Австралийские этюды Полет бумеранга - Бернгард Гржимек

человеку, на которого Берк возлагал большие надежды, он и поручил дождаться в Менинди отставшую часть экспедиции и следовать с нею к реке Куперс-Крику.

А Куперс-Крик находилась где-то за 700 километров к северу; местность на всем этом протяжении была неисследованной и, по всей вероятности, безводной, к тому же приближалось жаркое тропическое лето. Однако Берк, несмотря ни на что, решился пуститься в путь — вероятней всего из страха, что его опередит некто Джон Мак Дуалл Стюарт, направившийся во главе другой экспедиции из Аделаиды в эти же края с той же целью — пересечь материк.

Итак, Берк отправился в дальнейший путь со значительно меньшим отрядом: его сопровождали 8 всадников, 16 верблюдов и 15 лошадей с поклажей.

Через 22 дня, 11 ноября 1860 года, им удалось достигнуть высохшего русла Куперс-Крика. Они были крайне удивлены, заметив там следы копыт одинокой лошади, но так и не нашли этому никакого подходящего объяснения.

Когда отряд разбил свой лагерь, на него напали полчища крыс. Весь провиант пришлось держать подвешенным на деревьях. Однако нетерпеливому Берку вовсе не улыбалась перспектива провести здесь жаркое лето так, как это сделал 15 лет назад его предшественник Чарлз Стерт. Ему хотелось как можно скорей добраться до северного побережья Австралии, до залива Карпентария. Вместе с молодым англичанином Уильямом Джоном Уиллсом он не раз делал довольно далекие вылазки из лагеря.

Тем временем становилось все жарче. Температура доходила в тени до 43° по Цельсию (109° по Фаренгейту). Несмотря на это, Берк 13 декабря двинулся вместе с Уиллсом, Кингом и Греем на север. Животных использовали почти только для перевозки поклажи — продуктов питания и воды. Четверо мужчин под палящим солнцем прошагали пешком 2600 километров до океана и обратно. Грей вел под уздцы лошадь Билли, а Кинг тащил за собой на веревке шестерых верблюдов.

Начальником отряда, оставшегося на Куперс-Крике, был назначен бригадир Вильям Браге. Чтобы обезопасить себя от назойливого интереса, да и возможного нападения туземцев, лагерь огородили штакетником.

Берк, уходя, распорядился, чтобы Браге ждал его здесь, на этом месте, три месяца. Если же он и его спутники к этому времени не вернутся, значит, они наверняка погибли, потому что взятого с собой провианта им хватит не больше чем на такой срок. К сожалению, Берк не оставил своего распоряжения в письменном виде, из-за чего после начались расследования, обвинения и судебные процессы. Он не вел даже дневника, и если бы не Уиллс, очень одаренный, образованный и к тому же выносливый молодой ученый, который делал это за него, то вся экспедиция в конечном счете оказалась бы почти бессмысленной.

Только благодаря необычайно мягкому лету 1860/61 года Берку удалось пересечь континент и выйти к заливу Карпентария, а затем вернуться тем же путем назад. Долго он шел по однообразным, нескончаемым, гладким, как стол, равнинам, на которых до самого горизонта не видно ни малейшего ориентира, не раз пробивался сквозь песчаные бури, превращающие день в ночь, и вышел наконец на северное тропическое побережье, где растут редкие пальмы и другие, чем на юге, виды эвкалиптов.

Поскольку почва становилась все влажней и вскоре превратилась в настоящее болото, Берк решил оставить Кинга и Грея с верблюдами на месте, а к берегу океана пробираться только вдвоем с Уиллсом и лошадью Билли. Они достигли его 10 февраля 1861 года. Правда, добрались они только до канала в болотах, но вода в нем действительно была солоноватой на вкус и во время прилива поднималась на 20 сантиметров. Открытого моря, самого залива Карпентария им так и не удалось увидеть. Впрочем, земли вокруг залива уже 17 лет до этого пересек Лейхгард, только с востока на запад.

Особенно тяжело приходилось лошади Билли. Вот что записал в своем дневнике Уиллс: «Когда мы переводили лошадь через реку, на одной из отмелей она так глубоко увязла в зыбучем песке, что нам никак не удавалось ее оттуда вытащить. Наконец мы догадались подкопаться под нее с той стороны, где было поглубже, и с размаху толкнуть в воду, чтобы она поплыла. Мы надежно упрятали свою поклажу и пошли дальше по берегу реки. Однако почва почти повсюду была такой вязкой и зыбкой, что наша лошадь никак не могла по ней передвигаться. Примерно через восемь километров, когда мы пересекали ручей, она снова провалилась в трясину и после этого уже настолько ослабла, что у нас появились сомнения в том, сумеем ли мы вообще заставить ее идти дальше».

Когда Уиллс и Берк вернулись к своим товарищам, караулившим верблюдов, было решено как можно скорей отправляться в обратный путь: почти за два месяца, которые потребовались для перехода до залива, они съели более двух третей своих продовольственных запасов. Однако все чувствовали себя бодро и без малейших колебаний решились отправиться обратно с весьма небольшим количеством провианта (ведь в крайнем случае можно было съесть нескольких верблюдов).

Он был, по-видимому, ужасен, этот обратный путь. Продуктов становилось все меньше и меньше. Берк делил их ежедневно на четыре порции, которые закрывал сверху бумагой с номерами — каждый выбирал себе номер, не видя, что под ним лежит.

При таком способе дележки не возникало споров между изголодавшимися и ослабевшими людьми. Чувствовали они себя с каждым днем все хуже, и записи в дневнике Уиллса становились все короче.

Дойдя в марте до реки Клонкарри, они обнаружили там своего верблюда Гола, которого им пришлось в свое время здесь оставить из-за болезни. Вид у него был самый плачевный: животное, видимо, очень страдало от одиночества и, судя по следам, несмотря на полную свободу, никуда далеко не отходило от того места, где его оставили. Все это время верблюд беспокойно бегал взад и вперед по тропинке и утрамбовал твердую гладкую дорогу. Увидав своих сородичей — других верблюдов, дромадер сразу успокоился и принялся щипать траву. Но видимо, ему уже ничем нельзя было помочь. Когда экспедиция через четыре дня пустилась в дальнейший путь, этот верблюд был не в силах следовать за нею, даже несмотря на то что с него сняли седло и всю поклажу.

Запись в дневнике от 10 апреля: «Целый день не выходили из лагеря — разрезаем на куски и сушим мясо лошади Билли. Лошадь так отощала и была настолько измучена, что нам стало ясно: ей все равно не добраться до конца пустыни. Мы до того изголодались, что решили ее зарезать, пока она еще не издохла, и подкрепиться мясом бедного животного. Мясо оказалось вкусным и нежным, но без