Кукольник - Генри Олди

«Осушив» корабль и переварив полезные составляющие, «гидра» фиксировала в своей структуре часть сознания людей, их памяти и личностных особенностей. Этого требовал малоизученный закон эволюции фага.

Шхуна «Мамочка», которую молоденькая «гидра» частично употребила в пищу, свалилась на космодром Кемчуги буквально сразу после прибытия челнока с агентом. «Мамочке» повезло — посадочную гематрицу ввели в автопилот незадолго до атаки голодного фага. Лючано до сих пор тошнило, когда он вспоминал, как выглядел спасшийся экипаж шхуны. Мычание капитана, конвульсии дистрофика-старпома, хохот механика, разучившегося говорить по-человечески, пять живых мумий в трюме…

Слово «спасение» в данном случае обретало издевательский оттенок. А боевые корабли, способные управиться с кублом «гидр», были заняты в других местах Галактики — и не спешили на зачистку трассы в захолустье, где мало кто летает.

— Ладно, — сдался агент, принимая решение. — Все, допрос закончен. Отвязывайте заключенного. А я пойду напьюсь. Больше тут делать нечего.

Лючано кивнул и стал расстегивать фиксаторы ремней.

— Ты сегодня был в ударе, — улыбнулся Фаруд. Лицо вехдена до сих пор подергивалось, но кожа мало-помалу теряла восковый оттенок. — Отходняк легкий, как поцелуй девственницы. Гишер обзавидуется, когда я расскажу ему о твоих талантах.

Он качал головой, разминая затекшую шею. От этого речь выходила невнятной, словно у человека, пережившего инсульт.

— Парни говорят, Добряк скоро уйдет на пенсию. И ты сменишь старика. Это правда?

Сидельцы Мей-Гиле пошучивали между собой, что после допроса пытуемый любит экзекутора больше, чем жених — невесту. Лючано смеялся вместе со всеми, зная, что в этой шутке очень мало юмора и очень много правды. Королева Боль — удивительная владычица. В методах ее правления было что-то от стимуляции невропастом центров удовольствия у куклы, только вместе с раздражением центров наказания, если такие существуют…

«Ты отрываешь кукле ручки-ножки, — без особого веселья сказал издалека маэстро Карл. — Потом оказывается, что ручки-ножки на месте. И огуречик на месте. И человечек жив-здоров, чего и вам желаем. Поболело, мамка поцеловала, и все прошло. И кукла тебя обожает. Малыш, ты хочешь об этом поговорить?»

«Не хочу», — ответил Лючано, не издав ни звука.

Углубляться в подобные аналогии он считал опасным.

Гишер одобрял осторожность ученика.

— Фаруд, через девять недель у меня истекает срок. Я куплю билет на первую же посудину, которая подвернется под руку, улечу отсюда как можно дальше и навсегда забуду Кемчугу.

— А если посудина не подвернется?

— Тогда я уйду пешком.

Вехден встал. Его повело в сторону, но Лючано подоспел на помощь.

— Ври больше. — Фаруд навалился на экзекутора всей тяжестью, заново восстанавливая контроль над телом. Обычная история: после пытки мало кто мог сразу поверить и принять тот факт, что телу не причинен ни малейший ущерб. — Никуда ты не улетишь, мучитель. Разве что в отпуск. У экзекуторов хороший отпуск, долгий, с кучей премиальных…

— Увидишь. Пойдем, я скажу, чтоб тебя забрали.

Допросные камеры располагались на Ивликене, под зданием прокуратуры, вне системы островков Мей-Гиле. Согласно правилам, помещения для дознания под пыткой должны находиться под землей, не выше минус третьего этажа, в звуконепроницаемых отсеках, специально оборудованных для процедуры. Лишь такой большой остров, как Ивликен, позволял выполнить все необходимые требования.

Снаружи, у входа, скучали двое аримов-охранников. По внешнему виду, а также судя по украшениям из цветов мучу-мучу — горцы из союза племен «рэра». Хитроумного вождя Ралинавута в прошлом году низверг и съел его собственный племянник, прибегнув к союзнической поддержке красавца Мэмэрэна. При новой власти горцы считали за благо покинуть родные скалы любым способом — служить в тюрьме, рыбачить, вкалывать на семаловых плантациях…

Лишь бы не терять свободы.

Жадный до одурения, вождь-племянник втрое увеличил квоты вывоза рабов за пределы Кемчуги. В основном за счет бывших приверженцев Ралинавута и членов их семей.

Сдав Фаруда охране, Лючано не удивился, когда стражники толкнули измученного вехдена в спину, заставляя «оживить» двигун вездехода-амфибии.

— У вас что, нет аккумуляторов? — спросил он. Младшему экзекутору, пускай даже мотающему срок в режиме сотрудничества, позволялось многое. Кого другого за лишнее любопытство охранники могли бы угостить дубинками.

