Шпион судьбу не выбирает - Игорь Атаманенко

Не найдя более или менее правдоподобных объяснений фактам гильотинирования бродяг, Карпов и криминалисты пришли к заключению, что орудовал либо маньяк-некрофил, коллекционирующий мертвые головы, либо это дело рук ранее не выявленной секты вампиров, исполнявших какой-то неведомый ритуал.

Наблюдение за водителем военного атташе Франции также результатов не дало, несмотря на то что его обложили, как волка красными флажками, ибо «наружка» круглосуточно дышала ему в затылок. Сейф Карпова буквально ломился от фотографий и видеозаписей обо всех передвижениях негра по Москве. Однако после инцидента в прибрежной зоне Химкинского водохранилища он никогда более там не появлялся, как, впрочем, и в других местах традиционных стойбищ бомжей.

…Розыскное дело «Вурдалаки» уже собирались сдать в архив, как вдруг генерал вспомнил, что его «Распутина» располагает обширнейшими связями в африканской диаспоре, проживающей в Москве. На ближайшей явке генерал предъявил ей фотографию водителя.

— Да это же Поль! — воскликнула агентесса. — Я вам, Леонтий Алексеевич, о нем рассказывала… Это он сосватал Мальвину за «голубого» повара из французского посольства и помог ей обосноваться в Париже…

— А чем она там сейчас занимается?

— Я давно уже не получала от нее писем… Не знаю, что и думать, раньше она каждую неделю писала, а теперь… Но в одном из последних писем она сообщила, что усиленно изучает французскую историю, чтобы попасть на должность учителя в какой-то колледж, где преподают русский язык малолетним отпрыскам богатых французов, и одновременно работает в магазине, совладельцем которого является Поль… Работа — не бей лежачего, времени свободного много, вот она и устроилась туда младшим продавцом, пока не решится вопрос с приемом в колледж на должность учителя…

— Что из себя представляет этот магазин?

— Мальвина писала, что торгует антиквариатом и какими-то экзотическими африканскими сувенирами для богатых извращенцев… Покупатели, как правило, американские туристы… Больше я ничего не знаю, но могу написать, спросить… Можно даже позвонить ей, она будет очень рада!

— А что? Это — идея! Только спросить надо без нажима, между прочим… Сошлись на то, что твой новый ухажер скоро будет в Париже, и хотел бы привезти оттуда какой-нибудь крутой сувенир… Кстати, Поль тебе что-нибудь говорил о магазине и его ассортименте?

— О самом магазине как-то был разговор… А вот, чем он торгует, нет! Это я точно помню… Стоило ему сказать, что там продаются сувениры, изготовленные с помощью его родственников из Центральноафриканской империи, как я к этой теме сразу потеряла интерес… Ну что еще, кроме засушенных крокодилов и змеиных шкур, он может получать от своих африканских поставщиков?! Хотя иногда я видела у него такие крупные суммы денег, что можно предположить: дело его процветает… Но мне как-то недосуг было в это вникать… Да вы и сами, Леонтий Алексеевич, запретили с ним и его собратьями общаться, так что…

— Думаю, милая моя, пришло время возобновить с ним контакт. Как ты? Не против?

— Ну почему же, если надо…

— Надо, Валентина Николаевна, надо! Сначала ты поговоришь с Мальвиной, а затем устроим тебе случайную встречу с Полем. Думаю, что домой его к себе приглашать не стоит, скажи, что к тебе приехали родственники. В общем, подержишь его какое-то время на дистанции. А тем временем позвонишь Мальвине. Она — пункт первый в нашей программе. В зависимости от того, что она тебе расскажет, наметим план беседы с Полем. Ясно?

…Дозвониться до Мальвины не удалось — уехала на неделю в Англию, и Карпов перешел на запасной вариант: попытался устроить случайную встречу «Распутиной» с Полем. Безрезультатно. Выяснилось, что негр убыл на родину по окончании служебной командировки.

Дело «Вурдалаки» сдали в архив ввиду бесперспективности и отсутствия каких-либо реальных зацепок, могущих помочь раскрытию преступлений. Кроме того, к ноябрю 1982-го в Москве не было обнаружено ни одного обезглавленного трупа.

Однако, генерал Карпов, не привыкший останавливаться на полпути и иметь в своем пассиве какое-то незавершенное дело, еще долго вспоминал эту эпопею с вольными странниками без головы…

Часть четвертая

Кремлевские небожители

Глава первая

Клуб патриархов застоя

Полковник Медведев, заместитель начальника личной охраны Брежнева, среди сослуживцев попросту «прикрепленный», по-кошачьи мягко подошел к приоткрытой двери Ореховой комнаты Кремля. Наметанным глазом определил, что среди собравшихся на заседание членов Политбюро не хватает Кириленко.

— Виктор, где подопечный? — полуоборот головы в сторону телохранителя.

— Владимир Тимофеевич, он в туалете…

— Давно?

