Остров - Гай Смит

Исчезновение пса встревожило его. Джейку пора бы уже вернуться и разыскать его на берегу. Но колли не было видно. Что же, если надо, то он обыщет весь остров, но начать, видимо, следует с холма.

В предвечернем солнечном свете холм почему-то казался зловещим, неестественно спокойным, возвышаясь над болотом. Такое место дикие шотландцы выбрали бы для зашиты своей родины от английских захватчиков, подумал он.

У него возникло тревожное ощущение, что это не его земля, что это он чужак, вторгшийся сюда, враг, которого нужно уничтожить. И сегодня на острове Альвер уже побывала смерть.

- Джейк... Дже-ейк! - он свистнул, резко и пронзительно. Если пес услышит свист, то примчится, потому что так он обучен. Внезапно он увидел Джейка. Колли был от него ярдах в трехстах. Он стоял, выпрямившись, на краю Торфяного болота, оглядываясь назад, уши прижаты к голове - поза страха, как будто его преследуют. Да, это так!

Вдоль узкой тропки, отделяющей заросли камыша от опасной трясины, скрывающейся под безобидной на вид пышной зеленой травой, двигалась маленькая фигурка. Она шла крадучись, останавливаясь, вновь продвигаясь вперед, полусогнувшись. Подкрадываясь. Она подкрадывалась к Джейку!

- Опять это сучье отродье! - пробормотал Фрэнк. - Что она, чертовка, на это раз задумала? И почему Джейк так перепуган?

Пес был ужасно напуган. Он не видел свою преследовательницу, но он чуял Эллен, и хвост его был поджат под съежившимся телом, он был на грани паники.

- Джейк, старина! Ко мне!

Если собака и услыхала своего хозяина, она не обратила на его зов внимания, потому что страх был сильнее. Привыкший к погоне, Джейк снова принюхался. И в этот момент Эллен появилась сзади из камышей, демоническое дитя, дитя смерти и ужаса. Пес увидел ее и обнажил клыки, но до Фрэнка не донеслось ни звука. Он увидел, как Джейк бросился бежать, и решил, что собака направится или к нему, или побежит к дому. Но он увидел, что вместо этого Джейк бросился бежать, не разбирая пути, утратив все ощущение направления в этот миг полнейшего ужаса, охваченный паникой. Выпрыгнув из камышей, он побежал прямо к трясине.

И снова Фрэнк ощутил свою беспомощность. Он всего лишь наблюдатель, не в состоянии повлиять на события, он вынужден стоять и наблюдать за неизбежным.

Колли прыгал, поднимая брызги; потом он стал барахтаться, пытаясь освободиться от засасывающей его трясины. Фрэнку показалось, что он слышит, как Джейк скулит от страха. Пес снова подпрыгнул, приземлился на траву в брызгах грязи и почти мгновенно провалился по шею. Передняя лапа оказалась на поверхности; Джейк пытался плыть, все еще оглядываясь, как будто боялся, что эта девочка-демон приблизится к нему.

Даже со своего места Фрэнк слышал бульканье и клокотанье трясины под поверхностью болота; голодное чудище, дремавшее сотни лет, внезапно пробудилось от спячки, схватило свою жертву, тянуло ее вниз. Лапа исчезла; виднелись только голова и шея Джейка. Фрэнк слышал собачий визг о помощи, долгий вой, и он вспомнил старую деревенскую пословицу, бытовавшую на "Гильден Фарм": Если воет собака, кто-то умрет!

Фрэнк бросился бежать, но он знал, что это бесполезно. Он не рискнул перейти за тот край, где кончались камыши; он сможет подобраться к Джейку самое близкое на тридцать ярдов. На бегу он разматывал веревку, но он знал, что это бесполезно.

