Четвертая мировая война - Маркос

— Твердый панцирь, — перебиваю я, потому что знаю, что Дурито может часами говорить о достоинствах требующихся для странствующего рыцарства, а всем нам известно, что время выступлений на комиссиях ограничено всего несколькими минутами. Дурито останавливается и попадает в мою ловушку.

— Конечно, сияющие и твердые доспехи необходимы для любого из странствующих рыцарей. Это всем известно. И я не понимаю, почему мудрая природа не учла этого. Но на чем я остановился?

— На том, что поможешь мне с докладом для комиссии «Культура и средства информации», — тороплю я его.

— Да? Дурито колеблется. Хорошо. Пусть будет так. Не думаю, что невежественный оруженосец отважится обманывать своего повелителя.

— Никогда, мой повелитель, — смиренно говорю я, и отвешиваю глубокий поклон.

— Хорошо, позвольте мне посмотреть, что можно найти для столь несуразной темы. Дурито спускается с моего плеча и поднимается на стол. Из своих «доспехов» Дурито достает минимикрокомпьютер. Я не в силах сдержать удивление и спрашиваю:

— У тебя даже есть компьютер?

— Разумеется, несчастный! Мы, странствующие рыцари, должны идти в ногу с современностью, чтобы лучше выполнять нашу работу… Но не перебивай меня… Дурито садится за клавиатуру и начинает что-то долго писать, а я пытаюсь немного вздремнуть. Просыпаюсь от приснившегося мне кошмара — Седильо переизбран в 2000 году подавляющим большинством голосов после блестящей избирательной компании, главными стержнями которой были семейное благосостояние, социальное примирение и борьба с коррупцией. Вскочив от ужаса, я смотрю по сторонам. За столиком Дурито продолжает стучать по клавиатуре. Зевая, я спрашиваю его:

— Ты уже нашел что-то полезное для доклада?

— Доклада? Какого доклада?.. — отвечает Дурито, не отрывая глаз от монитора своего минимикрокомпьютера. В отчаянии я говорю ему:

— Как это, какого доклада? Доклада о культуре и средствах информации. Ты разве не искал этого в компьютере?

— Искал в компьютере? — бормочет Дурито и, не поворачиваясь ко мне, говорит, — Конечно, нет! То, чем я занят сейчас на компьютере — это игра. Мне только что подарили программу, в которой жуки побеждают в войне с сапогами…

Я начинаю ныть:

— Но, Дурито, если я не подготовлю доклада для этой комиссии, на собрании координаторов меня просто убьют. И без этого у них на меня давно зуб… Хны… хны… хны…

— Ладно, успокойтесь, — утешает меня Дурито, похлопывая по плечу, — не переживайте. Я смогу спасти вас от столь тяжкой участи….

— Ты сделаешь мне письменный доклад? — спрашиваю я с надеждой.

— Еще чего, нет, конечно! Я передам с вами записку координаторам, чтобы они не били вас очень сильно. Тем более сейчас, когда все мы заняты поиском мирных путей… Я смиренно вздыхаю. Дурито смотрит на меня несколько секунд, а потом говорит:

— Ладно, успокойся. Вот твой доклад. Дурито достает несколько машинописных листов и показывает их мне.

С плохо скрываемым нетерпением, я беру их и заплетающимся языком пытаюсь выразить ему мою благодарность:

— Спасибо, Дурито! Ты просто не знаешь как…! Постой, постой-ка! Почему это доклад подписан доном Дурито Лакандонским и Бертольтом Брехтом?

— Что же в этом странного? — спрашивает Дурито, вновь разжигая свою трубку, — разве ты никогда не слышал о совместных докладах? Это один из них.

— Но, Дурито, Бертольт Брехт умер много лет назад, — укоряю я его.

— Сорок, если быть точными. Я знаю, работу над этим докладом мы начали вскоре после окончания Второй мировой войны и не успели его закончить, но я должен тебе признаться, что Бертольт лишь записывал то, что я ему диктовал. Очень похоже на то, что сейчас делаешь ты. Но об этих нюансах ты лучше никому не рассказывай. Будет нехорошо, если накануне 98 годовщины его рождения станет известно, что некоторые тексты Бертольта являются на самом деле моими.