— Есть, — хмыкнул рябой горец, скаля зубы. — Вот.

И ткнул пальцем в Фаруда.

Ждать от охраны снисхождения не приходилось. Казенными гематрицами, обеспечивающими день-два работы двигуна, или «гирляндами Шакры», купленными у брамайна-поставщика, горцы предпочитали торговать на черном рынке. Особенно когда под рукой есть чудесный, безотказный, полностью зависящий от их доброй воли вехден Фаруд Сагзи.

— Работай! Кому сказано!

Фаруд жестом показал Лючано, чтоб не вмешивался, и надел трехслойную повязку из марли, закрыв рот. Затем вынул из топливного отсека двигуна полупустую «ладанку» и сосредоточился.

Вехденам их «скрытый огонь», из-за которого уроженцев Фравардина, седьмой планеты в системе Йездана — желтый карлик спектрального класса G2 в созвездии Колесницы — звали Хозяевами Огня, давался, пожалуй, с большим трудом, нежели гематрам — высшая энергоматика или брамайнам — дар толкача. Желая «взлелеять искру» и «сохранить очаг», вехдены всю жизнь, от рождения до смерти, свято соблюдали тысячи самых разных ограничений. От разумных, понятных варвару или техноложцу, до нелепых, рождающих многочисленные сплетни и анекдоты.

Эти запреты свитой-невидимкой бродили за представителями расы Хозяев Огня, желавшими сохранить качества, унаследованные от предков. Нарушение каждого из них грозило длительным циклом очищения, трудоемким и утомительным.

Пройтись по живой земле босиком? — запрет.

Покинуть жилище во время дождя? — запрет.

Снять с бедер нитяной пояс с тремя узлами? — запрет.

Коснуться змеи или насекомого? — запрет.

Отмахиваясь от москитов и комаров, Лючано всеми фибрами души завидовал Фаруду — кровососы сгорали на подлете к неуязвимому вехдену, прежде чем сесть на щеку или лоб. В остальном Фаруду не позавидовал бы никто. Париться в Мей-Гиле, соблюдая весь ограничительный комплекс вехденов, — врагу не пожелаешь.

Тарталья даже пытался спорить с федеральным агентом, когда тот вызвал Фаруда на допрос под пыткой. «Вехдены не лгут, — объяснял он. — Никогда. Вы это знаете не хуже меня. Ложь у них под запретом. Они просто физиологически не способны вас обмануть. Зачем лишний раз мучить беднягу?»

Агент смотрел на младшего экзекутора как на пустое место.

— Правду можно сказать не всю. Или подать ее под разным соусом.

— Но пытка не обязательно подаст правду под нужным вам соусом!

— Все, разговор закончен, — отвернулся агент.

Пока Лючано размышлял об особенностях Хозяев Огня, Фаруд успел зарядить «ладанку» и вернуть ее в топливный отсек. Сейчас он был бледен куда сильнее, чем сразу после допроса. По-хорошему, ему требовался суточный отдых для восстановления энергобаланса организма. Калорийная пища, здоровый сон…

Разве охране это объяснишь?

Небо над головой, прежде ярко-синее, вдруг налилось опаловой бледностью. «Такой опал, с радужным отливом, называется жиразоль», — напомнил издали маэстро Карл, который знал все на свете. Договорить до конца маэстро не успел. Без паузы цвет небес начал стремительно и непредсказуемо меняться. Словно безумец-музыкант играл диссонансную гамму: от черного к огненно-желтому — и вплоть до молочно-белого.

Когда купол стал похож на дымчатый кварц, по ушам Лючано ударили две мягкие ладони. Корчась на земле, он чувствовал, что ослеп, оглох, разбит параличом и вообще умер. Ивликен ходил ходуном — крупнейший остров Кемчуги «рвал корни», готовясь взмыть из вод океана и умчаться на другой конец Галактики…

Еще секунда, и все закончилось.

Без смертей и разрушений.

— Антис, — сказал Фаруд Сагзи, сидя на земле возле амфибии.

Из ноздрей вехдена сочились две тоненькие струйки крови. В другое время он поспешил бы умыться, и не водой — запрет! — а едким соком местной гуавы. Сейчас же Фаруд просто сидел, смотрел в остывающее, покрытое окалиной небо глазами, которые ничего не видели после цветового взрыва, и лицо Фаруда было лицом счастливого человека.

— Это антис. Наш антис. Вехденский. — Он засмеялся и добавил: — «Гидр» больше нет. Сдохли. Летайте на здоровье.

— Откуда ты знаешь, что это антис? — спросил Лючано. Слова выходили с трудом, царапая глотку.

— Знаю, — ответил Фаруд.