Heaven:Сборщики пепла - Андрей Астахов

— Почему ты так думаешь?

— Потому что, — помолчав немного, Зих начал рассказывать обо всем, что видел в Каменном Лесу. О вооруженных патрулях, о расстрелянной женщине, о карантине, о своем разговоре с проповедником Александром. Обо всем, что можно было рассказать. Он даже жалел в душе, что не может сейчас поделиться с Еленой тем, что узнал от Уфимцева. Рассказывал, а сам думал — а кого он предал? Никого. Он свободный человек, охотник, он работает на тех, кто ему платит и никогда не был связан никакими обязательствами. Но рассказать об Уфимцеве, о том, что узнал на базе «Лабиринта» все же не решился.

— Этим мы потом займемся, — сказала Елена, когда охотник закончил. — У меня тоже сердце сжималось, когда я на этих людей смотрела. Когда они уходили… вобщем, жалко мне их было, они ведь совсем беззащитные.

— Они верят, — сказал Зих. — В этом их счастье. Что делать будем?

— Домой пойдем, прямо сейчас.

— А пропуск в силе? — Зих показал Елене пропуск Лизы.

— Конечно, как доберемся до базы, сразу вышлем за твоей женой транспорт, даже не беспокойся. Теперь у нас архивы Дроздова есть, а с ними… Что-то не так? — Елена будто уловила то смятение, которое все больше овладевало Зихом.

— Я все еще не могу поверить, — охотник покачал головой. — Неужто выздоровеет?

— Конечно, — уверенно сказала капитан Гернер. — Даже не сомневайся. Теперь все и для всех будет хорошо.

Странное чувство — он будто не был тут целую вечность. Всего четыре недели прошло, а городок Љ13 стал для Зиха чужим.

Это ощущение чужого холодного и пустого мира возникло, едва Зих вошел в ворота. Смутное предчувствие беды, которое было во всем — в странных взглядах охранников в воротах, приветствовавших его совсем не так, как обычно, в глазах идущей навстречу по улице женщины, в самой пустоте утреннего городка — будто в его отсутствие случилось что-то такое, что навсегда разорвало его связь с этим местом. Даже унылые ободранные дома и грязные улицы стали будто еще унылее и грязнее. И Зих все понял. Он даже не стал заходить домой, отправился прямо к Филиппычу, который сразу сказал ему, что случилось, пока он отсутствовал.

В госпитале городка были три палаты — общая взрослая, детская и изоляционный бокс. Лиза была в боксе. Зих шагнул к постели, коснулся руки жены — пальцы были холодные, сухие, неживые.

— Сколько еще, Филиппыч? — спросил он, не в силах оторвать глаза от воскового застывшего лица на подушке.

— Может быть, несколько дней, может, несколько часов. Она и так пережила все мыслимые сроки — уж извини, что так говорю. Сильная у тебя жена, Зих.

— Я не верю. Ведь я все сделал…

— Зих, из снежной комы не выходят. Я надеялся на лечение криптоланом, но было слишком поздно.

— Криптолан? — Зих быстро поднял глаза на Филиппыча. — У тебя есть криптолан?

— Твои друзья-военные тут были. Не с Дальних озер, чужие какие-то. Оставили для Лизы две упаковки лекарств — циклоферона и раствора криптолана гидрохлорида для инъекций, потом быстренько уехали. После четвертой инъекции она впала в кому. Организм слишком истощен, Зих.

— Так что, ее не увозили никуда?

— Нет, все это время она была здесь. Военные сказали мне, что сейчас не могут доставить ее к себе на базу, нет транспорта. Потому и привезли лекарства.

Уфимцев солгал, подумал Зих, глядя на Лизу. Опять ложь, уже в который раз. Или его подчиненные просто не хотели возиться с безнадежной умирающей поселенкой, тратить ради нее время и дорогое горючее? Кому какое дело…

— Я могу побыть с ней? — спросил Зих.

— Конечно. Не буду вам мешать.

Лампа под потолком бокса замигала, и на мгновение Зиху показалось, что свет стал ярче, теплее, и в лице Лизы появились живые краски. Он стоял, держал руку жены и не мог заставить себя думать о чем-нибудь, кроме смерти. Ему хотелось вспомнить, какой Лиза была тогда, почти двадцать лет назад, но образ юной прекрасной счастливой всегда улыбающейся девушки с великолепными рыжеватыми волосами и милыми веснушками на носике стерся, выцвел, точно так же, как рисунок их сына, лежавший у Зиха в портсигаре. Счастливая пора, юность, любовь — все осталось там, так далеко в прошлом, а в настоящем были только мигающий свет лампочки под черным от плесени и сырости потолком бокса, и в круге этого слабого света — восковое иссохшее личико на подушке, окруженное тенями. Лицо самой смерти, которая все же пришла, чтобы взять свое.

