Круговорот - Вадим Кошелев

— Самоуверенность — не признак ума. — Чон подошел к шатающемуся из стороны в сторону Пряхину, который в тот момент всеми силами пытался отвести от себя наведенный морок. — Возможно, ты неплохо владеешь, мечём, но ты плохо владеешь своим разумом.

— Да ты гипнотизер, как я погляжу, — прохрипел Саня.

— Понимай, как знаешь. — В голосе Чона послышалась нотка раскаяния.

— И какие у тебя еще сверхспособности, супермен?

— Не все сразу, БАРСУК. И вновь ударение на слове «Барсук».

— Ты хочешь мне это внушить? — Саня с некой опаской посмотрел на Чона. В тот момент он с ужасом осознал, что узкоглазый дьявол может сделать из Пряхина кого угодно — Барсука, Грюнвальда Горбатого, да хоть черта лысого. Не удивительно, что ничтожный Альбинос так быстро стал сторожевым псом этого страшного человека.

— Тебе надо еще много работать над собой, — назидательно произнес Чон.

— О чем ты?

— Ты знаешь, что такое интуиция? — ответил вопросом на вопрос колдун.

— Умение предугадывать, — нехотя проговорил Саня, заметив как снисходительно смотрят на него Клешня с Лиходеем. Об интуиции эти двое, скорее всего, слыхом не слыхивали. Зато фокусы их монголоидного товарища были им хорошо известны.

— Интуицию можно развивать так же, как ты развиваешь другие навыки, — начал вещать Чон. — Для этого следует овладеть искусством медитации, научиться управлять своим разумом. Ибо мысль — твое главное оружие. Именно мысль должна опережать действие, а не наоборот.

— Мне это не нужно: я не собираюсь все время воевать. Я ремесленник, а не воин, — промолвил Саня. Он уже очистил свое сознание от морока и будто провинившийся школяр стоял в окружении древлян.

— В нашем мире всякий воин может быть ремесленником и всякий ремесленник должен быть воином, — сказал Чон. Морализм этого колдуна уже начал доставать Саню. Он не стал спорить, дабы окончательно не испортить отношения со своими новыми союзниками. Чон — ужасный человек и Пряхин более не испытывал желания раздражать его своим пацифизмом.

— Так мы идем к нашим новым маленьким друзьям? Или нет? — Саня кивнул в сторону Альбиноса.

— Идем, — коротко ответил колдун. — Только сперва немного изменим обличие.

Глава 16

Чон сбрил свои смоляные волосы и покрыл тело разведенным в воде мелом, превратившись в высокорослого Альбиноса. Из одежды на себе оставил штаны и обувку. Сане велел проделать тоже самое. Когда перекрашивание закончилось. Путешественники покинули лагерь древлян, прихватив с собой флейту и кой-какой скарб. Проводником по Глубинным Ярусам на этот раз стал плененный Альбинос. Мутант был не многословен. Он мог произносить какие-то щебечущие звуки. Только эти звуки с осознанной человеческой речью имели мало общего и напоминали короткие слоги. Чон общался с дикарем посредством жестов, всем своим видом внушая, что очень любит своего нового друга. Саня вообще не имел четкого представления, куда и зачем они идут.

Он замыкал это маленькое шествие и прибывал в довольно паршивом настроении. Затея Чона ему казалась сумасбродной. По настоянию узкоглазого колдуна он оставил свой меч в лагере. Из оружия имел длинный диггерский нож, спрятанный за голенищем сапога. Да небольшой топорик, притороченный к поясу. Альбинос привел людей к зарослям светящихся корней, под которыми обнаружилась шахта технологического колодца. Скобы — ступеньки этого древнего сооружения давно сгнили, посему пришлось спускаться, уперев все четыре конечностями в покрытые ракушником стенки уходящей вниз шахты. Колодец оборвался под сводом тоннеля древнего метро. Здесь шумела настоящая подземная река. К счастью на этом участке она не была столь глубокой. Людям вода доставала по пояс. А мутанту — почти по шею. Река вывела путников к широко разлившемуся средь огромного зала озеру. В этом месте рос самый настоящий лес. Корни были повсюду, они разветвлялись, сплетались меж собой, образуя хаотичные узоры, но неизменно тянулись из невидимой выси к воде. Их обилие обеспечивало много света, отчего можно было рассмотреть покрытые мхом рукотворные колонны, что тонули средь переплетающихся корней. Альбинос вывел своих спутников на свободную от воды возвышенность, прощебетал что-то на прощание и быстро исчез в зарослях, оставив людей посреди чудного леса. Вокруг шумели ниспадающие сверху ручьи, пищали и шуршали крыльями летающие твари, квакали и стрекотали обитатели водоема. Судя по отражению звуков, зал, должен был быть размеров превеликих, и Саня вновь начал гадать, какой из древних европейских городов мог иметь столь большой метрополитен. Чон тем временем достал свою кривую флейту и вновь запиликал незамысловатую мелодию, напоминающую вступительную музыку к китайскому фильму о монахах Шао Линя. Вскоре на звуки флейты из зарослей леса вышла добрая дюжина белокожих пигмеев, с изготовленными к бою костяными копьями.

