Никто не хотел убивать - Фридрих Незнанский

— Как именно?

— Накопаю на него все, что смогу. Не может такого быть, чтобы такой хмырь чистеньким оставался. Что-нибудь, думаю, да найдется. Может, даже на той же зоне, откуда он вышел с чистой совестью и с чистой ксивой в кармане.

— Пожалуй, дело говоришь.

— А то, — буркнул Маурин. — Но дело даже не в том, что я накопаю, а в том, что накопают ребятки Васильева во время обыска.

Глава 17

Итак, никто ничего не воровал, никто никого не убивал. Тогда как попытка похищения «Клюквы» все-таки была, да и труп Михаила Савина на сторону не спишешь. Ребус со сплошными белыми клетками, где единственной отправной точкой мог быть только ключ, которым вор открыл дверь спецхранилища. А ключ этот был сделан всего лишь в двух экземплярах, которые находились у самого Шумилова и академика Ясенева.

Ясенев, как потенциальный похититель своей собственной разработки, отпадал. Также маловероятным было и то, что у этого волка кто-то мог выкрасть на время ключ. И если это действительно так, то тем разиней, у которого могли на какое-то время позаимствовать ключи от двери и сейфа, мог быть только Шумилов.

Возможен такой вариант? Хорошо зная Шумилова, который иной раз мог откушать дома и бутылку водки, «дабы расслабиться», Турецкий вынужден был склониться к мысли, что да, возможен и такой вариант.

Но в таком случае, кто мог быть тем человеком, который решился на подобное?

Поочередно отсеивая тех близких Шумилову людей, которые были вхожи в его дом и с которыми он мог распить бутылку-другую водки, Турецкий оставил в своем списке трех человек.

Господи милостивый, это были самые близкие Шумилову люди!

Его двоюродный брат, Игнат и Зоя, его вторая жена.

Глеб отпадал. Тогда, кто же?.. Сын или все-таки жена?

Врагу подобного не пожелаешь.

Он уже не раз пожалел, что взял на себя это дело, однако отступать было поздно и Турецкий потянулся за мобильником.

— Митя?

И уже по тому, как засмеялся Шумилов, обрадовавшись телефонному звонку друга, можно было с точностью до стопаря определить, сколько он принял на грудь.

— Саня, дорогой… Как хорошо, что ты позвонил! А то пью тут, даже родная жена компанию составить не желает. Приезжай!

— Да я вроде бы пошептаться с тобой кое о чем хотел, — замялся Турецкий.

— Так, заодно и пошепчемся! — засмеялся Шумилов. И вдруг как-то очень тихо: — Приезжай, Саня. Очень тебя прошу. А то… совсем что-то хреново мне. И брата единственного, можно считать, потерял, да и с сыном черт-те что творится. Волком бросается, видеть меня не желает. А ведь я, Саня…

И он вдруг заплакал, громко, навзрыд.

— Приезжай!

Дверь открыла Зоя, видимо предупрежденная мужем о приезде Турецкого, и уже в прихожей, помогая гостю раздеться, как-то очень уж по-бабьи развела руками.

— Тут такое дело, Александр Борисович…

— Зоенька, мы же договорились, для вас я — Саша.

— Да, конечно, — вздохнула она, — конечно, Саша. Но тут такое дело…

— Что, уже сломался? — догадался Турецкий.

Она скорбно кивнула головой.

— Да! И как-то очень уж сразу. Сказал, что приляжет на минутку, а сам… Теперь его лучше до утра не будить. Ему выспаться надо. А то ведь все эти ночи без таблеток заснуть не мог. А вы… вы проходите, пожалуйста.

Разговор с Шумиловым откладывался, и Турецкий в душе даже рад был этому.

— О чем речь! — нарочито удивленно воскликнул Турецкий. — Даже металл имеет свою степень прочности, а тут человек. Пускай спит. Но тут такое дело… Мне необходим телефон той девушки, с которой в последнее время встречался Игнат, а спрашивать этот телефон у самого Игната… В общем, мне не хотелось бы его лишний раз тревожить. Так вот, вы не позволите мне порыться на его столе? Может, удастся найти.

— Вы имеете в виду Настю? — уточнила Зоя.

— Да, Настю! А вы что, ее знаете?

— Откуда? — удивилась Зоя. — Игнат, даже когда с ней по телефону разговаривал, в свою комнату уходил. Только и знаю, что ее Настей зовут.

Она приглашающе повела рукой в сторону двери, которая вела в комнату Игната.

— Проходите, пожалуйста. А я пока что на стол накрою.

— Если только чашечку кофе.

Переступив порог комнаты своего крестника, Турецкий невольно поразился царившему там беспорядку, к тому же все стены были оклеены постерами. Он прошел к журнальному столику, на котором пылились диски с фильмами, которые, видимо, любил смотреть Игнат, опустился в кресло.

