Имею скафандр - готов путешествовать! - Роберт Хайнлайн

— Погоди, — перебил я Крошку, — говоришь, они все погибли?

— Я точно не знаю. По крайней мере, сама никого не видела.

— Ничего не делай, пока я не найду какого-нибудь оружия.

— Но…

— Начнем с самого главного, Крошка!

Сказать, что надо найти оружие, — одно дело, а действительно его найти — совсем другое. В коридоре можно было заметить лишь отверстия в полу, похожие на то, куда сбросили меня, поэтому Крошка сразу и не нашла меня; в этом секторе базы гулять ей не разрешали. Джок оказался прав в одном: Крошка и Мэмми были почетными пленниками, которым предоставлялись привилегии, кроме свободы, в то время как Джок, Тим и я оказались то ли третьесортными узниками, то ли суповым набором, то ли тем и другим вместе.

Это вполне соответствовало предположению, что Крошка и Мэмми считались скорее заложниками, чем обычными пленными.

Заглянув в одно из отверстий, я потерял всякое желание заглядывать в другие, потому что увидел на полу человеческий скелет — этому узнику червелицым, видно, надоело бросать еду.

Когда я выпрямился, Крошка спросила меня, почему я побледнел.

— Да так, ничего. Пошли дальше.

— Я хочу тоже посмотреть.

— Крошка, у нас каждая секунда на счету, а мы только и делаем, что болтаем. Пошли, держись за мной.

Не дав ей увидеть скелет, я одержал значительную победу над ее ненасытным любопытством, хотя весьма возможно, скелет не произвел бы на нее никакого впечатления. Крошка становилась чувствительной лишь тогда, когда чувство ее устраивало.

Приказ «держись за мной» звучал вполне по-рыцарски, но был неразумным: я забыл, что напасть на нас могут и с тыла. Мне следовало бы сказать: «Держись за мной и следи за коридором».

Но она сама догадалась это сделать. Услышав ее крик, я обернулся и увидел червелицего, направившего на меня похожий на фотоаппарат прибор. Хотя Тим однажды сбил меня им с ног, я так и не знал толком, что это за штука. На мгновенье я застыл на месте.

Крошка прыгнула вперед, выставив вперед руки и ноги, отважно и безрассудно, как котенок. Это меня и спасло. Ее прыжок никому не нанес бы вреда, разве что другому котенку, но червелицый растерялся, не успев ни убить, ни парализовать меня, и, споткнувшись о Крошку, рухнул на пол. А я прыгнул на него и растоптал босыми ногами эту страшную голову.

Голова треснула. Ощущение было жутким. Она разлетелась на куски, словно я прыгнул на коробку с клубникой. Я даже скорчился от отвращения и страха, несмотря на охватившее меня желание продолжать драться. Растоптав червелицего, я отпрыгнул в сторону; к горлу подкатывала тошнота. Я склонился над Крошкой и оттащил ее назад, так же сильно желая выйти из боя, как секунду назад — его начать.

Правда, врага я не убил. На какой-то страшный миг мне показалось, что придется драться с ним снова. Потом я понял, что хотя он жив, но больше не реагирует на нас. Он трепыхался, как цыпленок, которому только что отрубили голову, после затих и начал двигаться осмысленно.

Но он был слеп: я раздавил ему глаза. Может быть, уши тоже, но эти жуткие буркала я точно раздавил.

Он тщательно ощупал пол вокруг себя, затем поднялся на ноги — целехонький, если не считать пробитой головы, замер на месте, опершись на все три ноги, и начал шарить руками в воздухе.

Я оттащил Крошку подальше от него. Он зашагал, слава Богу, что не к нам, а то бы я криком зашелся от страха. Он отошел в сторону, врезался стенку, отлетел от нее, выпрямился и пошел по коридору тем путем, которым раньше шли мы. Дойдя до одного из люков в полу, он шагнул прямо в него и рухнул вниз. Я облегченно перевел дух и только сейчас заметил, что так сильно прижал к себе Крошку, что она едва могла дышать.

— Вот тебе и оружие, — сказала она.

— Где?

— На полу. Рядом с мадам Помпадур. Приборчик. — Она подобрала куклу, стряхнула ее, затем подняла аппарат и протянула мне. — Только осторожно, не направь его на себя или меня.

— Крошка, — только и смог вымолвить я. — У тебя что, совсем нервов нет?

— Есть, конечно. Если я позволяю себе вспоминать о них. Но сейчас не до того. Ты умеешь с ним обращаться?

— Нет. А ты?

— Вроде умею. Видела их в действии, и Мэмми кое-что рассказывала, — она небрежно взяла аппарат. — Вот, видишь отверстия наверху? Откроешь это — парализуешь, откроешь второе — убьешь! Чтобы включить аппарат нужно нажать вот тут. — Она нажала кнопку, и из аппарата на стену хлынул сноп ярко-голубого света.

— Свет никакого эффекта не производит, — продолжала она. Просто с его помощью легче целиться. Надеюсь, за стеной никого не было. То есть, наоборот, там кто-то был.

Я взял аппарат, очень осторожно прицелился и по ошибке включил на всю мощность. Стена, в которую угодил луч голубого света, раскалилась, от нее повалил дым. Я поспешно выключил аппарат.

— Не трать энергию зря, — упрекнула меня Крошка. — Он нам еще пригодится.

— Надо же было попробовать. Ладно, пошли.

Крошка посмотрела на свои детские часики с Микки-Маусом, и мне стало обидно, что они выдержали все похождения и перегрузки, а мои роскошные сломались.

— У нас очень мало времени, Кип. Может, будем считать, что червелицых здесь больше нет?

— Пока не удостоверимся, что этот был последним, ни в чем нельзя быть уверенными. Пошли.

— Ладно, я пойду впереди. Я знаю дорогу, а ты нет.

— Я тоже знаю.

— Нет, не знаешь!

Пришлось подчиниться. Она шла впереди с оружием в руках, а я плелся сзади и жалел, что у меня, как у червелицых, нет третьего глаза. Не было времени доказывать, что реакция у меня лучше, чем у нее, коль скоро это не так, да и с оружием она знакома лучше меня.

Но мне все равно было неприятно. База оказалась огромной, ее коридоры и помещения были пробиты в скале на глубину мили в полторы. Мы шли очень быстро, не обращая внимания на вещи, которые казались гораздо интереснее и сложнее любых музейных экспонатов, думая лишь о том, наткнемся мы на червелицых или кет. Крошка без конца меня подгоняла: оказывается, план Мэмми строился еще на одном факторе — все должно было произойти до определенного часа плутонианской ночи.

— А почему? — выдохнул я на ходу.

— Чтобы она могла подать сигнал своим соплеменникам.

— Но… — начал, я и замолчал.

Я задумался над тем, что представляет из себя народ Мэмми; ведь я знал о ней еще меньше чем о червелицых. Но теперь она мертва; Крошка сказала, что она вышла с базы без скафандра. Этому мягкому теплому маленькому существу и двух секунд не выдержать на таком морозе, я уже не говорю об удушье и кровоизлиянии легких. У меня даже горло сжалось.