ИСТОРИЯ ОМАРА ХАЙЯМА, рассказанная им самим - Лео Яковлев

Муж моей сестры не торопил меня, давая мне насладиться тем, что он для меня приготовил. Он знал мою способность покидать Землю и знал с моих слов, что за несколько мгновений моего отсутствия я проживаю там несколько жизней. И когда я вернулся, он сидел рядом со мной в той же позе, в которой я его оставил. Только теперь я заметил легкую хитроватую усмешку на его лице и понял, что это чудное место для раздумий и для сосредоточения не единственный сюрприз, который он мне приготовил за мои деньги.

Когда мы вошли в дом, он стал показывать мне комнаты, чтобы одну из них я выбрал для себя. Первая же, куда он меня ввел, мне понравилась, и я, сняв обувь у порога, прошел по ковру к ее середине, где над закрытым решеткой очагом для тлеющего древесного угля84 стоял маленький столик весьма искусной работы. Когда я любовался им, позади меня раздался мелодичный звон халь-халей85. Мне сначала показалось, что этот звон идет откуда-то свыше, и лишь потом я оглянулся на дверь. Полог ее был откинут, и на пороге стояли две совершенно одинаковые девушки-тюрчанки, за которыми виднелся ал-Багдади, улыбавшийся во весь рот.

Они были красивы той особенной красотой, которой славятся девушки их племени, и я не мог оторваться от созерцания этих двух полных лун, сиявших в нескольких шагах от меня. Молчание затягивалось, и ал-Багдади решил, что оно означает мое недовольство увиденным.

– О мой учитель! – сказал он.- Ты сам пожелал, чтобы в нашем мервском домике была жизнь, а выделенных тобой денег хватило на две жизни, и я решил не экономить на этом благе. Мы, математики, знаем, что иногда «два» лучше, чем «один». Мне кажется, что это как раз тот случай.

Я ответил ему, что вполне с ним согласен, но как их отличить друг от друга? Он сказал, что со временем мы, вероятно, этому научимся, хотя это не так уж важно. Двойняшек, которых ал-Багдади приобрел на местном невольничьем рынке, звали Гулнор и Гулсара86. По словам продавца, им было по пятнадцать лет, но на вид им можно было бы дать и восемнадцать. Впрочем, особых оснований не верить работорговцу у меня не было: слишком живы были во мне воспоминания о единственной до этого времени тюрчанке в моей жизни – царевне Туркан, пришедшей в мои объятия совсем девчонкой, но уже посвященной в таинства любви. И вот теперь мне предстояло выбрать свою вторую тюрчанку из двух стоящих передо мной совершенно одинаковых луноликих красавиц. Глаза их блестели, и в них не было следов грусти, и я вспомнил поверье, гласящее, что близнецы, пока они вместе, не знают, что такое печаль, а если их разлучают друг с другом, то они часто умирают от тоски.

Ал-Багдади представил меня им как «большого хозяина» этого дома, я поприветствовал их, и они ушли в свою комнату. Вторжение этих девушек в мою жизнь было столь неожиданным, что я не сразу осознал его реальность и просто забыл о них. Поэтому, когда я поздно вечером, загасив светильник и собираясь заснуть на удобно разложенных подушках, вдруг услышал слабый звон металла и шорох, я даже немного испугался. «Это я, Гулнор»,- услыхал я тихий голос. И многие счастливые минуты моей жизни мне довелось вспомнить и пережить заново в эту мою первую ночь в моем доме в Мерве!

Своими повадками, ненасытностью в любовных утехах Гулнор (а я до сих пор не уверен, что это была она, а не Гулсара!) так напомнила мне юную Туркан, что мне показалось, будто я присутствую при перевоплощении, вернее – при переселении душ. И еще один итог имела эта ночь: я почувствовал, что мне уже не двадцать лет, как тогда на берегу Аму, когда сам полосатый царь Турана не решился помешать моей страсти.

Вспомнив о своих годах, я подумал: не странно ли, что в лето моего шестидесятилетия ко мне не по моей воле приходит юная женщина? И не является ли это Знаком Всевышнего, пожелавшего сообщить таким образом, что мне, уже и без того далеко ушедшему в годах, будет дозволено Им еще некоторое время побыть среди живых и что только Он знает мой срок.

Дверей внутри этого дома не было, и вход в каждую из комнат был завешен ковровым пологом, и поэтому закрыться и избежать дальнейших приключений, приготовленных мне и, вероятно, себе моим зятем, я не мог. И снова был тихий звон халь-халей и тихий голос-вздох: «Это я, Гулнор». Я услышал едва заметные отличия от голоса, прозвучавшего вчера, и, в свою очередь, спросил: «Это ты, Гулсара?» – «Я – Гулнор»,- ответил мне голос, и мне показалось, что я услышал в нем смех.

Когда прошла и эта ночь и я наутро размышлял о пережитом в часы любви, я был почти уверен, что это была Гулнор, иначе ей бы пришлось рассказать Гулсаре все детали нашей первой близости и заполнившей ее любовной игры, но что-то все-таки лишало меня твердой уверенности в том, что ко мне приходила одна и та же гостья. Я вспомнил слова Туркан о том, что на каждой женской ферджи написаны имена предназначенных ей мужчин, и пожалел о том, что мне не дано их прочитать. Впрочем, подумал я, может быть, у двойняшек, у которых все одинаковое, одинаковы и эти списки?

Мои сомнения не укрылись от чисто женской проницательности моей подруги, и при следующем свидании, когда мы отдыхали, утомленные любовью, она сказала, что если меня так волнует вопрос, кто из них пребывает со мной, то в следующий раз они могут прийти вместе, и я смогу на собственном опыте убедиться в их различиях в том, что касается любви. «Кроме того,- сказала она,- господин может пожелать женщину, когда у меня будет кровотечение, и тогда меня уже обязательно должна будет заменить Гулсара».

Меня смутили и ее проницательность, и откровенная свобода ее речей, но я решил не уступать ей в искренности и не говорить иносказаниями. Я сказал, что убежден в том, что любовные утехи – это дело двоих, и присутствие третьей, или третьего, или четвертого тут недопустимо. Что же касается ее временных болезней, то, во-первых, она, Гулнор, еще убедится в моей способности к воздержанию, а во-вторых, если уж мне очень захочется ее приласкать в этот период, то передо мной всегда будет пример пророка, да благословит его Господь и да приветствует, который, как рассказывала Аиша87, приказывал ей, и она надевала шаровары, а затем он ласкал ее, хотя у нее было кровотечение.

Свою способность к воздержанию я продемонстрировал ей тут же, запретив приходить ко мне без приглашения. Потом, в один из последующих приездов в Мерв, я узнал, что Гулсара у меня все-таки тоже побывала,- эти двойняшки играли со мной и ал-Багдади, как хотели, и разгоняли скуку своего бытия, не выходя из дома. Женщине не нужен весь подлунный мир, потому что она везде пытается строить свой маленький мирок, и ей очень часто это удается, а это означает, что Господь смотрит сквозь пальцы на мелкие людские шалости.