Властитель свободы (ЛП) - Синклер Шериз

— Мама постоянно пыталась угодить ему — намывала дом, много готовила, ворковала.

— Чем он занимался?

— Он был торговым представителем в международной фирме. И ему это нравилось. Он месяцами пропадал в командировках за границей.

Аттикус прищурился.

— Снова и снова от тебя уезжая.

Воспоминания ранили.

— Маме тяжело давалось одиночество. Ей словно нужен мужчина, чтобы подтвердить право на существование, — Джин пожевала губу. — На самом деле ей стоило работать или увлечься каким-то делом, чтобы достичь баланса.

— Детка, — Аттикус прикоснулся к ее щеке, привлекая ее внимание, — что случилось с отцом?

Она пожала плечами.

— В конце концов, он не выдержал и сказал маме, что она не делает его счастливым. Мы не делаем его счастливым. Когда по почте пришли бумаги на развод, мама рассыпалась на куски. Мне кажется, она плакала месяцами.

— А ты?

— О, я была слишком занята школой — и мамой. Ну, конечно, мамой. Готовить и уговаривать маму поесть, получать счета и просить маму рассказать, как выписывать чеки, стирать белье и манипулировать мамой, чтобы она прекратила замыкаться к себе.

— Так ты взяла на себя заботу о маме, — он медленно понимающе улыбнулся, — огда ты мне говорила, что мне «пришлось повзрослеть гораздо раньше своих сверстников», ты на своем опыте знала о чем речь, да?

— Встретились два одиночества, да? — чтобы уйти от темы своего ужасного прошлого, она схватила бутылку виски и поискала глазами бокалы. — Налить?

Он отставил свой бокал так, чтобы ей было не дотянуться, и взял у нее бутылку из рук.

— Ты видишься с родителями?

— Ты упрямый, — она надула губы на секунду. — Папа больше не возвращался. Мама вышла замуж повторно года три назад. Я ее навещаю время от времени, — она скривила губы. Будем надеяться, этот мамин брак продлится долго, — они живут во Флориде.

Аттикус опустил взгляд на ее губы, затем посмотрел ей в глаза.

— Она и другим мужчинам устраивала эти спектакли с рыданиями?

Этот проницательный вопрос заставил ее почувствовать себя не в своей тарелке.

— Не люблю телепатов, — Джин попыталась отстраниться.

Он рассмеялся и обнял крепче.

— Детка, ты прекрасно умеешь держать покер фейс, но не когда пьяна. В этом состоянии ты открытая книга, — поцеловав ее в надутые губы, он твердо сказал: — Теперь ответь на мои вопросы, психолог.

Он такой упрямый. Она взглянула на лестницу, идущую от джакузи.

Он обнял ее крепче.

— У нее… были проблемы. Каждый раз я уговаривала ее вернуться в норму — перестать рыдать и депрессовать.

— Господи. Родители о тебе вообще не заботились?

— Конечно, обо мне заботились, — возмутилась Джин. — Она была прекрасной матерью. Любящей и веселой, и… — Она замолчала. А потом, после развода, не была. Мама почти не обращала внимания на Джин… кроме тех случаев, когда у нее была истерики. Тогда она, вцепляясь и рыдая, повторяла снова и снова: «Я не знаю, что бы я делала без тебя».

— И? — он нахмурился.

После того, как отец их бросил, мать… отстранилась. Игнорировала школьные бумаги, которые Джин приносила домой на подпись, никогда не появлялась ни на каких внеклассных мероприятиях, не спрашивала у дочери, как прошел день, о ее проблемах или о чем-то еще. Они поменялись ролями.

— Я повзрослела в одиннадцать, — прошептала она. — Они не лучший образец для подражания, правда?

— Да уж точно, — на жестком лице Аттикуса было написано понимание.

Джин наморщила лоб. Ее стакан снова был пуст.

— Знаешь, я говорю своим клиентам, что знание это первый шаг на пути к изменениям. Очень легко сказать это кому-то другому. Но не так просто перейти к делу.

— Мы над этим поработаем, зверушка.

Вытащив Джин из джакузи и приведя в гостиную, Аттикус усадил ее на пушистый ковер перед камином. Чувствуя себя, словно пробежал марафон, он подождал, пока у него откроется второе дыхание.

Но он получил пару ответов. Ее папа — на самом деле оба ее напортачивших родителя — научили Джин, что ей нужно стараться, чтобы ее заметили. Чтобы ее любили.

