Наваждение - Пола Волски

Времени для нюансов оставалось совсем немного. Еще неделя, и Элистэ будет представлена ко двору. Всего семь дней, чтобы достичь совершенства, а затем о результатах станут судить самые строгие и беспощадные в мире критики - придворные дамы и кавалеры, с превеликим удовольствием подмечающие любые промахи и недостатки в поведении, одежде, манерах, лице или фигуре. Фрейлина Чести должна постоянно жить в Бевиэре - огромной королевской резиденции, под множеством любопытных, завистливых, а той злобных взглядов. В лучшем случае дело обойдется сплетнями и злословием. В худшем - если девушка покажется придворным некрасивой, недостаточно воспитанной или туповатой - она может лишиться своей должности, ибо непривлекательным фрейлинам во дворце не место. Случись такое, и бедную Элистэ отправят домой, в Фабек! От одной мысли об этом ее бросало в дрожь, и она изо всех сил трудилась над реверансами.

Дни летели слишком быстро. Никогда еще Элистэ не испытывала такой мучительной неуверенности в себе. Если б только она могла замедлить бег стрелок на часах! Хорошенькое личико, сообразительность, которыми она одарена от природы, годились для провинции, но достаточно ли их будет для Шеррина? А вдруг, невзирая на все уроки Цераленн, придворным она покажется неуклюжей и неотесанной? Вдруг высший свет сочтет ее глупой, скучной или слишком тощей? А если над ней станут смеяться, решив, что она - как это тогда бабушка сказала - "расфуфыренная деревенская мышка"? Иногда девушке казалось, что она уже слышит ехидные замечания и насмешки в свой адрес.

"Тогда я забьюсь в какую-нибудь нору и просто умру от стыда", думала Элистэ.

Однако было немыслимо признаваться бабушке в своих страхах. Цераленн лишь осудила бы подобное малодушие. Кэрт даже не поняла бы беспокойства своей хозяйки, а легкомысленная Аврелия и подавно не годилась в конфидентки. Поэтому Элистэ держала спои тревоги при себе, делала вид, что ей все нипочем, а стрелки часов тем временем неумолимо двигались.

И вот назначенный день настал. Он выдался теплым, солнечным, что, по всем приметам, должно было предвещать удачу. Однако Элистэ не доверяла солнечному свету и несколько часов подряд угрюмо расхаживала взад-вперед по своей комнате. К обеду она совершенно выбилась из сил, легла отдохнуть и тут же уснула. Проснулась она далеко за полдень; пора было готовиться к предстоящему испытанию. Кэрт помогла госпоже одеться: прицепила атласные подвязки, затянула корсет, закрепила накорсетник и юбки, а сверху осторожно натянула легкий полупрозрачный пеньюар. Вскоре появилась женщина из салона мастерицы Целур. Она искусно подгримировала лицо клиентки и уступила место мастеру Диву, величайшему из шерринских цирюльников. Мастер Диву долго колдовал гребнями и щетками, сыпал пудрой, мазал помадой, что-то подкручивал, где-то подвязывал и подкалывал - вся эта процедура заняла часа два. Когда подготовка закончилась, Элистэ увидела, насколько изменился весь ее облик. Волосы, осыпанные золотой пудрой, были строго подняты вверх и уложены в сложный шлем, весь состоящий из завитков, локонов и длинных ниспадающих прядей; над волосами парила тончайшая шляпка с легким плюмажем. Цирюльник удалился, провожаемый восхищенным шепотом. Элистэ встала, скинула пеньюар, и Кэрт надела на нее настоящий придворный наряд - великолепное платье цвета слоновой кости, изготовленное в салоне мастерицы Нимэ. Когда последняя из невидимых пуговок была застегнута, девушка встала перед зеркалом, чтобы рассмотреть себя как следует.

- Ой, госпожа, - выдохнула Кэрт. - Чтоб мне провалиться!

Элистэ улыбнулась, вполне довольная увиденным: никогда еще она не выглядела такой элегантной и великолепной. Она немного походила перед зеркалом, сделала реверанс, ловко подобрав юбки, и повернулась так, что шлейф завертелся водоворотом.

- Ой, сейчас помру! - ахнула Карт.

Элистэ ощутила прилив уверенности. Руки мастеров преобразили ее облик, подобному искусству смело можно довериться. Теперь она твердо знала, что ее ждет успех.

Солнце клонилось к закату. В разгар лета темнело поздно, а посему до того времени, когда пора отправляться в Бевиэр, оставался еще целый час. Элистэ вновь принялась ходить по комнате, стараясь не задеть юбками многочисленные сундуки, коробки и шкатулки, расставленные по полу. Вскоре весь ее багаж, включая пожитки Кэрт, переместится в дворцовые покои, отведенные для фрейлин, - именно там надлежало жить счастливым избранницам королевы, чтобы в любой миг они могли предстать по вызову пред августейшими очами. Вечером, когда Элистэ окажется в отведенной ей комнате, ее уже будут ожидать новый гардероб и служанка. Кэрт относилась к предстоящему переезду с наивным, безоблачным оптимизмом, которому ее хозяйка изрядно завидовала.

Позолоченные часы на каминной полке пробили восемь. Девушка бросила последний взгляд в зеркало, чтобы прибавить себе уверенности.

"Никто уже не назовет меня деревенской мышкой".

В сопровождении Кэрт она вышла из комнаты и спустилась в холл, где ее ожидала наставница Цераленн, окруженная любопытными родичами, которые собрались проводить новоиспеченную фрейлину. Когда Элистэ появилась на лестнице, молодые кузены и кузины ахнули и восторженно зааплодировали, однако она не обратила на них ни малейшего внимания, глядя только на свою бабушку. Цераленн была облачена в пышный придворный наряд: длинный шлейф иссиня-черного платья обшит дымчатыми кружевами; напудренные волосы, уложенные на проволочный каркас, возвышались высоченной пирамидой; меж покрытых лаком локонов примостились небольшие черные эгретки; на шее, в ушах и на запястьях посверкивали сапфиры и черные жемчужины. Цераленн заменила свою обычную трость слоновой кости на стек черного дерева. Накрашенная и напудренная, бабушка выглядела точно так же, как сорок лет назад, когда владычествовала при дворе в роли фаворитки Дунуласа XII.

- Вы прекрасны, мадам, - с благоговейным ужасом прошептала Элистэ.

- Очень мило с твоей стороны говорить такие приятные вещи дряхлой развалине, детка. К счастью для всех нас, моя внешность уже не имеет ни малейшего значения, чего нельзя сказать о твоей. Ну-ка, повернись, я на тебя посмотрю.

Элистэ вновь изящно покружилась, чтобы золотистый шлейф платья грациозно описал дугу в воздухе, затем вопросительно посмотрела на пожилую даму.

Цераленн внимательнейшим образом осмотрела свою ученицу, не упуская ни одной детали. Безжалостные глаза измеряли, взвешивали, готовя окончательный вердикт. После паузы, показавшейся внучке бесконечной, бабушка объявила:

- Мне кажется, дитя мое, у тебя получится. - В устах Цераленн эти слова прозвучали высшей похвалой, однако она еще добавила: - По правде говоря, ты держишься с большим достоинством. Я горжусь тобой, очень горжусь.