— Дурито… говорю ему с осуждением и недоверием. Но он не обращает на это ни малейшего внимания:

— Не страшно, не вздумай настаивать на том, чтобы сделать этот долг мировой культуры по отношению ко мне достоянием гласности. Мы, странствующие рыцари, должны быть скромными. Поэтому не пиши, что доклад этот только мой. Напиши, что мы сделали его вдвоем. Кроме того, чтобы придать коллективному труду достоверности, я отделю текст опубликованный в 1949 году от всего того, что было написано мной в последние часы. А сейчас, извини, но мне необходимо удалиться, потому что в эти холодные и бессонные ночи мне необходимо проверить нуждается ли какая-нибудь принцесса в моей надежной и бескорыстной помощи.

Дурито не оставляет мне времени для возражений. Проскользнув под дверью, он вновь заставляет дрожать всю мировую Власть. Я проверяю с беспокойством доклад. Его название выглядит солидно: «Совместный доклад Бертольта и Дурито, в котором объясняется, почему мудрость заключается не в познании мира, а в предчувствии путей, которые необходимо будет пройти, чтобы стать лучше»

Посвящается девочкам Далии и Мартине из Тлакскалы и пресловутым заключенным сапатистам.

— Если бы акулы стали людьми, они были бы добрее к маленьким рыбкам? — спросила господина К. маленькая дочка его хозяйки.

— Конечно, — ответил он, — если акулы станут людьми, они построят в море для маленьких рыбок огромные садки, где будет вдоволь корма — и растительного, и животного. Они позаботятся, чтобы в садках была свежая вода, и вообще будут проводить все необходимые санитарные мероприятия. Если, к примеру, какая-нибудь рыбка повредит себе плавник, ей немедленно сделают перевязку, а то она, чего доброго, умрет раньше времени и ускользнет от акул. А чтобы рыбки не предавались мрачным размышлениям, время от времени будут устраиваться грандиозные водные праздники: ибо жизнерадостные рыбки лучше на вкус, чем меланхоличные.

В больших садках устроят, конечно, и школы. В этих школах акулы будут учить маленьких рыбок, как правильно вплывать в акулью пасть. География, например, понадобится для того, чтобы найти те места, где лениво нежатся большие акулы. Но главным, разумеется, будет моральное воспитание рыбок. Их научат, что для маленькой рыбки нет ничего величественнее и прекраснее, чем радостно принести себя в жертву, что маленькой рыбке нужно верить акулам, особенно когда те говорят, что заботятся о прекрасном будущем. Маленьким рыбкам внушат, что это будущее будет им обеспечено, только если они научатся послушанию. Особенно должны остерегаться маленькие рыбки всяческих низменных, материалистических, эгоистических и марксистских влияний. Если одна из них проявит подобное вольномыслие, другие должны немедленно донести об этом акулам.

Если акулы станут людьми, они, разумеется, начнут воевать друг с другом, чтобы захватить чужие рыбьи садки и чужих рыбок. Сражаться они заставят своих собственных рыбок. Они внушат своим рыбкам, что между ними и рыбками других акул огромная разница. Они провозгласят, что хотя, как известно, все рыбки немы, но молчат они на разных языках и потому не могут понять друг друга.

Каждой рыбке, которая убьет во время войны несколько вражеских рыбок, молчащих на другом языке, пришпилят орден из морской травы и присвоят звание героя.

Если акулы станут людьми, у них, конечно, появится искусство. Появятся картины, на которых зубы акул будут написаны великолепными красками, а пасти ни дать ни взять — увеселительные сады, где можно отменно порезвиться. Театры на морском дне покажут, как героические рыбки с энтузиазмом плывут в акулью пасть; музыка играет так красиво, и под ее звуки рыбки, предшествуемые оркестром, убаюканные самыми приятными мыслями, мечтательно устремляются в пасть акул.

Конечно, возникнет и религия, если акулы станут людьми. Она будет учить, что подлинная жизнь для рыбок начинается в животе акулы. Ну а то равенство, которое сейчас существует между рыбками, исчезнет, если акулы станут людьми. Некоторые из них получат чины и возвысятся над остальными. И те, кто немного покрупнее, получат даже право поедать мелкоту. Акулам это будет только приятно, потому что тогда им самим будут чаще доставаться куски побольше. Крупные, чиновные рыбки позаботятся о порядке среди остальных. Они будут учителями, офицерами, инженерами по строительству садков и так далее. Короче говоря, только тогда и появится истинная культура в море, когда акулы станут людьми.

Здесь заканчивается текст, опубликованный в 1949 году, который, согласно истории литературы, принадлежит Бертольту Брехту. Дурито добавил к нему в 1996 г следующее:

Часть II. В которой Дурито пытается показать зачем нужны знамена, укрытия и новый мир бурому коню, а также другие чудеса, которые поймет пшеничное поле.