На крючке - Мелани Харлоу

Я посмотрела на него, борясь с желанием рассказать ему правду. Я бы победила, если бы он был одет, и я не могла видеть капельки пота на его груди и мое имя рядом с его сердцем. Может, я бы выиграла, если бы его волосы не были в небольшом беспорядке, или если бы не посмотрела на его запястье, где сверкали часы Shinola.

— Это очень длинный список.

Он отпустил мою руку.

— Начнем с...

— Начнем с боязни услышать твое оправдание, почему ты ушел от меня.

— Это не оправдание, ничто не сможет оправдать мой поступок. Это просто объяснение.

— Ну, я не хочу его слышать. Из-за этого я буду чувствовать себя только хуже.

— Почему?

— Потому что неважно, что ты скажешь, факт остается фактом, ты не любил меня достаточно, чтобы остаться, Ник. Ты не любил меня достаточно, даже чтобы попрощаться.

Ник закрыл глаза и выдохнул.

— Продолжай. Чего еще ты боишься?

— Я не доверяю тебе.

Он встретился с моим взглядом.

— Я понимаю. Я сильно обидел тебя.

— Так и есть. Много раз, но особенно в последний. Поэтому ты сколько угодно можешь признаваться мне в любви, для меня это ничего не значит. Тогда ты тоже говорил это. Но все равно разбил мое сердце.

Его губы были сжаты в мрачную линию.

— Это все?

— Очевидно, что я боюсь, что мне снова причинят боль. Я не хочу, чтобы у тебя была эта сила надо мной. Если я не верю твоим словам, если не говорю тебе, что чувствую, если даже не признаюсь в этом самой себе, значит я смогу уберечь свое сердце от новой боли.

— Это нелепо, Коко. Если ты не признаешь чувства, они просто так не исчезнут. Послушай, прошлой ночью мы решили быть друзьями, я понимаю. Но сейчас все по-другому.

— Прошло меньше сорока восьми часов.

Он положил руку на мою ногу.

— Но у нас есть история. Она имеет значение. Все люди знают, что если что-то в прошлом, не значит, что оно мертво и похоронено.

Ох, я знала. Я закрыла глаза, чувствуя, насколько живыми были наши чувства друг к другу. Но также был страх. Уйдет ли он когда-нибудь? Поцелую ли я его когда-нибудь утром с полной уверенностью, что вечером он будет рядом? Вдруг, каждый раз выходя за дверь, у меня будет неприятное ощущение, что он уйдет навсегда?

Хотя с другой стороны, что если я больше никогда не почувствую ни к кому тех чувств, что чувствую к нему? Что если моя первая любовь будет моей последней?

«Подай мне знак», умоляла я вселенную. Что угодно.

Но вселенная молчала.

— Чего ты хочешь от меня? — мой голос был тихим, сдающимся, как и моя защита.

— Прямо сейчас я просто хочу, чтобы ты сказала, что мы можем поговорить о... обо всем. Может, о прошлом, может, о будущем, но я хочу услышать, что ты, по крайней мере, открыта для этой идеи.

«Ты пожалеешь об этом», говорил здравый смысл, но мой голос сказал:

— Ладно. Мы можем поговорить. Но не сейчас, хорошо? Мне нужно некоторое время все обдумать.

— Без проблем. Я буду готов, когда и ты. — Он встал и вытянул руку, чтобы помочь мне. — Я растрепал твои волосы, — сказал он, убирая пряди с моего лица.

— Все в порядке. Думаю, это скорее всего откидной верх, а не ты. Я приведу себя в порядок, когда доедем до Нони. — Мы сложили наши вещи и сложили покрывало. — Хочешь узнать кое-что еще, что пугает меня?

— Что?

— Мне слишком сильно нравится твоя фантазия об альтернативной реальности.

Он искоса на меня посмотрел, уголок его рта приподнялся в улыбке.

— Да? Которая с метлой и четырьмя детьми?

— Да, — я покачала головой, как будто я могла избавиться от этого безумия. Я не хотела детей от него... так ведь? — Что за фигня?

Ник вытащил чистую футболку из сумки, и я незаметно поменяла свои влажные трусики на чистую пару, прежде чем мы тронулись. Всю дорогу до фермы мы слушали радио, вместо разговоров друг с другом, и хотя я была сбита с толку, я поняла, что подпеваю старой мелодии Эллы Фицджеральд. Все в этом дне говорило мне расслабиться и наслаждаться жизнью, но я не могла отделаться от ощущения, что все было не так идеально, как казалось. Была ли я параноиком?

Мы свернули к извилистой подъездной дорожке, которая вела к большому старому дому. Я не была здесь годы, но маленькие детали — воспоминания об этом месте копошились в моей голове как рой пчел: качели в виде шины, свисающие с большого старого клена, длинное переднее крыльцо с адирондакскими стульями, которые нуждались в свежей покраске, окно второго этажа из комнаты, в которой я останавливалась, которое использовал Ник, чтобы улизнуть и нанести мне визит. В моей комнате была самая скрипучая на планете кровать. Ник говорил, что Нони ничего не слышала, так что мы могли на ней развлекаться, но я никогда не могла заставить себя заниматься на ней сексом. (Мы делали это на полу).

За домом были сараи и другие хозяйственные постройки, а за забором растянулись поля кукурузы и фруктовых садов. Где-то там было небольшое озеро, в котором мы плавали после пробежки. Я задумалась, не против ли будет Ник пробежаться после обеда, я, кажется, поняла, что мне это нужно. Ник поднял верх, и я помогла ему, нажав на рычаг на своей стороне, прежде чем вышла.

— Как насчет пробежки во второй половине дня? — сказала я, когда мы вытащили свои вещи из багажника.

— Ты взяла с собой одежду для бега? — он посмотрел на меня удивленно, прежде чем наклонился к заднему сиденью за холодильником.

— Да, и купальник. Я помню, как мы бегали здесь, а потом купались. Было весело.

— Так и было, — он закрыл багажник. — У меня тоже есть вещи для бега. Давай поздороваемся с Нони и пойдем. Хотя, — добавил он, поднимаясь по крыльцу, — я не взял купальные принадлежности. — Он пошел вперед, чтобы открыть дверь, и улыбнулся мне через плечо. — Думаю, я буду купаться голышом.

— Купаться голышом! Кто это?

Я улыбнулась, впервые за многие годы услышав голос Нони.

— Черт, ее новый слуховой аппарат. Я забыл, — прошептал Ник, когда мы вошли в прихожую. Время повернулось вспять, когда я вдохнула запах свежеиспеченного пирога и пыльной антикварной мебели — характерным запахом в доме Нони — и услышала хлопок закрытия деревянной двери за собой. Мне снова было девятнадцать. Молодая, распираемая чувствами к Нику и готовая ко всему.

И я была бесстрашной. Абсолютно бесстрашной.

Слева от лестницы перед нами была столовая, а справа была комната, которую Нони называла своим кабинетом. Она сидела в кресле-качалке у переднего окна, с книгой на коленях.

— Привет, Нони. Я привез тебе праздничный торт. Помнишь Коко?

Она подмигнула мне.

— Коко? Подруга лесбиянка?

— Это она. Хотя она совсем не лесбиянка, как хотелось бы. По крайней мере, время от времени.