Теперь над болотом была видна только собачья морда, глядящая на него из-под белой отметины на одном ухе - пса можно было бы назвать Пятнышком. Завидев Фрэнка, глаза Джейка сверкнули, как бы приветствуя его и говоря: "Оставайся там, хозяин. Мне уже не помочь". Он больше не боролся - колли смирился со своей участью, но он начал вращать глазами, завидев девочку-дьявола, которая преследовала его на краю болота.

Эллен не было видно. Она, казалось, исчезла, как будто болото и ее засосало. Фрэнк бросил веревку - бесполезный поступок, но все же жест. Я сделал, что мог, Джейк, подумал он. Может быть, было бы легче, если бы я пришел к тебе и погиб бы с тобой. По крайней мере, я бы избежал когтей этих дьяволиц из ада.

Трава вокруг собаки поднялась, затем снова опустилась - как будто какой-то подземный живот, пытающийся переварить непрожеванный кусок мяса. Фрэнк опустился на колено, наклонил голову, прощаясь с верным товарищем. Горе вновь охватило его - он смотрел, как уходит из жизни любимое существо, точно такое же чувство он испытал, когда занавеси сомкнулись вокруг гроба Гиллиан в крематории в тот день. От безмерного чувства одиночества ему захотелось плакать, но он знал, что ему придется прежде преодолеть злость. Над всеми его чувствами сейчас преобладала холодная ярость; он знал, что до смерти Джейка довела эта девчонка-садистка. Она сделала это намеренно! Почему? Просто потому, что любила причинять боль, убивать. Она сказала, что взяла его патроны, потому что не любила, когда убивают. Кроме тех случаев, когда убивала она сама. Она убила его собаку. И она собиралась убить его!

Джейк умер. Только пузырек воздуха отметил его уход, и вот уже как будто он никогда и не существовал. Кусок веревки тянулся к болоту, ее потрепанный конец как раз находился на месте могилы Джейка.

Когда стемнело, Фрэнк вытеснил свое горе. Он плакал на ночном ветру до тех пор, пока слезы не обожгли его щеки. Он рыдал, потому что теперь у него не осталось даже его собаки, он был совершенно один.

Один с тремя женщинами и этим зловещим ребенком, которые жаждали его плоти. Они хотели заполучить его душу.

19

- Зок, Зок, проснись! - в голосе Мари звучала настойчивость, когда она наклонилась над спящим лодочником, вздрагивая от отвращения, касаясь пальцами его костлявых плеч, тряся его, сначала легко, потом сильно. Голова Зока лежала на подушке, которую он изготовил из высушенной кроличьей шкурки, набитой сухой травой. Его беззубый рот был широко открыт, по покрытым волдырями губам текли слюни. Старик дышал хрипло, с присвистом. В комнатушке стояла вонь, отвратительный запах немытого тела и мочи смешался со слабым запахом гниющей пищи. Зок хрюкнул и с удивлением и страхом открыл глаза. Попался. Как беглец, напуганный во время сна, он неуклюже сел, что-то бормоча.

- Проснись, старый дурак!

В холодном свете раннего утра он разглядел обнаженные фигуры Мари и Мэри, наклонившиеся над ним, и отшатнулся, увидев на их лицах муку и гнев. Что-то случилось, что-то ужасное, и опять он будет козлом отпущения.

- Я тотчас же пойду на охоту, - пробормотал он. - Я...

- Элизабет заболела, - Мари звонко ударила его по лицу -звук удара напомнил выстрел из мушкета в горах. - Ты должен прийти и вылечить ее. Немедленно!

Зок с трудом поднялся на ноги, спотыкаясь от страха. Его госпожа требовала от него невозможного, велела исполнить это немедленно, и горе ему, если он не подчинится. После смерти Маргарет она стала сущим дьяволом, она без конца ругает и проклинает его, и он стал проводить как можно больше времени в отлучках. Охотиться стало трудно как никогда, он приносил очень мало добычи; даже еще меньше, потому что был вынужден доставлять пищу в тайник на берегу. Что и говорить, он боялся Идис больше, чем Мари - в этого ребенка несомненно вселился дьявол.