— Да уж… — телохранитель выхватил из нагрудного кармашка пиджака секундомер, — семь минут и двадцать пять секунд!

— Быстро выясни, что там у него за проблемы, и волоки его сюда, а я пошел будить генерального — пора начинать!

Андрей Павлович Кириленко являлся фактически третьим лицом в партии, а значит, и в государстве. Однако, как только у него началась атрофия сосудов головного мозга и как следствие глубочайшая парамнезия, члены Политбюро начали дружно его игнорировать, хотя внешние знаки чинопочитания продолжали выказывать.

Брежнев не упускал случая, чтобы посмеяться над соратником, но делал это заочно, когда тот звонил ему по телефону.

— Леонид, здравствуй!

— Здравствуй.

— Это я, Андрей!

— Слушаю, слушаю, тебя Андрей.

— Ты знаешь…

Вдруг замолкал Кириленко. Наступала длинная пауза. Леонид Ильич в этот момент расцветал и заговорщицки подмигивал сидящему напротив посетителю.

— Леонид, извини, вылетело из головы…

— Ну, ничего. Вспомнишь — позвони!

Вслед за этим Брежнев, улыбаясь во весь рот, с нескрываемым удовольствием произносил:

— Ну вот, хотел что-то сказать и забыл.

Однажды Кириленко зашел в кабинет к генсеку попрощаться перед отъездом на отдых.

— Куда едешь? — поинтересовался Брежнев.

— Да-а… — задумчиво ответил тот, находясь в полной прострации. — Да-а… куда-то… на море.

— Да куда повезут, туда и поедет! — вырвалось у Владимира Медведева, стоявшего за спиной генерального.

Брежнев весело рассмеялся, а Кириленко никак не отреагировал, так ничего и не поняв.

Леонид Ильич в ту пору сам уже превратился в старца чрезвычайной ветхости, поэтому, наблюдая деградацию соратников, считал себя врачом среди пациентов, это вселяло в него оптимизм: вон они уже какие, ни на что не годные маразматики, а я, смотри, еще ничего, соображаю! Рядом с такими, как Кириленко, неизлечимыми инвалидами властного труда, Брежнев чувствовал себя крепким и здоровым, а самое главное — умственно сохранным. От сознания собственной полноценности, а отсюда и значимости, он «бронзовел» на глазах. Несколько раз Брежнев пытался отправить Кириленко на пенсию. Однажды он завел разговор на эту тему по телефону, но Андрей Павлович поспешно заявил, что еще полон сил и энергии и готов по-прежнему приносить пользу Родине. После очередного приглашения покинуть клуб кремлевских патриархов застоя Кириленко написал Брежневу пространное письмо с просьбой оставить его на работе. Прочитав письмо, Брежнев с усмешкой произнес:

— Дурак дураком, а мыло не ест… Не хочет из Кремля на грешную землю спускаться!

…Больше всего хлопот и беспокойств личной охране доставляли участившиеся вылазки Кириленко в туалеты Кремля. Не осталось без внимания «прикрепленных» и то, что каждый раз, перед тем как отправиться в отхожее место, Андрей Павлович доставал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо тетрадный лист, подносил к глазам так близко, что, казалось, обнюхивает его, читал, беззвучно шевеля губами, вслед за этим молча отправлялся на поиски туалетной комнаты. Однажды, когда Кириленко в очередной раз заперся в уборной и заснул на унитазе, так и не сняв портки, — забыл! — телохранители, привычно сорвав с петель дверь, обнаружили в его правой руке ту самую таинственную записку:

«Андрюша, не забудь покакать!»

Стало ясно, что навязчивая идея оседлать унитаз возникала у Андрея Павловича не спонтанно по причине расстройства желудка, а была следствием принятого на домашнем консилиуме решения.

Справедливости ради надо отметить, что остальные кремлевские мастодонты были не в лучшей, чем Кириленко, форме.

…Во время работы Политического Консультативного Комитета стран Варшавского Договора, проходившего в Софии, наша делегация жила в правительственном комплексе особняков. Вечером, перед ужином, как обычно, прогуливались по аллеям парка. Горели фонари, было светло, как днем. Громыко шел рядом с Брежневым, неожиданно на ровном месте споткнулся, у него заплелись ноги, и он упал, довольно сильно ободрав об асфальт руку. Хорошо, что Леонид Ильич успел как-то подцепить его, попридержать, последствия могли быть хуже. Старик поддержал старика. С министром иностранных дел разного рода ЧП случались беспрестанно. В конце семидесятых годов Брежневу вручали очередную Золотую Звезду Героя. Все соратники-единоверцы стояли на почтительном расстоянии, выходили по очереди к микрофону и дружно аплодировали каждому восхвалению вождя. Неожиданно Андрею Андреевичу стало плохо. Заметив это, Андропов прижался к нему с одной стороны, Соломенцев — с другой. Так, по-братски прижимая к себе, и вынесли из зала теряющего сознание соратника.