Малыш от бывшего (СИ) - Победа Виктория

О чем говорили эти двое Аня не знала, но мешать не хотелось. Она специально замедлила шаг, любуясь тем, как ее сын улыбался. Большего ей не надо, лишь бы он был счастлив. Ник держал за руку малыша и что-то с жаром рассказывал ему, держа в другой руке огромные пакеты с подарками. Аня же скромно несла шарики, которые надарили сыну. Яркие и запоминающиеся фольгированные шары разных форм Андрей любил очень сильно.

—Мам, а ты будешь? — разуваясь в квартире, спросил Андрей, толком даже не скинув с себя куртку.

—Будет-будет, ванильное, —Ник положил руки на плечи Ани, слегка сжав. —Да?

Сказать, что Аня пребывала в странном пограничном состоянии, не сказать ничего.  Неужели помнил? Спустя столько лет?

Дыхание моментально сбилось, а мысли разбежались в разные стороны, вопя что-то нечленораздельное. Варшавский помог снять пальто, специально касаясь пальцами Ани, будоража и без того нестабильные мысли в ее голове. Заставляя полыхать от странных чувств, задавить которые не вышло.

Это все было неправильно, но Аня погрузилась в водоворот неправильного сильно плотно, подсев на чувство счастья. Пусть оно было только сейчас. Но сидя с сыном и Ником на кухне, он ела едва ли не самое вкусное мороженое в своей жизни. Слаще не было никогда, вкуснее она точно не знала, а компании лучше не придумать. Ее взгляд скользил от сына к Варшавскому, снова и снова замечая общие черты. Порой сердце замирало, чтобы спустя пару мгновений сорваться в бешеный скач. Мягким и невесомым перышком ее лица касался внимательный взгляд Ника, и Ветрова снова ловила себя на мысли, что ждет этого взгляда.

Желает его.

Абсолютно ненормальная реакция, справиться с которой у нее не получалось, да и бороться с ней девушка уже не хотела.

—Дядь Коля, а ты научишь меня ездить на машине? Так же как и ты?

—Андрюш, ты еще маленький.

Ветрова обожала любознательность сына, но порой его желание выходили за рамки разумных вещей. И почему он не просил ее научить ездить?

—Кто тут маленький? Научу. Мы поедем с тобой в поле, и там ты станешь у меня Шумахером.

Затаив дыхание, Аня негодующе посмотрела на Ника. А тот лишь подмигнул, посылая какие-то странные успокоительные импульсы, отчего Аня перестала нервничать и волноваться. Вот как у него получалось это? Как? И так ведь было всегда, с самого начала.

Андрей очень быстро начал клевать носом, устав после такого активного дня, и ник вызвался отправить его спать.

—Нам надо по-мужски поговорить перед сном, —Варшавский мягко намекнул Ане, чтобы она не мешала мужчинам.

—Спокойной ночи, мужчина, — поцеловав сына в лоб, Аня пошла мыть посуду. Но что-то так и подмывало пойти следом. О чем они шушукались? Нет, ревности у Ветровой не было, но вот любопытство просто распирало ее на части.

Вытерпев ровно пять минут, девушка не выдержала и пошла к комнате сына. Она не заглядывала внутрь, но расслышала слова, от которых душа содрогнулась, а на глаза навернулись слезы.

— Дядя Коля, а ты меня не обманывал, когда сказала, что будешь моим папой? А можно я теперь всем буду говорить, что ты мой папа?

Прикрыв рот рукой, Ветрова заставила себя успокоиться и дышать носом. Это был слишком долгий день.

— Можно, Андрюш, и даже нужно.

Глава 25

Андрей, еще долго не мог уснуть, его переполняли эмоции, Ник все это время находился в комнате сына, а Аня стояла рядом с дверью, не решаясь войти. Девушку переполняли противоречивые чувства.

Разумная ее часть бесконечно твердила о совершаемой Аней ошибке, ведь предавший раз — предаст и дважды, и, если Аня, несмотря ни на что, будет к этому готова, то Андрюшу это сломает, размажет просто.

Особенно теперь, когда Ник дал малышу такое неосторожное обещание быть рядом, быть ему отцом. Другая же часть девушки говорила об умении прощать и забывать прошлые обиды. Но как забыть? Как так просто простить?