«Ограбление по-итальянски», «Бонни и Клайд», «Прирожденные убийцы»…

Как говорится, признайся, что ты смотришь по телевизору, и я скажу, кто ты.

Недоуменно хмыкнув — ничего подобного за своим крестником он раньше не замечал, Турецкий поднялся с кресла и прошел к письменному столу, на котором громоздилась гора из учебников и тетрадей. Пролистал несколько тетрадок, вернул их на прежнее место и открыл верхний ящик стола.

Он и сам еще не знал, что именно искал в этой комнате, поразившей его, по сравнению с предыдущими посещениями, своей захламленностью, но что-то тревожное уже шевельнулось в его груди. Он пока не мог понять, что именно его могло бы встревожить в этой комнате.

С подносом в руках вошла Зоя. Сдвинула на край столика диски и все тем же плавно-величавым движением руки пригласила гостя в кресло.

— Может, коньячку рюмку? Или водки?

— Спасибо, Зоенька, как-нибудь в следующий раз. За рулем! — И он, с покаянным выражением на лице, развел руками.

Зоя ушла, и он углубился в тот бумажный хлам, которым были забиты все четыре ящичка письменного стола.

Спроси его кто-нибудь в этот момент, на что именно он рассчитывал, роясь в содержимом письменного стола, он не смог бы ответить, но когда вдруг его взгляд остановился на листе офисной бумаги, на котором ручкой был нарисован какой-то план со стрелочками и красным кружком в одном из квадратиков, у него вдруг екнуло где-то под сердцем, и он уже более пристально всмотрелся в этот план…

Сомнений быть не могло, это был схематично нарисованный план второго этажа лабораторного корпуса, где находилось спецхранилище с сейфом для «Клюквы».

Пока шла больничная адаптация, Игната гулять не выпускали, и Турецкого провели в достаточно комфортабельную палату с телевизором, главное преимущество которой заключалось в том, что она была одноместной. Игнат сидел на кровати и тупо смотрел на экран работающего телевизора, видимо даже не понимая, что он смотрит. Обернулся на вошедшего в палату дядю Сашу, встретился с ним взглядом и тут же снова уставился в телевизор, видимо, не желая с кем-либо общаться.

Впрочем, Турецкому тоже было не до сантиментов.

Пододвинув стул к кровати, он сел напротив Игната и негромко произнес:

— Времени у меня мало, так что буду краток и буду говорить только по существу. Надеюсь, ты уже догадываешься, о чем пойдет разговор.

Игнат молчал.

— Так вот, дорогой мой крестник. Твой отец тебя очень любит, и поэтому никогда не позволит, чтобы на тебя завели уголовное дело.

При этих словах в глазах Игната мелькнуло нечто похожее на испуг, и это уже позволяло надеяться, что монолог в конце концов перейдет в диалог.

— Хочешь спросить, за что? Отвечаю. За то, что в ночь с тридцатого на первое ты попытался его обокрасть.

На лице Игната дрогнул какой-то нерв, но он продолжал молчать.

— Молчишь? Это хорошо, значит, слушаешь. Так вот, я не буду задавать тебе вопросы, которые ты сейчас ждешь, а буду просто рассказывать тебе все, как было, ну а ты уж меня поправляй. Тем вечером ты спрятался в каком-то потаенном уголке административного корпуса, и когда рабочий день закончился, ты проник в лабораторный корпус, обходя немногочисленные камеры слежения, расположение которых ты прекрасно знал. Надеюсь, я пока ни в чем не ошибся?

Игнат молчал.

— Хорошо, тогда слушай дальше. В заранее условленное время ты вышел из своего укрытия и направился к двери хранилища. На тебе уже были маска и капюшон, как в твоих любимых фильмах. Именно в этот момент ты и попал в поле зрения одной из камер, но это тебя не остановило, так как уж слишком близкой была цель. Ты вставил ключ, набрал первую комбинацию цифр в хранилище и прошел внутрь. Ключи и код незадолго до этого ты выкрал у отца, так?

Игнат шевельнулся и, все так же уставясь неподвижным взглядом в телевизор, глухо произнес:

— У отца дырявая память и он даже не помнит, сколько мне лет. В бумажнике взял…

— Так вот, — продолжал между тем Турецкий, — когда сработала сигнализация, а счет шел на секунды, ты прикинул, сколько времени понадобится не очень-то расторопному Модесту на то, чтобы добежать до двери хранилища, и решил рискнуть. Насколько я понимаю, на тот момент ты находился под влиянием какого-то сильного наркотика. Но не будем отвлекаться. Ты подбежал к сейфу, однако в самый последний момент ты все-таки стушевался, видимо, испугавшись воя сирен, и ты… Судя по всему, ты забыл код.