Плевательные трубки тоже присутствовали и висели на перекинутых через короткие шеи веревках. Появление аборигенов свидетельствовало об их мирных намерениях. В противном случае, людей бы атаковали из укрытия, всадив в каждого по десятку шипов. Для Сани все дикари были на одно лицо. И он не сразу определил плененного им Альбиноса. Тот стоял рядом с мутантом, голову которого венчала оскаленная пасть, какой-то подземной твари. Судя по шапке, это был самый главный начальник Альбиносов. А может и не самый главный, но определенно начальник. Мутанты окружили играющего на дуде Чона и стояли так довольно долго, наслаждаясь струящейся из флейты музыкой. Оставалось лишь гадать, сколько времени мог продолжаться сей сольный концерт? В конце концов, Чон закончил музицировать и пристально посмотрел на Альбиноса в шапке.

— Чон, — представился он, при этом стукнул себя в грудь кулаком.

— Га, — ответил мутант, приблизив, в свою очередь, руку со сжатым в ней копьем к своей впалой груди. Имя старшего аборигена было совсем коротким. Раньше оно наверняка звучало по другому — Ганс или Габриэль или Гарри. Но теперь язык мутантов обеднел настолько, что их речь состояла из слогов.

Соответственно имена тоже претерпели сокращения. Чон протянул мутанту флейту и тот не совсем уверенно принял ее…

Приложил к губам… Дунул… Флейта издала протяжный звук, который привел дикарей в неописуемый восторг. Саня не остался в долгу и подарил другу Га свой длинный нож, чем снискал одобрение всех присутствующих аборигенов. Контакт с подземными жителями состоялся. Неизвестно, за кого дикари приняли Саню с Чоном. Тем не менее, в их поведении больше не было вражды. Узкоглазый колдун, наверняка, залез в подсознание вождя мутантов и внушил ему какие-то простые истины: «Мы друзья. Мы не желаем вам зла… Вы должны любить нас, как любите самих себя». Запудривание мозгов прошло успешно, и мутанты пригласили людей в свой лагерь, до которого пришлось добираться по старой канализационной шахте. Канализация вывела к широкой, очищенной от мусора площадке, где горели сложенные из коряг костры. У костра суетились Альбиносы разных полов и возрастов. Готовили какое-то варево в глиняных чанах. Судя по чанам, гончарное дело у дикарей было развито. А вот что касается металлургии, то до нее еще эволюция не дошла: вещей из железа у Альбиносов не наблюдалось. Мутанты очень подозрительно встретили гостей. Некоторые мужчины даже похватали оружие. Вождю Га пришлось успокаивать своих не на шутку встревоженных воинов громкими выкриками. В лагере мутантов не наблюдалось спальных мест — ни тебе лежаков, ни подстилок. Вскоре выяснилось, что ночуют дикари совсем в другом месте — а именно в древнем бункере, вход от которого виднелся неподалеку и представлял собой большой круглый люк, замурованный в бетонную стену. Мощная, выполненная из высокопрочного сплава дверь от люка была растворена настежь. Ее толщина достигала полуметра. Имелись задрайки и механизм гидравлического закрытия. Только вся эта система рычагов давно пришла в негодность. Посему дверь находилась в неподвижном состоянии уже многие века. И сдвинуть ее с места мог, разве что, мощный бульдозер. Сане с Чоном разрешили беспрепятственно пройти вовнутрь бункера. За порогом оказался большое помещение, уставленное мертвыми механизмами. Стены этой агрегатной станции, да и остальные конструкции густо покрывал все тот же фосфоресцирующий мох, что наводило на мысль об его неприродном происхождении. Этот мох, скорее всего, был искусственно выращен древними предками нынешних Альбиносов. Вначале его применение ограничивалось лишь бункером, но впоследствии споры нашли более благодатную почву и перекочевали на росшие под землей корни. Люди, сопровождаемые Альбиносами, преодолели помещение агрегатной станции и вошли в утробу автономного убежища Предшественников. Они двигались по длинному, описывающему большой овал коридору, к которому примыкали сотни жилых помещений. Двери везде отсутствовали, и входные проемы были завешаны шкурами или закрыты от посторонних глаз большими кусками пластика. Из некоторых комнат доносились недовольные возгласы, плач детей, крики мужчин или стоны женщин. Кроме жилых помещений на этом ярусе бункера имелись большие залы, что некогда служили местом общественных собраний — классы, столовые, рабочие кабинеты. В одном из конференц-залов находились апартаменты Га. Вождь дикарей с некой гордостью показал гостям свои огромные хоромы, захламленные костями, шкурами и черепами подземных монстров. Среди всего этого беспорядка маячило высокое кресло, так же увенчанное охотничьими трофеями. Сей предмет служил вождю троном и кроме него никакой мебели в зале не наблюдалось. Га даже спал не на кровати, а на ворохе меховых шкур, своженных в углу. Спал он, конечно же, не один: с полдюжины особей женского пола располагались рядом и были в любой момент готовы услужить своему господину. Га в знак расположения выделили Сане с Чоном жилье рядом со своей резиденцией. Людей поселили в тесный, прямоугольный пинал с двумя лежаками. Внутри комнаты сам черт не валялся и, чтобы привести ее в пригодный для жизни вид, нужно было вынести тонны мусора. Благо Га прислал для этой цели помощников. После того, как пенал привели в порядок, людей оставили одних. Саня сидел на пластиковом топчане напротив Чона и чувствовал себя неуютно. Он старался не глядеть на колдуна, памятуя о его недавних проделках. Чон, несомненно, ощущал Санину неуверенность.