Но хотя он и получил в итоге ответы, он не мог оставить сабочку в джакузи, особенно с учетом того, как она реагирует на алкоголь.

— Чем ты ужинала? — спросил он, разжигая огонь под дровами.

Огонь в камине заиграл рыжими искрами в ее волосах, осветил бледное лицо.

— Ужинала? — она нахмурила лоб. — Я не…

— Понятно. Тебе удалось пообедать? — она упоминала, что работа отбивает у нее аппетит.

Она пожала плечами в ответ.

— Тогда я принесу нам немного сыра, — когда она начала вставать, он остановил ее строгим взглядом. — Оставайся здесь или последствия не заставят себя ждать.

Она сдалась.

На кухне он улыбнулся. Зная ее характер, он понимал, что в будущем его угрозы приведут к еще более дерзкому поведению, особенно если ей понравятся «последствия».

Когда он вернулся с тарелкой сыра и крекеров, она смотрела на огонь.

Опустившись на одно колено, он поднес к ее губам стакан с водой.

— Выпей все, детка.

Необычайно послушная — или измученная — она подчинилась. Затем он кормил ее с руки, пока ее щеки не порозовели.

Хорошо. Ему надо было продолжить, пока алкоголь не выветрился. Игнорируя ее протест, он стянул с нее халат, опустился на ковер и уложил ее на себя. Почувствовав на себе ее мягкое тело, он расслабился, словно восполнив прежнюю утрату.

Она уже забыла про свое раздражение, положила руки ему на грудь и улыбнулась сверху вниз. У нее все еще был затуманенный взгляд.

— Я говорила, что мне ужасно нравится твоя гостиная?

А ему нравилось видеть ее пьяной. Хотя в следующий раз они напьются для веселья, а не из-за этого дерьма.

— Спасибо, милая, — его халат был распахнут, и разгоряченная в джакузи кожа прижималась к коже.

Несмотря на то, что она неодобрительно нахмурилась, он почувствовал, как дернулись ее бедра. Да, химия всегда присутствовала между ними.

Но ему нужно было выяснить несколько вещей.

— Расставание с Престоном дало тебе понять, что ты ведешь себя так же, как мама?

— Мммм, — уголки ее губ опустились, — я прямо как она — пытаюсь угодить мужчинам, и это переходит всякие разумные пределы. Это как болезнь. Поэтому я не могу быть с тобой.

— Ты не можешь быть со мной? — осторожно спросил он.

— Разве ты не понимаешь? Когда я пришла к тебе и попыталась помочь тебе развеяться, меня понесло. Я бы что угодно для тебя сделала. Я до сих пор на это готова.

Вот оно. Теперь он знал, что спровоцировало ее побег. На самом деле, это он сам ее задел, поддразнивая. «Ты пахала как папа Карло» «Уборка, секс и готовка?»

Она считала свою доброту показателем того, что она теряет себя.

Он идиот. Она пыталась объяснить свои мотивы на парковке, но он не стал ее слушать. Позволил прошлому увести его по ложному следу.

Он перекатился, подмял ее под себя и увидел ее несчастный взгляд.

— Детка, ты слышишь что говоришь? Ты правда считаешь, что должна пахать как проклятая ради того, чтобы сохранить отношения с парнем?

— Я… — она прикусила губу, — звучит как-то не так… да?

Но она кивнула, прежде чем успела подумать. Ага, она в это верит.

— Ты не думаешь, что тебя любят потому, что ты это ты?

Ее озадаченный взгляд заставил его улыбнуться.

Похоже, эту задачу предстояло решить ему. Но у него было предчувствие, что ему понравится учить ее этому.

— Аттикус, — к ней понемногу возвращалась способность рассуждать, и она покачала головой, — ты Дом; предполагается, что тебя обслуживают. А я больше похожа на наркоманку, мне нельзя этот наркотик — обслуживать тебя — или меня занесет. У нас ничего не выйдет.

— Маленькая магнолия, — он переплел пальцы с ее пальцами и прижал ее руки над головой. Ее зрачки расширились — тело отреагировало на уязвимую позу, — Я думаю, что ты бросаешься ухаживать по двум разным причинам. Во-первых, ты боишься, что мужчина не будет любить тебя, если ты не будешь этого делать. Ты следишь за моей мыслью?