Тайны прошлого - Джулия Хиберлин

— На ней футболка с цыпленком, — радостно продолжал он. — Волосы завязаны в «хвост». Мой друг считает ее милашкой. В его вкусе. Но я уверен, что в его вкусе все маленькие девочки без исключения.

Он раздавил сигарету о зеленый переплет книги, оставив черную «о» — крошечный перепуганный рот.

Свободной рукой он вынул из кармана телефон.

— Давай сверимся с моим приятелем. Узнаем, как там дела в Техасе.

На меня накатило воспоминание о теле Мэдди на больничной каталке, в переплетении капельниц, в окружении врачей, которые только что обнаружили опухоль в ее мозгу. Сейчас, при мысли, что к ней может прикоснуться незнакомец, я испытала ту же тошнотворную беспомощность и слабость. Луи сдвинул руку мне на плечи, телом прижимая меня к стеллажу.

— Я дам тебе что угодно, — сказала я. — Любые деньги. Только не трогайте Мэдди.

Его рука сжалась на моем плече, почти до боли, но ровно настолько, чтобы любой вошедший принял это за обычные объятия, прелюдию к сексу среди книг.

Он нажал на кнопку. Мой мочевой пузырь снова заныл, и я пожалела о кофе и прогулках к автомату с колой. Страх за Мэдди вертелся в моем животе, как личинка Чужого.

— Привет, друг, — сказал он в телефон. — Как там наша малышка? Возле торгового киоска… заказывает жареные маринованные огурцы, «Доктор Пеппер»… и кислых желатиновых червячков. Слушай, да Томми же мне не поверит. Кто будет такое есть?

Мэдди.

Мэдди будет.

У нее странная тяга к соленым огурцам. Она добавляет их даже в макароны с сыром.

Слезы жгли мне глаза.

— Пожалуйста, хватит, — взмолилась я. — Скажите вашему другу, чтоб шел домой. Я заплачу ему. Заплачу вам.

Он вздернул мой подбородок, грубо стер слезы с моих щек, царапнув обгрызенным ногтем. Сунул палец в рот и облизал его. А затем медленным, чувственным движением вытащил карандаши из моих волос, позволил узлу распуститься, поправил упавшие мне на грудь пряди. Обычные жесты, но я никогда еще не чувствовала себя настолько униженной.

Я не могла говорить. Я просто застыла. Его глаза и бугор в районе паха говорили, что демонстрация власти ему по вкусу. Неудивительно, что жертвы изнасилований чувствуют себя виноватыми. Как я могла ему такое позволить? Я же родом из Техаса. Я член Национальной стрелковой ассоциации США. Мой выпускной класс голосованием присудил мне титул «Лучше всех надерет задницу».

Все потому, напомнила я себе, что он сжимал в руке сияющий ключ к моему миру и в любой момент мог зашвырнуть его в океан. У него была Мэдди.

Мой мучитель внезапно изменился, словно понял, что сбился с курса.

— Энтони Марчетти сел за то убийство, ясно, сучка? И все должно остаться как есть. Вам с мамашей лучше отвалить от этого дела.

Он сдернул с моего плеча библиотечную сумку и бросил на пол всю работу моих последних четырех часов. Лицо Марчетти, больше не улыбавшегося, смотрело вверх со старого фото, упавшего к моей ноге. Вид у него был не такой угрожающий, каким я его помнила. Неужели он может быть невиновен? И какое дело этому уроду до старого убийства?

Однако Луи закончил делиться информацией.

— Ты пришла сюда в поисках одного, — сказал он. — А выйдешь, глядя совсем в другую сторону.

Он подобрал мои волосы вверх, подвернул, чтобы они казались короче. Снял свою бейсболку и нахлобучил на меня, удерживая волосы на месте.

— Мгновенная стрижка, — улыбнулся он, словно сам изобрел трюк, который девочки-подростки практикуют уже много лет.

Затем он сдернул через голову свою красную футболку, оставшись в белой майке «Чикаго Кабс» с пятном пота посередине. Проследил, как мой взгляд скользит по очертаниям пистолета за поясом его джинсов.

— Я соврал. — Он пожал плечами. — Жуткая привычка. Вечно меня за нее били. Надевай это поверх своей футболки.

Я медлила.

— БЫСТРО надевай.

Я настолько отчаялась, что даже подумала: Розовая Леди могла тоже захотеть в туалет. Она могла заметить, как напряженно я шагаю, как неуклюже спускаюсь по главной лестнице с этим Шрамом, и могла догадаться, что он вовсе не любовь всей моей жизни. Она могла заметить его пистолет. Вызвать охранника.

— Молча иди, поняла? Держи меня за руку. И голову не поднимай.

Мы неуклюже преодолели главный читальный зал, шагая, как влюбленная парочка верных фанатов «Кабс». А потом он потянул меня к стеллажам на противоположном конце этажа. Не к лестнице. Он наблюдал, как меняется выражение моего лица.