— И где Бог? — прошептал Зих. — И стоит ли верить? Жаль Снигирь умер — набил бы я ему сейчас морду от души…

Платок, купленный в Каменном Лесу, лежал в рюкзаке, поверх остальных вещей. Зих достал его, развернул, машинально пощупал пальцами, будто еще раз хотел убедиться, что платок достаточно хорош для его жены, а потом набросил его Лизе на ноги. Проглотил вставший в горле ком и вышел из бокса.

Филиппыч разлил спирт по кружкам, они чокнулись и долго молчали. Говорить было не о чем. Потом Зих подхватил рюкзак и шагнул к двери.

— Куда ты сейчас? — не выдержал Филиппыч.

— Домой. Подготовиться надо.

— Зих, она отмучилась, — сказал доктор. — Ей недолго осталось, она уйдет без боли и страдания. Найди утешение хотя бы в этом. Ей теперь легче, чем нам.

— Я знаю. Это я опоздал. Но тут уж не моя вина. Ладно, бывай.

Уличный холод пробрал Зиха до костей, свежий ветер будто сдул с него тяжелый запах нездоровья, пропитавший госпиталь. Домой Зих возвращаться не хотел — у него теперь нет дома. Был дом, и не стало его.

Ложь, кругом одна ложь. Военные из «Лабиринта» не забирали его жену, просто дали Филиппычу криптолан для Лизы — значит, он у них есть, они давно знают, как лечить эту болезнь. Но Уфимцев говорил ему, что криптолан не поможет. Значит, врал, подло бессовестно лгал, желая только одного — добиться своего ценой такой чудовищной лжи? Еще плел про какую-то чудо-вакцину, но никакой вакцины не было, так что ли? Его, как дешевую шлюху, использовали все, кому не лень, а он верил. Сделали его мальчиком на побегушках, наговорили много-много красивых и умных слов, надавали обещаний — а Лиза все равно умирает. Темная душная злоба охватила Зиха, такой ненависти он давно не испытывал. И такой горечи в душе тоже.

Усач встретил охотника с распростертыми объятиями, тут же заговорил про Лизу, про свое сочувствие, про помощь — мол, чем могу. Засуетился, вытащил бутыль спирту, достал две банки тушенки из своих стратегических запасов, шмат сала, крахмальный хлеб.

— Слушай, Усач, — сказал Зих, принимая кружку со спиртом, — мне надо встретиться с майором, который тут был. С Бескудниковым.

— Насчет Лизы хочешь поговорить? Так они же…

— Нет, другой у меня разговор с ним будет. Крупный.

— Послушай, Зих, я тебя прекрасно понимаю, но мне не нравится…

— Сделаешь? — перебил Зих. — Я про встречу с майором.

— Нет, — Усач решительно мотнул головой. — Даже не проси. В таком настроении тебе не надо с ним встречаться.

— Я всегда знал, что ты сволочь, — Зих залпом выпил остатки спирта из кружки. — И дружки твои с «Дальних озер» тоже сволочи. И везде одно и тоже, кругом одна мразь, хуже Диких, хуже мутантов. Все только обещают, а как получат…

— Зих, успокойся! — Усач положил свою ладонь на руку Зиха. — Не надо так говорить. Это не мы такие, это жизнь такая. Этот майор… вобщем, хороший он мужик. Не обвиняй его в своих бедах. И меня не вини. Так Бог захотел, ничего не попишешь.

— Бог? — Зих посмотрел на Усача осоловевшим от спирта взглядом. — Вот только не надо мне про Бога говорить. Хватит с меня гребаных сказок, понял? Ненавижу вас всех.

— Зих, если тебе какая помощь нужна, так ты только…

— Да пошел ты! — Охотник взял рюкзак за лямки и вышел быстро, не оглядываясь. Усач долго смотрел на дверь, в которую ушел Зих, потом выругался втихомолку, хлебнул спирта из кружки и отправился наверх, в свой кабинет, где у него стояла старенькая радиостанция.

Могильный холмик получился аккуратный, ровный, именно такой, как хотелось Зиху. Два холмика рядышком — маленький и большой, Ленькин и Лизы. Теперь они вместе, а он…

Зих всадил в землю лопату, присел на корточки и достал сигареты. Некоторое время молча курил, глядя на могилы. Странно, но чувство потери, такое острое еще вчера, сегодня как бы сгладилось, поутихло. Появилось другое, неожиданное ощущение — Зих чувствовал странное удовлетворение. Он все сделал так, как нужно. Взял у Усача в долг платье, туфли и косынку для Лизы — все довоенное, новое, — сам выкопал могилу, воюя с промерзшей землей, сам привез сюда Лизу на тележке, сам опустил ее в могилу, поцеловал ее, накрыл платком лицо и засыпал землей. Несколько женщин-соседок пришли вслед за ними, стояли в сторонке, наблюдая, как он прощается. Зиху не было до них никакого дела — он работал, делая для жены то немногое, что еще мог сделать. И только потом, когда начал трамбовать лопатой готовый холмик, заметил, что на кладбище он совсем один — все ушли. Но именно этого Зих сейчас хотел больше всего, просто побыть наедине со своими ушедшими.