграммой!

– Полагаю, ты прав, – серьезно кивнул мистер Уиттл.

– И быстрее, чем кэбом! Они б у вас по всему Лондону летали! Так быстро разносили б сообщения, что вы бы себе цельное состояние на них сделали! Верное ж дело! Вот, скажем, по пенни за вылет. А прям чтоб совсем быстрых – так и за три! И можно было бы настрополить их летать на Трафальгарскую площадь и… и вербовать там рекрутов! Или вот еще чтобы десяток их сразу летел и нес… ну, скажем, посылку! И у каждого магазина, компании и фабрики чтобы была своя голубятня на крыше, и они б вам платили за них ренту, как за телефон. Тогда можно будет начать тренировать голубей для супердлинных дистанций – в Париж летать и на континент! И… и чаек! Чтоб в Америку!! Или лучше альбатросов!!! Контора альбатросовой почты для заморских отправлений! А уж если рыб взять… – тут его совсем понесло. – Вы могли бы научить всякую треску плавать с маленькими такими водонепроницаемыми ранцами. Если война – прямо жуть какая польза будет, потому как… вот плывет, допустим, пикша какая во вражеский порт и принимает там донесения от шпиона… Их еще надо научить плыть на специальный подводный свисток! За такое королева медаль должна дать! Точно! Почетный тресковый крест!

– Тебе – наверняка даст, – согласился мистер Уиттл. – Слушай, мне уже закрываться пора, я иду домой. Было приятно с тобой побеседовать, Фред. Ужасно жаль Каминских. Такая потеря…

– Угу, – рассеянно отозвался Бенни; история с рухнувшей крышей что-то перестала ему нравиться. – Конечно, это еще могут быть и не они. Когда вот так в лепешку раздавило, шут разберешь, кто это… Может, совсем другая какая семья попалась, и этот, который мордой из щебня торчал, – просто похож на нашего Бенни.

– Вполне возможно, – согласился мистер Уиттл. – В конце концов, кругом полно народу, смахивающего на Бенни. Ты и сам на него, кстати, порядком похож. Осторожней спускайся на всякий случай.

Он запер голубятню – это был даже не замок, а так, простая щеколда, – и они спустились по железной лестнице в переулок. Мистер Уиттл поручкался с Бенни, пожелал доброго вечера и отправился себе восвояси. Бенни проводил его задумчивым взглядом. Ему бы полагалось расстроиться: мистер Уиттл был со всей очевидностью никакой не вор, так что расследование придется начинать сначала. А с другой стороны, мистер Уиттл ему нравился. Даже здорово, что он оказался ни в чем не повинен!

И то, что он так тревожно озирался по сторонам, тоже вполне объяснимо – за голубя беспокоился, это ж яснее ясного! А ежели он таки не вор… значит, вор – кто-то другой. И стоит поскорее узнать кто.

Бенни уже собрался было двигать в сторону штаб-квартиры, чтобы вернуть себе свою так превосходно замаскированную личность (в маскировке ему почему-то с каждой минутой делалось все жарче и неудобнее), когда вдруг понял, что ему в жизни чего-то недостает…

Ну конечно! Котелка!

Шляпа свалилась, когда он в лицах рассказывал о гибели семейства Каминских, и укатилась куда-то в будку.

Бенни почесал в голове. Очередное облачко муки осело ему на плечи. Джо, который ухажер Лии, пришлось долго убеждать одолжить ему шляпу на вечер, и Бенни как-то совсем не хотелось думать, что случится, если головной убор не вернуть в должное время… и, если уж на то пошло, в должном виде.

Что поделать, придется лезть наверх и выручать котелок.

И он полез.

Чтобы не терять времени даром, по дороге Бенни стал мастером по тренировке альбатросов… который карабкался по отвесной скале к колонии диких альбатросов… чтобы отправить самого быстрого альбатроса с безнадежным заданием через всю Атлантику. Сражаясь с бешеными порывами ветра и хлещущими наотмашь струями дождя, он цеплялся за голый камень зубами и ногтями, он восходил на высокие вершины и там, взойдя, полз по-пластунски через заросли исхлетанной штормами травы, надеясь, что буря не сорвет его с утеса и не швырнет обратно, в море.

Наконец, он дополз до гнезда альбатросов и встал, тяжко дыша и хватая ртом воздух… и поднял щеколду, и, обессиленный, упал внутрь, почти лишившись чувств от перенапряжения всех сил.

Альбатросы завозились на своих насестах и обеспокоенно запырчали.

Минуту отважный Бенни лежал на полу, выздоравливая сломанную ногу – следствие падения на скалы с полдороги вверх по обрыву, – потом сел,