Крылья черного ворона - Маргит Сандему

В потайной комнате? Петер сразу подумал о комнате с резной дверью, куда не провели во время осмотра ни его, ни Хейке.

— Приходи поскорее, — сказал он, когда она направилась к выходу. И тут же он почувствовал себя крайне испуганным в этой красивой комнате.

Ему стало холодно и тоскливо. И, если слух его не обманывал, он слышал тот характерный звук, который он недавно слышал в другом месте. Таинственное шуршание, потрескивание, скрип.

Да, он вспомнил, где он слышал эти звуки, и рассмеялся. Это были шорохи корней на кладбище, извивающихся среди опавшей листвы, когда Хейке разрубал их. К крепости это не имело никакого отношения.

Он растерянно стоял посреди комнаты, толком не зная, чего от него ожидают. Лечь ли ему спать или бодрствовать? Он повернулся спиной к гобелену, эти картины казались ему слишком мрачными. Что за вкусы были в те времена у людей!

Но от этого ему лучше не стало. Петер любил животных и не хотел видеть их страдания. Он проклинал этот гобелен, так возмущавший его, когда он ожидал Николу, свою невесту…

Нет, в этой комнате была какая-то жуткая атмосфера! Но он так страстно желал ее, он готов был преодолеть любые трудности, лишь бы она решила провести с ним ночь. А она собиралась это сделать!

Он трепетал и дрожал при одной только мысли о ее приходе.

И вот она пришла.

Петер не мог оторвать глаз от чудесного виденья. Она была почти раздета — в ночной рубашке, настолько красивой, что у него слезы выступили на глазах. С глубоким вырезом, отделанным кружевами, из тончайшего шелка, обрисовывающего контуры ее тела.

«Моя невеста, — с восхищением думал он. — Моя собственная невеста! Мне нужна она и только она!»

Сначала он даже не узнал ее, потому что она распустила на затылке узел, так что ее черные, гладкие волосы падали волной на стройную спину. Она застенчиво улыбнулась ему, показав красивые, немного выдающиеся вперед зубы, от чего ее лицо приобретало пикантное, ребячливое выражение.

— Ты еще не спишь, — покраснев, сказала она, и он понял, что ее смущает его обыденная одежда. — Ночь длинна, мы не можем сидеть так на ночном холоде. Давай ляжем в постель, в этом нет ничего плохого, мой друг!

Она произнесла это шутливым тоном, словно ребенок, подражающий сомнительным поступкам взрослых, не догадываясь о последствиях своих действий.

— Кровать достаточно широка, — продолжала она, — каждый ляжет на своей половине. Я знаю, что ты настолько уважаешь меня, что не посмеешь ко мне прикоснуться.

— Конечно, нет! — растерянно пробормотал Петер, неловко снимая с себя одежду, поскольку никогда до этого не ложился в постель с девушкой. Другое дело, стог сена в летнюю ночь…

— Ты нашла свою тетю? — спросил он, торопливо ложась в холодную постель. Она уже лежала там, целомудренно отодвинувшись на свою половину.

— Нет, не нашла, и это беспокоит меня. Но не будем думать об этом! Ах, я возлагаю такие надежды на эту ночь! Надеюсь, что на этот раз все получится!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ах, мы уже говорили с тобой об этом. Мне никогда не удавалось убежать, всегда она преграждала мне путь своими отвратительными выдумками. Но на этот раз со мной ты !

Петеру стало не по себе. Если Феодора постоянно препятствовала бегству Николы… То и на этот раз она, возможно, тоже станет им поперек дороги? И он вряд ли сможет противопоставить что-либо действиям колдуньи.

Может быть, это удалось бы сделать Хейке?

Может быть…

Но Петер запер его!

Что он наделал!

Мысль его оборвалась. Теперь Хейке не мог быть с ним… когда рядом была Никола.

Значит, он все-таки поступил правильно.

Он горько усмехнулся. Чем мог быть ему полезен Хейке в этот миг счастья и любовных грез? Ему пришлось бы отправить его к княгине! Не слишком ли это несправедливо по отношению к другу, который желает тебе только добра?

— Дорогой, о чем ты думаешь? — проворковала Никола, в своей трогательной беззащитности напоминая раненую птицу. Она нежно провела рукой по его волосам — и он забыл о Хейке.

Опершись на локоть, он с нежностью смотрел на нее. Длинные волосы обрамляли темной волной ее прекрасное лицо.

Петер осторожно коснулся ее волос. Какими шелковистыми, какими глянцевито-черными были они в свете восковой свечи! Петеру тоже показалось, что женские волосы несут в себе что-то чувственное. Особенно такие длинные и ухоженные, как у Николы.

— Тебе они нравятся? — прошептала она.

— Они удивительны! — пробормотал он. — Просто фантастичны! Более красивых волос я никогда не видел!

— Спасибо, мой друг, так приятно это слышать! Один человек, желавший мне досадить, сказал, что в моих волосах нет ничего особенного.

Петер тут же догадался, кто это был: ревнивая княгиня Феодора! У нее волосы были еще длиннее и темнее. Кто еще мог так унизить бедного ребенка!

— Тебе не следует слушать подобный вздор, — сказал он, пытаясь утешить ее. — Это просто зависть.

Он заметил, как растет в нем желание по мере того, как он продолжал гладить ее черные, как вороново крыло, волосы — и он с трудом сдерживал себя. Не испугать бы эту птичку, попавшую в его сети! Она доверила ему свою душу и свое тело, надеясь, что он, такой большой и сильный, защитит ее. И он должен был оправдать ее доверие.

Но это было не так-то легко!

По правде говоря, она льнула к нему не меньше, чем он к ней, ища у него защиты и утешения. Эта крепость и эта комната нагоняли на него отчаянный страх, и хуже всего было то, что с ним не было теперь Хейке. Только теперь он начал понимать, какую силу и спокойствие нес этот юноша в себе. В присутствии Хейке он мог чувствовать себя в безопасности, даже в таком средневековом окружении. В этой крепости было что-то жуткое, чего он не мог даже выразить в словах. Ему казалось, что опасность притаилась возле самой их постели — и только ждет удобного случая. Что это была за опасность, Петер не мог себе представить, для этого у него не хватало фантазии. Но спина у него покрылась мурашками, и он инстинктивно прижался к Николе.

Теперь он понимал, каким адом была для нее здешняя жизнь, по соседству с ведьмой, которую Хейке считал призраком. Сам Петер так не считал, это выходило за пределы его понимания, но уже одно то, что она была ведьмой, могло до смерти напугать бедную девушку. Это нетрудно было представить себе.

Он думал о том, где теперь княгиня. И тот жуткий ее телохранитель, кучер? И все слуги, где они?

Молодые люди лежали и перешептывались примерно с полчаса, и то, что они в конце концов оказались на середине кровати в объятиях друг друга, было заслугой не только Петера. В этой промозглой комнате трудно было согреться, так что они попытались греться вместе, это получилось само собой.