Автострада запредельности - Джон Ченси

Ну конечно, ущерб в тот момент не был для нас главным поводом для беспокойства. Мы были выброшены на богом забытую пустынную планетку, а когда пролетаешь через неизвестный портал, никто не дает тебе обратного билета.

Но у нас был еще один автомобиль, на котором можно было ездить – шевроле Карла, ну ладно, можно сказать, полтора автомобиля, если считать калеку Ариадну. После длительных споров мы решили выслать разведывательную группу, чтобы выяснить, обитаем ли этот мир, а если обитаем, то кто его обитатели. Если бы оказалось, что тут никого нет, нам пришлось бы оказаться перед весьма щекотливым вопросом, пролететь ли через портал назад, но еще предстояло выяснить: не в одну сторону в нем организовано движение? Нам пришлось бы проскакивать еще через многие порталы, прежде чем мы могли бы найти обитаемую планету и помощь. Великий спор на самом деле разгорелся только из-за того, кому оставаться, а кому ехать за помощью.

– Но никому не придется оставаться, если мы используем обе машины, – протестовал Шон.

– Беда в том, – возражал я, – что этот твой вспомогательный мотор дышит воздухом. Что, если мы попадем на планету с безвоздушным пространством?

– Ну да, тогда каюк, я об этом не подумал.

– Но мы все в шевроле не поместимся, – вставил Джон. – Разве можно? Нас десять человек.

– Если бы немного потесниться, то смогли бы, – сказал Карл, – и мне кажется, что это самый лучший способ.

– Может оказаться, – сказал я, – что мы сможем проехать только в одну сторону и не вернуться обратно. Я не хочу оставлять кого-нибудь здесь навеки… включая Сэма. Я остаюсь.

– Джейк, ты не можешь так поступить, – сказала Дарла.

– Забудь об этом, Джейк, – сказал Сэм. – Возьми просто мою матрицу и положи в карман. Ты ведь в конце концов найдешь, куда меня запихнуть.

– И оставить тут валяться все твои недешевые программы? Не говоря уже о тяжеловозе? Ничего не выйдет, Сэм, – сказал я. – Вы, ребята, влезайте в эту колымагу-шевроле и трогайте. Сэм и я вполне тут справимся.

– Ты что, хочешь, чтобы мы бросили вот так вожака экспедиции? – сказал с насмешливым возмущением Роланд. – Ничего не получится.

– Мне кажется, у меня просто талант заводить эту экспедицию из одной беды в другую, – сказал я. – Кроме того, если я действительно вожак, вам следует выполнять мои распоряжения без обсуждений.

– Любой приказ, кроме этого – закон, – сказал Джон извиняющимся тоном.

– Извини, Джейк, но я наконец пришел к той же точке зрения, что и Роланд. Насколько я могу понять, все, что до сих пор происходило, развивалось в соответствии с Планом.

Опять-таки это священное слово телеологистов. Их постоянные ссылки на План меня замучили. Теперь же, в душной кабине, слово это вызвало у меня приступ раздражения.

– Знаешь, – ответил я, – почти по определению, все, что происходит, обычно бывает частью «Плана». Тебе никогда не приходило в голову, что твои соображения несколько произвольны, логически говоря?

– Если смотреть на вещи с традиционной точки зрения, то да. Может, мои соображения в этом случае лишены смысла. Но телеологический пантеизм – это религия, где человек учится приспосабливаться к различным точкам зрения. С другой перспективой, с другой точки зрения ты в конце концов убеждаешься, что вся история горячих споров и разногласий сводится на нет единственным выводом – что истина в конечном итоге превосходит разум.

– Странно, что ты использовал слово «вывод». Оно подразумевает, что идет некая дискуссия, что означает, что используется логика, то есть разум. Иными словами, ты воспользовался логикой, чтобы доказать, что логика ни хрена не стоит.

Джон на миг задумался.

– Может быть, я именно это и имел в виду. Опять-таки, это вопрос перспективы. Давай воспользуемся метафорой. Я использовал лестницу, чтобы подняться уровнем выше, но на этом месте я отбрасываю лестницу, потому что от нее уже не будет никакого толку. Она была мне полезна на определенном этапе, но он закончился.

– Интересно, – сказал я, – но любое сравнение хромает и может тебя подвести.

– А есть у нас время, – спросил Карл, – для всего этого философского навоза?

– И у нас столько времени, сколько мы сами захотим, – ответил я. – Впервые за много времени никто за нами не гонится. Давайте передохнем и продумаем, как нам быть дальше. У нас множество еды, масса энергии для систем жизнеобеспечения… собственно говоря, Сэм, тут становится довольно душно. – Я пододвинул свой стул к нише со столиком. – Снизь немножко температуру, ладно? И уровень углекислого газа, пока ты все равно этим занимаешься.

– Постараюсь, хотя десять человеческих тел изрядно перенапрягают систему кондиционирования воздуха, а это все, что я могу использовать. По местному времени как раз полдень, и температура тут тридцать семь с половиной градусов по Цельсию.

– Прости меня за это замечание, Джейк, – сказал Карл. – Просто…

– Забудь. Мы все были напряжены до излома, включая и меня. Я должен извиниться перед вами всеми за то, как я себя вел. На меня это не похоже, но я могу сослаться в данном случае на извиняющие меня обстоятельства.

– Ты прощен, Джейк, – сказал Джон. – Но Карл кое в чем прав. Нам надо все же заняться насущной проблемой – а она заключается в том, что разделяться нам на этом этапе неразумно.

– Ну, это, конечно, было бы нежелательно, в чем я с тобой согласен. Но это может оказаться необходимым. Карл, ты говоришь, что мы можем запихать всех нас десятерых в твою машинку…

– Я не говорю, что это будет комфортабельная поездка.

– Как насчет нагрузки на систему жизнеобеспечения?

– Мы справимся.

– Ты уверен? Ведь у всякой технологии есть свои ограничения.

– Это что же ты имеешь в виду?

– Ну, хотя бы то, что она не остановила ту ракету, которая в нас ударила.

Карл, который присел на корточки возле кухоньки, потер подростковую щетинку на подбородке.

– Ну да, я про это тоже думал. Но я склонен думать, что любые ограничения были намеренно встроены в машину.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Роланд.

– Ну, то, что те, кто его сделал, хотели привлечь как можно меньше внимания к этой машине с точки зрения технологии.

– Поэтому они построили шевроле-импалу 1957 года. Интересно, как ты называешь тот цвет, в который она окрашена? «Леденцово-яблочный»? Очень неприметно, – сказал я.

Карл смущенно улыбнулся.

– Внешний вид машины – это моя идея. Психологические причины, главным образом. Меня терзала тоска по дому.

Мы все смотрели на него, ожидая объяснений.

Когда мы поняли, что такового не последует, я сказал:

– Карл, кто построил твою машину? И зачем?