— Да ну, разве ты сомневалась, что у меня есть план? — Мужчина за ближайшим столиком внимательно на нас посмотрел.

— Улыбнись ему, — мурлыкнул мой похититель мне в ухо. — Давай, ради Мэдди.

И я улыбнулась. Мы оба ему улыбнулись, и мужчина улыбнулся в ответ.

— Это их год, — сказал он библиотечным шепотом, указывая на мою бейсболку, и снова уткнулся в свою газету.

Моя надежда утекала сквозь пальцы по мере того, как мы уходили все дальше из поля зрения читавшего, и Луи ускорял шаг, направляясь к стеллажам у дальней стены. Он толкнул дверь, помеченную «Только для персонала», и мы оказались на холодной бетонной лестнице.

— Мой отец может добыть планы любого здания, ему достаточно просто позвонить, — похвастался он. — Вот под этой библиотекой бомбоубежище.

На этот раз он не лгал. Мы спустились в подвал — огромную, ярко освещенную комнату с бесконечными рядами запертых шкафов с книгами и артефактами. Вздрогнув, я представила себе, как остаюсь наедине с Луи в закрытом бомбоубежище, но у моего сопровождающего были другие идеи. Он повел меня по прямой к тяжелой черной двери, находящейся справа в дальней стене, к пометке «Тоннель. Только для экстренных случаев».

Я вгляделась в тени слабо освещенного коридора и ощутила прилив оптимизма. Наши шансы в темноте могли сравняться. Но Луи читал мои мысли еще лучше, чем Сэди. Секунда — и я очутилась на полу, ободрав щеку о неровный бетон, а моя рука оказалась болезненно завернутой за спину.

— Даже не думай.

Он заставил меня встать, ткнул пистолетным дулом мне в спину, и я, спотыкаясь, зашагала вперед под приглушенные звуки автомобильных сигналов и стройки, от которой дрожал потолок над нами. Луи шагал в сосредоточенной тишине, толкая меня вперед по узкому тоннелю. Через несколько минут мы вышли в забитый ящиками подвал соседнего здания на противоположной стороне улицы.

Луи быстро нашел лестницу, прогнал меня на два пролета вверх, потом через дверь под ослепительное солнце, и мы тут же затерялись в толпе туристов на Мичиган-авеню. Я ощутила мгновенный и необоснованный всплеск злости на Хадсона, которому сама же не додумалась сообщить, что уезжаю из штата. Как он мог позволить такому случиться?

Луи сжал мою руку и потянул меня вперед сквозь стену чужих спин на переполненном тротуаре. Что случится с Мэдди, если я сбегу? Что случится с ней, если я не стану сопротивляться?

— Что ты хочешь от меня узнать? — отчаянно спросила я, спотыкаясь. — Скажи мне хотя бы это.

— Не притворяйся, будто не знаешь. Мамы с дочками треплются обо всем.

— Ты собираешься меня убить? — Я намеренно остановилась у витрины, притворяясь, что разглядываю сумочку от Луи Виттона, красующуюся на подставке, словно редкая скульптура да Винчи, рядом с ценником в тысячу долларов.

— Заткнись! — на этот раз он шипел, и женщина, проходящая мимо, прожгла его взглядом. Ко мне, его «девушке», которую обижали, она явно прониклась симпатией.

— Вам не нужно все это терпеть, — быстро сказала она. — Есть места, где вам помогут.

— Не лезьте не в свое дело, леди. — Он сжал пальцы у меня на руке, оттаскивая прочь. — Пошли, здесь мы переходим.

На самом деле я сама собиралась побродить здесь, в парке Миллениум, самом горячем туристическом месте, известном потрясающей акустической эстрадой, похожей на инопланетный корабль. Я, конечно, жалела, что первый взгляд на скульптуру «Боб» пришелся на момент такого стресса, но она все равно восхитила меня: сто десять тонн сияющей нержавеющей стали в форме гигантской почки. Синее небо, парящие облака, городской пейзаж, крошечные фигурки зевак — все это отражалось в ней, искажаясь волшебным образом.

Но что восхитило меня больше всего — глядя на «Боб», я могла бы поклясться, что заметила в толпе обладательницу розового костюма, стоявшую где-то за пятьдесят зевак от нас. Розовые костюмы могли обладать в Чикаго той же популярностью, что и красные сумки «Американ Герл», но надежда, глупая и иррациональная, снова вспыхнула во мне.

— Мать твою, хватит вертеться, — рявкнул Луи, оглядываясь через плечо. — Шагай. Вот сюда.

Мы оказались рядом с двадцатью другими людьми под самым изгибом «Боба», глядя вверх на наши отражения. Я казалась себе очень далекой. И тонкой. Как грустная картофельная палочка.

— Видишь, как все просто? — тихо спросил Луи. — Средь бела дня. У всех на виду. А представь, если бы я пришел к тебе в темноте.