В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС - Хендрик Фертен

Русские власти из Кремля начали широко распространять мнение, что немецкую армию ждет та же судьба, что и армию Наполеона, столкнувшуюся с непривычной для нее суровостью русского климата и природы. Однако мы, сидя в своих окопах, видели вокруг только бескрайние заснеженные равнины и мало знали о том, что происходит за пределами нашего сектора. Тогда, в декабре 1941 года, мы еще не подозревали, что совсем скоро нам придется сражаться на нашем участке уже даже не ради победы, а просто чтобы уцелеть.

Проблема во многом коренилась также и в том, что не существовало адекватных теоретических работ о ведении войны в условиях, с которыми мы столкнулись в России. Эта страна была такой огромной, что казалась нам бесконечной, и была населена народами, названия которых нам ни о чем не говорили. Из истории мы могли вспомнить только два примера войны на русской территории. Во-первых, проигранную кампанию Наполеона. Во-вторых, боевые действия во время Первой мировой. Реалии обеих войн содержали в себе бои в зимний период, когда противникам России приходилось противостоять огромным массам ее солдат.

Так же массированно на наши слабо укрепленные линии обороны наступали свежие сибирские и монгольские полки. Одетые в толстые ватные куртки с меховой подкладкой и теплые сапоги, они подползали к нашим передовым траншеям по ночам. И нам приходилось отступать с боями от одной деревни к другой. Ни днем, ни ночью у нас не было возможности соорудить себе сколь-либо серьезные укрытия. Рыть окопы в каменной от морозов земле с нашим очень плохим оснащением было пыткой, и нам мало что удавалось.

Наступление Красной Армии в декабре 1941 года привело к появлению немыслимых зигзагов и изгибов в немецкой линии обороны. Один из офицеров нашей роты показал нам на карте наше местоположение. Это была крайняя точка немецких позиций на востоке. Мы слышали от него географические названия Елец, город Ефремов, Русский Брод, Воронеж, но где все это было расположено относительно нас, мы не знали, да и не стремились узнать, поскольку нам это знание мало что давало тогда.

Наше зимнее обмундирование до сих пор не прибыло, поэтому мы, чтобы не замерзнуть, пользовались любыми покрывалами и меховыми изделиями, которые попадали в наши руки. Каждый надевал под свою летнюю униформу всю одежду, какая у него только была. Но даже при всех этих ухищрениях мы все равно жестоко страдали от холода. Если нам приходилось долго лежать на скованной морозом земле, многие сильно обмораживались. Раненые, которым не получалось быстро оказать помощь, порою замерзали до смерти. Только счастливчикам удавалось раздобыть русские валенки. Глядя же на зашнурованные кожаные ботинки, которые были у большинства, наши финские братья по оружию только качали головой и говорили, что мы можем «с тем же успехом бегать пo снегу, в носках». Более того, у нас даже не было меновых головных уборов. И под холодными стальными касками мы носили лишь вязаные подшлемники.

В Германии был объявлен сбор меховых изделий и других теплых вещей. Население откликнулось на этот призыв и жертвовало теплую удобную одежду, веря, что она поможет «мальчикам на фронте», когда они получат ее. Но, к сожалению, до нас доходила лишь небольшая часть этой одежды, в то время как горы теплых вещей оставались на сборных пунктах.

В ходе непрекращающихся боев численность фронтовых полков сократилась до трети от номинальной. Но мороз продолжал косить ряды тех, кто уцелел. От обморожений мы лишились едва ли не большего количества бойцов, чем в результате боев. «Общие потери немецких войск на Восточном фронте на декабрь 1941 года составили 750000 человек. Таким образом, немецкая армия в России лишилась каждого четвертого своего солдата, который был убит или ранен», — такова статистика, которую приводит Пауль Карелл в своей книге «Операция „Барбаросса“». В конце года к этой цифре можно было добавить еще 65000 бойцов, сраженных разнообразными инфекциями, которые стали следствием отсутствия возможностей для соблюдения элементарной гигиены. Только от тифозной лихорадки умерло около 800 бойцов. Обморожений, однако, было гораздо больше. На конец февраля в немецкой армии было зафиксировано уже 100000 случаев серьезных обморожений.

Советские войска также несли очень тяжелые потери, но для них это не было слишком критично, поскольку они обладали более чем достаточными резервами. Кроме того, замечу, что русские солдаты, в отличие от нас, были очень неприхотливыми. Это особенно заметно по их каждодневному рациону. В сумках, висевших у них на ремнях, был овес, из которого они на воде варили себе кашу. Помимо этого, в качестве сухого пайка русские часто носили с собой сушеную рыбу. Во время еды они часто запивали ее водкой из своих фляжек. Впрочем, водку они могли пить и в любое другое время дня. Курили они махорку, из которой сворачивали самокрутки, используя газеты вместо папиросной бумаги. А во время боев русские могли выдержать и выдерживали гораздо больше, чем любая другая европейская армия. Приведу лишь одну цитату на этот счет: «Восточный фронт был кошмаром для немецкого солдата. Русские сражались как примитивные, бездушные роботы. Их патриотизм и большевицкие идеалы вовсе не лопались, как мыльный пузырь, наоборот, их убеждения было очень тяжело поколебать. Русские командиры, ни секунды не колеблясь, начинали бой, даже если он обещал крайне высокие потери с их стороны. А их солдаты сражались до последнего вздоха, зачастую предпочитая самоубийство плену. К примеру, в безнадежной ситуации русская пехота применяла тактику гренадеров XVII века. Они формировали первую линию, которая шла прямо на пулеметы противника. Затем за телами убитых собиралась вторая линия, и русские продолжали идти вперед. Так повторялось вплоть до их последнего бойца, либо же до последнего патрона в немецких пулеметах».

Война с Советским Союзом очень скоро в своей жестокости и тяжести превзошла все прежние войны, проходившие с 1939 года. Ее целью стало полное уничтожение врага и безусловная капитуляция. Гитлер описывал эту кампанию как крупнейший военный поход в мировой истории, сравнимый с германскими походами, в ходе которых были разбиты opды Чингисхана в Силезии. Однако выживание на фронте давалось нам дорогой ценой. И лишь благодаря суровой подготовке, которая была у нас за плечами, мы теперь могли сражаться со столь неумолимым врагом, действуя под девизом «Ты или я!»

Очень скоро мы узнали, что русские расстреливают почти всех, кто попадает к ним в плен. Для нас стала кошмаром мысль о том, чтобы попасть к ним в руки. Они ведь даже отказались подписать Женевскую конвенцию 1929 года, регламентирующую отношение к военнопленным.