Ветрова, конечно, понимала, что в случившемся отчасти есть и ее вина, тогда, пять лет назад они с Ником стали заложниками обстоятельств и собственных убеждений. Он был слишком подозрителен и ревнив, а она — доверчива и наивна. Ее вина заключалась в том, что она хотела верить людям, хотела видеть в них лучшее, не замечая, не видя недостатков. А может просто не хотела видеть.

И если с Варшавским все было более-менее ясно, то Петя…

Аня хотела бы посмотреть ему в глаза. Хотела бы спросить, чем заслужила настолько подлое предательство со стороны лучшего, казалось бы, друга. Хотела бы услышать от него ответы на свои вопросы, может, тогда бы ей стало понятнее.

Ветрова помнила, как сильно волновало друга его материально положение, как стремился он выбиться в люди, как стыдился своего статуса, но даже в страшном сне Аня не могла поверить, что деньги он предпочтёт и ей, Ане.

Раз за разом Ветрова прокручивала в голове их с Петей последнюю встречу, тот разговор, разлучивший друзей на долгие годы. Больше она его не видела, как и планировал, Петя уехал покорять Москву. Хотя, наверное, это слишком громко сказано. Покорять. Это было бы даже смешно, если бы не было столь грустно.

Очевидно, заплатили ему более, чем достаточно для комфортного проживания в столице их необъятной родины, быть может даже предложили что-то еще. Она слишком хорошо знала друга, чтобы не понимать: не будь у него огромной подушки безопасности, он бы не сдвинулся с места. А ведь он и ее звал с собой, обещал позаботиться. Теперь смешно даже. Позаботиться о той, чью жизнь собственными руками разрушил, вот так просто.

Пять лет, они не виделись почти пять лет.

— Ты чего здесь стоишь? — голос Ника вырвал Аню из воспоминаний о болезненном прошлом.

Надо же, это как же глубоко она погрузилась в собственные мысли, что даже не расслышала, как скрипнула дверь и в коридоре появился Варшавский.

— Что…что случилось? — обеспокоенно спросил Ник, вглядываясь в лицо девушки и делая к ней шаг.

Аня не сразу поняла, к чему этот странный вопрос, и только спустя короткое мгновение, почувствовав слезы на собственных щеках, осознала, что плачет.

— Все нормально, — Аня провела ладонями по лицу, смахивая крупные капли, что продолжали катиться из уголков ее покрасневших глаз.

И когда она успела стать такой плаксивой? Что это вообще такое?

Она ругала себя за эту глупую слабость, но ничего не могла с собой поделать. Коктейль из разного рода эмоций рвал девушку на части. Она сейчас напоминала бомбу с часовым механизмом, что вот-вот рванет и разнесет все вокруг в радиусе нескольких километров.  

— Ань, — Ник подошел еще ближе, осторожно, словно опасаясь реакции девушки, коснулся ее руки, обхватил своей большой ладонью тонкое запястье и потянул на себя.

Аня сопротивлялась, меньше всего ей сейчас хотелось снова потерять себя, меньше всего хотелось вновь попасть в ловушку чувств, которые, как бы ей ни хотелось, так никуда и не делись.

Почему? Почему сердце такое глупое? Почему она такая глупая? Столько лет она собирала себя, чтобы выжить, выстоять, найти себя в этом жестком мире. А что теперь? Она, получается, наступает на те же грабли? С одной лишь разницей — теперь Аня не одна и от ее решения зависит не только ее собственное будущее, но и будущее сына.

Невольно вспомнились слова Виктора:

«Ты простишь, не сразу, но простишь».

И Ане стало еще больнее, еще обиднее. За себя, за сына.

— Не надо, Ник, — произнесла она достаточно твердо, чтобы Варшавский перестал наступать.

Мужчина кивнул, отступил на шаг.

— Пойдем, — бросил Ник и двинулся в сторону кухни.

По-хорошему, нужно было бы его прогнать, но устраивать скандал Аня не хотела, а просто так Варшавский не уйдет. Вздохнув, девушка пошла вслед за мужчиной.

Как и в прошлый раз, Ник поставил чайник, вынул из шкафчика баночку с чаем, молча засыпал его в заварник и залил кипятком. Так же непринужденно достал из другого шкафчика две большие кружки и поставил их на стол. Аня все это время молча наблюдала за действиями мужчины, стоя у входа и опираясь плечом на дверной косяк. Она не пыталась остановить Варшавского, пусть ее и злила его излишняя деятельность и то, как он хозяйничал на ее кухне.