Закон клыка - Дмитрий Силлов

– Ко мне! – заорал я. – Бегите на голос! Быстрее, мллля!

В боевой обстановке без матюгов никак нельзя. Иначе не доходит. А ёмкий и звучный матюг после короткой и понятной команды ту команду значительно усиливает. Придает ей экспрессии, насыщенности, яркости, служит ее логическим окончанием. Просто заорать «Быстрее!» в бою, конечно, можно, но будет в том «Быстрее…» некий элемент недосказанности.

А вот «Быстрее, мля!» – совершенно иное дело. Сразу ясно, что если не ускоришься, ждут тебя весомые трендюли как от жизненных обстоятельств, так и от того, кто команду подал. И если прореветь ее достаточно грозно и убедительно, любой подорвется выполнить приказ. Даже если это хорошо обученный, опытный боец, прошедший огонь, воду, медные трубы и Живой туман, управляющий живыми мертвецами.

Трое бойцов среагировали мгновенно. Одновременно вскочили на ноги, похватали свои автоматы и рванули ко мне со спринтерской скоростью. Туман попытался дернуться, взметнуть кверху свои ложноножки, опутать конечности жертв, стремительно сваливающих из ловушки. Но силенок аномалии не хватило, и белесо-серые жгуты тут же рассосались сами собой, вновь став частью поврежденного тумана…

Спасенные бойцы выскочили из него, пробежали несколько метров, развернулись как по команде, выставив стволы…

Но стрелять было не в кого. Мертвецы потерянно шатались туда-сюда, словно контуженные – а, может, это аномалию слегка контузило взрывами, и последствия передались мертвецам, управляемым ею? Не знаю, все может быть. Это ж Зона. Кто поймет, что там, внутри ее аномалий, творится на самом деле.

Поняв, что им более ничего не угрожает, бойцы повернулись ко мне не опуская оружия. Ну, наверно, правильно это, безопасности много не бывает. Хотя я им вроде как жизнь спас, можно было бы и не целиться мне в брюхо из трех АК.

Но тут мой взгляд скользнул по заляпанному грязью шеврону на рукаве одного из бойцов… и мне стало немного не по себе.

Шеврон был темным, не сразу разглядишь на камуфляже. А изображен на нем был человеческий череп – и ничего более. Ни надписей никаких, ни дополнительных знаков. Череп – и всё. Кто в курсе, поймет без пояснений.

Я был в курсе.

Такие черепа, грубо вышитые суровыми нитками, носили охотники за головами. В основном, бандиты-мародеры, занимающиеся отловом и грабежом одиноких сталкеров. После этого с жертвой поступали по настроению. Или убивали, если неохота было возиться, или продавали. Либо на невольничьем рынке в Страхолесье, либо воякам на ближайшем блокпосту. Те и довольны. Сталкерюгу так запросто в Зоне живым не взять, а тут – нате, связанный-упакованный, готовый для передачи правоохранительным органам. А это, понятное дело, премии, благодарности, звездочки на погоны и тому подобные ништяки за отличную работу по охране Зоны от преступных элементов. То есть, от нас, сталкеров.

Вот такие три типа сейчас стояли передо мной, держа меня на мушках своих автоматов. Я же, признаться, такого поворота не ожидал, и потому мой автомат висел на плече, а «КС-23» по-прежнему был засунут в рюкзак, так, чтоб рукоять наружу торчала. Но до нее еще дотянуться надо…

Это я, конечно, лоханулся по-крупному. Они пока что стояли, разглядывая меня, и в этих взглядах я не заметил ничего хорошего.

– Сталкер, – наконец сказал один, со спутанной рыжей бородой и густыми бровями того же цвета.

– Одиночка, – уточнил второй, лысый, словно биллиардный шар, к которому кто-то шутки ради приклеил широкий нос и оттопыренные уши.

– Богатый, зараза, – произнес третий, тощий и жилистый. – Гляньте, какой у него рюкзак. Добра, небось, на десятерых хватит, и еще останется до хренища.

– Ты зачем в нас гранаты кинул, родной? – поинтересовался рыжебородый, по всем признакам, главный в банде.

Отвечать что-либо было бессмысленно. Начался типичный «развод лоха на метле», где каждое слово «лоха» тут же обыгрывается ему в минус. За пару минут профессионалы, отмотавшие не по одному сроку, запросто докажут любому не сидевшему, что он виновен во всех смертных грехах, и по жизни должен «правильным пацанам» все, что у него есть, и еще три раза по столько. Хорошо еще, что сразу не пристрелили. Хотя могли.

Возможно, где-то в уголке сознания этих отморозков теплилась информация о том, что Зона не любит тех, кто забывает о Долге Жизни. Но эта инфа меркла перед аппетитным видом моего рюкзака и оружия. Инстинкт мародера сильнее страха смерти: хватай сейчас, а дальше будь что будет.

Рыжий, видимо, что-то прочитал в моих глазах, поэтому быстро сделал еще три шага назад, увеличивая расстояние между собой и мною. Его движение тут же повторили двое остальных, при этом обходя меня по бокам. Разумно. Теперь даже если я брошусь на них, они успеют отбросить меня назад очередями из своих автоматов.

– Короче, ты это, не дергайся, – осклабился рыжий, показав гнилые зубы. – Клади на землю автомат, скидывай рюкзак. Потом сымай камуфлу и «берцы», они почти новые, пригодятся для обмену. А потом гуляй на все четыре стороны. Мы ж не звери какие, чтоб человека убивать только за то, что он гранаты в людей точно кидать не умеет.

Интересно, они придуриваются или где? Хотел бы я их завалить, мне б и одной «эрэгдэшки» хватило на всех троих. Или еще проще – подождать пару минут, пока их мертвяки схомячат…

Впрочем, нет. Все они понимают, особенно этот рыжий. И комедия, что он тут ломает, просто таблетка от совести, на случай, если та вдруг проснется. Любая подлость требует оправдания. И прежде всего для того, кто ее совершает. А для этого нужно выстроить удобную картину произошедшего.

Лысому ежу понятно, для чего я гранаты бросал. Но бандитам приглянулась моя снаряга. И тут же в их головах строится удобная картина: какой-то косорукий псих кинул в них две «эргэдэшки», при этом зачем-то заорал «ложись!». Ну, мы, понятное дело, упали. Потом встали и обули лоха, чтоб знал, как на честных людей покушаться. Пусть спасибо скажет, что не грохнули.

И всё. Они – честные и милосердные, а я дурак, крытый на всю голову. Впрочем, думаю, они полностью правы. Только полный идиот будет помогать незнакомцу – что в Зоне, что на Большой земле. Здесь дашь аптечку раненому, он тебя же и пристрелит, чтоб забрать остальное. На Большой земле подойдешь к окровавленному человеку, чтоб помочь – а он же тебя и обвинит в том, что ты причинил ему увечья, чтоб с тебя стрясти все, что у тебя есть. И хорошо, если не посадят, а только отберут все. В глазах закона у кого руки в крови, тот и преступник, и плевать, что ты этими руками чужие кишки придерживал, чтоб из распоротого брюха не вываливались. В этой жизни каждый гребет под себя, а потом легко и просто находит оправдания своей подлости. И если кто-то выпадает из этого правила, то дурак он, типа меня, стоящего сейчас под стволами тех, кому только что спас их гребаные жизни.