Через три войны - Иван Тюленев

Устало откинувшись на сиденье рядом с шофером, я просматривал субботнюю "вечорку". Военные действия в Сирии... Положение на ливийско-египетском фронте... Гибель английского гидроплана... Появление небольшого числа германских самолетов над Англией. Обычная, уже примелькавшаяся сводка с Западного фронта.

А на этой же полосе справа - хроника столицы: утро на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, выезд юных пионеров в лагерь, коротенькая информация о предстоящем открытии водного стадиона в Химках.

Я невольно подумал о том, что буду делать завтра. Может, урвать с утра часок и проехаться в Химки или провести день у себя на даче в Серебряном бору?

Москва сверкала электрическими огнями. Пока машина стояла у светофора, я рассеянно изучал афиши на рекламном щите: в "Эрмитаже" на днях начинаются гастроли джаз-оркестра Леонида Утесова. С понедельника в кинотеатрах столицы будет демонстрироваться новый фильм - "Сокровища Ценского ущелья".

Откуда-то из распахнутого окна, вплетаясь в автомобильные гудки и людской гомон, доносились слова популярной песни:

Любимый город может спать спокойно

И видеть сны, и зеленеть среди весны...

Любимый город может спать спокойно!.. Могли ли мы тогда предполагать, что в ту же ночь самолеты с паучьей свастикой обрушат бомбы на наши мирные города.

Обстановка была, конечно, тревожной. Сомневаться не приходилось: Гитлер готовится к войне против СССР. Но не верилось, что это случится так скоро.

По долгу службы я ежедневно знакомился с донесениями в Генеральный штаб, поступавшими из приграничных военных округов. Они были неутешительны. Участились случаи нарушения фашистскими самолетами нашей государственной границы. Не мог не вызвать серьезных размышлений и тот факт, что самолеты-нарушители перелетали нашу границу с полным боевым оснащением.

Однако наказывать нарушителей запрещалось. Считалось, что подобные инциденты являются не чем иным, как провокацией со стороны отдельных офицеров германских военно-воздушных сил.

В Прибалтийском особом военном округе наши истребители принудили приземлиться звено фашистских самолетов. Однако и после этого далеко не случайного эпизода по-прежнему запрещалось открывать огонь по нарушителям.

Подумав об этом, уже невозможно было отделаться от сомнений, смутной тревоги, одолевавших меня последнее время: так ли уж прочен пакт о ненападении, подписанный правительством фашистской Германии? Можно ли верить слову Гитлера, захватившего Австрию, Чехословакию, Польшу, залившего потоками крови Европу? С одной стороны, памятная фотография: Гитлер и Молотов после подписания пакта в Берлине, с другой - свыше пятисот нарушений воздушной границы СССР, зафиксированных за короткий период. Да, факты говорили о другом, настораживали, предостерегали.

На нашей государственной границе концентрировались немецкие войска. Это можно было объяснить лишь одним - готовилось нападение на нашу страну. Настораживала и другая внезапная акция германского правительства: начавшаяся 20 июня широкая волна арестов всех, кто в той или иной мере проявлял симпатии к Советскому Союзу. История учит, что одним из верных предвестников войны является изоляция в своей стране элементов, сочувствующих тому государству, против которого не сегодня-завтра начнутся боевые действия.

Конечно, в канун рокового дня, 22 июня, мы не знали, что еще в июле 1940 года правительство фашистской Германии приняло решение напасть на СССР, а 18 декабря того же года Гитлер подписал директиву № 1, впоследствии ставшую известной как план "Барбаросса". Но тем не менее ничто не могло заставить нас, старых военных, поверить в искренность заявлений фашистской Германии.

...А Москва была так хороша в этот последний мирный июньский вечер! Невольно вспомнились все события прошедшего дня.

В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев:

- С вами будет говорить товарищ Сталин...

В трубке я услышал глуховатый голос:

- Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?

Я коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал:

- Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.

В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии.

Я тут же отдал соответствующие распоряжения своему помощнику по ПВО генерал-майору М. С. Громадину.

Вечером был у Наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г. К. Жукова. От них узнал о новых тревожных симптомах надвигающейся войны. Настораживала и подозрительная возня в немецком посольстве: сотрудники всех рангов поспешно уезжали на машинах за город.

Позднее снова зашел к Жукову.

- По донесениям штабов округов, - сказал он, - как будто все спокойно. Тем не менее я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки.

Я поинтересовался, каково сейчас соотношение сил - наших и германских.

- У немцев, насколько мне известно, нет общего превосходства, - коротко ответил Жуков.

Итак, реальная опасность войны возникла совершенно отчетливо.

...Усталый, с тяжелыми думами о надвигающейся военной грозе, я вышел из машины в тихом Ржевском переулке, где жил с семьей - женой и двумя детьми.

* * *

В 3 часа ночи 22 июня меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызывали в Кремль...

По дороге заехал в Генштаб. Г. К. Жуков по ВЧ разговаривал со штабами приграничных военных округов. После телефонных переговоров он информировал меня о том, что немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь, Одессу.

В Кремле меня встретил комендант и тотчас проводил к Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову. Климент Ефремович спросил:

- Где подготовлен командный пункт для Главного Командования?

- Такую задачу передо мной никто не ставил, - ответил я. Штаб Московского военного округа и ПВО города командными пунктами обеспечены. Если будет необходимо, можно передать эти помещения Главному Командованию.

Затем Ворошилов объявил, что я назначен командующим войсками Южного фронта. Отбыть к месту назначения предлагалось сегодня же.

Вернувшись из Кремля, я немедленно направился в штаб МВО. Согласно моим указаниям он срочно выделил полевой штаб для Южного фронта и начал подготовку специального железнодорожного состава для отправки штабных работников на фронт.