Лишняя невеста. Позор академии - Елена Шторм

врачу. Узнать, чем отравилась Ива, ей должно быть известно!

А вот спрашивать ли Агату…

Это то, с чего я цинично решаю начать разговор.

— Зелье, которое вы выпили?! — восклицает няня. — Госпожа, Богов ради, да откуда я-то знаю? Зачем вы спрашиваете об этой гадости?! Не смейте, слышите! Даже не думайте…

— Ладно, хорошо, — её крики только утомляют, и я поднимаю руку. — Агата, нам вообще надо серьёзно поговорить.

— О чём это?

— Я пошла против семьи, — устало улыбаюсь. — И раз так… боюсь, всё-таки пришло время, когда нам с тобой пора расстаться.

Агата хватается за сердце — похоже, в семье Ивы это самый ходовой жест.

Она не принимает это легко, совсем. Начинает спорить. И в отличие от предыдущих споров, тут её не убедить твёрдым взглядом и парой фраз.

— Госпожа! Но я же с вами с детства!

— И я больше не ребёнок. Ты полагаешь, что меня скоро выдадут замуж — тогда мы точно перестанем видеться. Да и сейчас ты уже должна умирать от скуки! Что это за жизнь — сидеть в комнате, шить, прислуживать мне?

— Но я хотела увидеть вашу свадьбу! Лично выдать замуж и наконец уйти на покой…

На самом деле, это грустно. Настоящую Иву она уже ни за кого не выдаст. Но я не могу бесконечно тащить чужое прошлое.

— Прости, но это не обсуждается. Мы можем увидеться позже, но сейчас… давай лучше договоримся по-хорошему, чтобы мне не пришлось просить лорда Зариана вмешаться.

Мне жаль её в этот момент, правда.

Она, кажется, искренне желает Иве добра. В отличие от матери с дядей Ивы, даже о себе не особо думает. Просто “добро” её приносит скорее обратные результаты.

Губит.

Вряд ли, конечно, Иву отравила она или кто-то из семьи. Семье дочь нужна здоровой и ценной. А может, Ива не умерла? Решила напугать жениха, слегла, и тут мы поменялись телами? Версии у меня одна безумнее другой — в безумном-то мире! — но ни одна не успокаивает.

Агате я даю два дня на сборы и чтобы найти экипаж до столицы. А сама…

Честно говоря, плохо сплю ночью. Даже прислушиваюсь, что делает няня. Но она ничего преступного не делает, так что на следующий день я просыпаюсь здоровой — и начинаю готовиться к будущему.

С утра в коридоре ловлю Оррея.

— Привет. Ты знаешь про слёт?

— Все знают про слёт, гроза академии. — Он оглядывается по сторонам, велит дружкам куда-то валить и утаскивает меня на пустой балкон. — Ты лучше скажи, как прошло остальное.

— Отвратительно! — выдыхаю. — Теперь почти все знают, что я платиновая… Твоему отцу наверняка уже донесли новости.

— Ему ректор написал, — признаётся Оррей. Взгляд становится цепким и проходится по мне с ног до головы. — Ладно, не вешай нос. Я думаю, отношение к тебе в академии не изменится. Ты как никому не нравилась, так и продолжишь…

Я стону — представив, с какого рода вниманием могу столкнуться. И с какой завистью! С другой стороны, никто ведь не будет пытаться побить ценную драконицу… да?

— Мы с Зарианом Фиром вроде как помирились… — начинаю, но понимаю, что не хочу выдумывать новую ложь. — Нет, на самом деле я попросила его временно защитить меня. И он согласился. И вообще, у нас фиктивная помолвка изначально.

Красивое лицо парня перестаёт быть надменным на последних словах. Вытягивается.

— Погоди. Но ты же при этом его преследовала?

— Вроде того, — морщусь, но вынуждена продолжать. — Хотела, чтобы он обратил на меня внимание, даже силу использовала.

— Напомни, зачем я с тобой общаюсь?

Грустно усмехаюсь, развожу руками:

— Ты хотел изучить драконицу раньше других. Правда, не особенно-то и вышло.

— Вот-вот. — Оррей берёт паузу, качает головой и хвостом тёмных волос… но после, к моему удивлению, опирается о стену сбоку от нас: — Ладно. На самом деле, я удивлён. Ты совсем не такая, какой казалась со стороны, Лерр. И пока со мной не будет фокусов, я готов продолжать. Хочется всё-таки узнать, что чувствуешь рядом с платиновой.

На последних словах его голос неожиданно становится ниже. Каким-то проникновенным, почти чарующим. И поза, которую он принял, — такая расслабленная, интересная…

Приятный он парень! Правда… как представлю, что надо за него замуж — оторопь всё равно берёт. Нет, даже думать об этом глупо. Не поддамся я средневековым законам!

Только что делать-то?

— Ты что, и правда полетишь с нами? — Оррей продолжает непривычно меня разглядывать. — Выдержишь вообще? Ты же кожа да кости, тебя бы покормить, Лерр. И летать я бы потренировался на твоём месте.

От того, как его взгляд проходится теперь по моей фигуре, на шее встают невидимые волоски.

А ещё волнует последняя фраза.

Точно… слёт. Это придётся без шуток лететь, да?

У меня крылья отвалятся!

— И вещи необходимые взять не забудь, — продолжает напутствовать мажор.

— Это какие?

— В твоём случае в первую очередь форму. Побольше, все запасы. Потому что если изорвёшь рубашки, я тебе свои не дам… наверное.

Я нервно смеюсь.

Он только изгибает губы — красиво, эффектно и без тени смущения.

А может у нас и правда, могло бы что-то получится?

Не будь всей этой навязанной фигни? Хм?

* * *

В следующие дни я готовлюсь к слёту.

Везёт, конечно, что эти дни вообще есть. Что каким-то образом силы убеждения золотого дракона хватило, и ни ревизор, ни родители Ивы — никто пока больше не стучится в двери академии с требованиями выдать меня им в руки и замуж.

“Маменьке” я даже сама пишу письмо. Не потому что соскучилась — скорее, надеясь как-то оправдать Агату и усыпить бдительность противника. Заверяю, что у меня всё хорошо. Понимаю, что это не поможет и я скорее успокаиваю так совесть.

Няня плачет напоследок, обнимая меня. Точнее, не меня, а Иву…

— Вы так изменились, госпожа! Как совсем другая драконица.

Я слегка вздрагиваю. Хоть мы уже и обсуждали подобное, сейчас, на прощание её слова звучат опасно. Не хочется, чтобы она вот с этим настроем ехала к матери Ивы.

Но я стараюсь внешне ничего не показать.

А потом вздыхаю с огромным облегчением в опустевшей комнате.

Захожу в лазарет. Добрая доктор хмурится, стоит завести речь о зелье.

— Да, мы так и не выяснили, что ты пила. Хочешь рассказать?

Насколько я успела понять, лечит она магией, связанной с трансформацией. Как драконица и только драконов. То есть, она более-менее знает, как отреагировало моё тело — но на что? Нет ответа!

А реакция тела — ну, не особо говорящая.

— Конечно, тебя рвало. Сознание было спутанным