Поступь Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

А где-то через пятнадцать минут после начала всего действа, заработали первые 3,5-дюймовые нарезные пушки. Начав накидывать свои гранаты на четыре километра. Примерно. То есть, на другой конец поля. Где те стали рваться с удивительной стабильностью, иссекая осколками расставленные по позициям условного противника макеты…

Еще пятнадцать минут.

Вся пехота первой дивизии втянулась и пошла вперед.

Сначала колоннами. Потом, с небольшими остановками, перестроившись в линию по четыре шеренги. В два эшелона: один из трех полков оставался в тылу — в оперативном резерве.

Где-то с восьмисот шагов они остановились и открыли огонь.

Плотный-плотный.

Вместе с тем 3,5-дюймовки, расправившись с условной артиллерией противника и разбив все ее макеты гранатами, перешли на шрапнель. Ну, то есть, дистанционную картечь, как ее тут называли.

От этого сокрушительного удара ряды щитов, имитирующие втрое превосходящие силы пехоты, бодро посыпали щепой. Вон — даже отсюда, с наблюдательного пункта в зрительную трубу, это было отчетливо видно.

Прозвучал сигнал. И уже накопившиеся уланы ринулись вперед. По правому флангу. Имитируя встречный лобовой удар по условной кавалерии противника. А следом за ними карабинеры — вторым эшелоном атакующих…

Наблюдатели из Речи Посполитой вид имели кислый донельзя.

Понятно — учения.

Но каждый из них прекрасно осознавал то, что было бы с реальными войсками, окажись они под таким ударом. Совершенно никак не парируемым ударом. Ведь русская армия, перевооружившись, полностью обесценила все их войска.

На что теперь они могли рассчитывать?

А ведь даже в прошлую войну из них только пух с перьями летел. Они, конечно, старались после и кое-что подтянули. Но… теперь это все не имело никакого значения. Ни их старая артиллерия, ни мушкеты. Все это разом превратилось в рухлядь. Возможностей же для нового перевооружения Речь Посполитая попросту не имела.

Выводы напрашивались сами собой.

И они звучали фатальным набатом в голове каждого поляка и литвина, что сейчас стоял тут и смотрел. Били не в них, но каждый от выстрелов этих морщился, а иной раз и вздрагивал так, будто там ложились сотни и тысячи его соотечественников…

Это не было войной. Но это было поражением. Страшным. Горьким. Сокрушительным…

* * *

По обычному макадаму тульской губернии шел удивительный кортеж из пяти паровых автомобилей. Тех самых, которые автобусы скорее.

Дым из труб столбом.

Пыль из-под колес клубами.

А они всего-то разогнались до жалких двадцати или около того километров в час. Просто здоровые и довольно тяжелые. Хотя и эта скорость удивляла многих случайных зевак. Эти «паровики» доставили на поезде до Тулы и уже оттуда Алексей направился в один из экспериментальных колхозов с личным, внезапным визитом.

Вот и неслись, стараясь упредить всякое предупреждение…

Кортеж влетел на площадь центрального села колхоза, остановившись возле здания управления. Председатель выскочил на улицу как ошпаренный — сразу, как заметил неладное. А там уже лейб-кирасиры в начищенных доспехах, начальство всякое… и Алексей Петрович. Он его не видел в своей жизни ни разу, но узнал — гравюры же много печатали с его портретом…

— Кто старший? — спросил царевич.

— Я. — подал голос председатель.

— Иди ко мне. Где председатель?

— Так я и есть.

— Поехали, покажешь коровники.

— Как? Зачем? — растерялся мужчина.

— Я хочу посмотреть, как у тебя устроены дела в коровнике. Ты желаешь отказать своему царевичу?

— Нет! Нет! Что вы⁈

— Тогда полезай вон в тот автомобиль и показывай дорогу. А мы — следом.

Председатель нервно сглотнул и бегом направился туда, куда его послали. Хотя хотелось вообще куда-то деться, хоть в пыль закопаться, лишь с глаз долой. У него от появления НАСТОЛЬКО высокого начальства аж ножки подкашивались.

Добрались быстро.

Вышли…

— Ну что, покажи мне их.

— Кого?

— Коров. Ты же писал — дела идут хорошо и коров уже пять сотен голов. Вот — показывай.

Тот с каким-то обреченным видом кивнул и пошел вперед, поникший и словно бы раздавленный.

— А где телята? — спросил царевич, когда они зашли в первый коровник.

— Так, телята отдельно стоят.

Алексей принял ответ, и они побрели дальше. Пару раз даже приходилось подгонять председателя — слишком сникал и едва ноги передвигал. Первый корпус. Второй. Третий. И тут царевич ахнул, глядя на происходящее непотребство:

— Ну и зачем ты меня сюда привел? Ты посмотри на эту скотину? Она же вся обосранная и уже на шерсти закаменело все.

— Исправим.

— Что у тебя с этой коровой?

— Это не нормально. Она…

— Нет. — перебил его Алексей. — Эта корова ели живая. Ты же видишь, как она двигается?..

Ни жив ни мертв председатель отвечал односложно и не сильно даже понимая, что именно. Просто ляпая то, что должно в таких ситуациях отвечать. Алексей же шел дальше и проверял дальше.

Придирался.

Конечно, придирался.

Он думал, что тут образцово-показательное хозяйство, а тут зона сплошного эксперимента, пополам с головотяпством. Из-за чего масса проблем…

Наконец, эта пытка закончилась, и председатель вывел делегацию к паровым автомобилям.

— Поехали пруды твои смотреть. — обрадовал его Алексей, глядя на его бедную морду лица…

Эксперименты в сельском хозяйстве не только не прекращались, но и набирали обороты. Не очень масштабно, конечно, но весьма разнопланово. Тут и агротехника, и новые культуры, и методы всякого животноводства под руководством практически стихийно возникшего НИИ Сельского хозяйства. Маленького, но очень бойкого.

Например, в ряде колхозов пытались ввести практику разведения нутрий при прудовом хозяйстве для борьбы с зарастанием их рогозом. Вдобавок к фермам гусей, которые очень неплохо очищали пруды от ряски. Рыб опять же подходящих искали, чтобы улучшить экосистему прудов и их продуктивность.

Совсем уж экзотикой тоже не брезговали. Все, что казалось интересным и более-менее рентабельным в некотором приближении, старались попробовать. Даже небольшую ферму зебр завели под Азовом. Их там пытались разводить на шкуры и мясо в больших загонах. Заодно проводя селекцию, стремясь, если не одомашнить в полном смысле этого слова, то повысить толерантность к людям. Царевич где-то вычитал, что в Древнем Риме имелись упряжные зебры, немного, но это говорило о том, что при должном упорстве есть шанс успеха и не такой маленький.

Или вот как тут — отрабатывали разведение вполне обычных коров. Только в формате стойлового животноводства, стремясь увеличить интенсивность нагула, выход молока и снизить себестоимость получаемой продукции…

Чугунная дорога в сочетании с этими паровыми автомобилями открывала новые горизонты для личного контроля. Алексей был убежден, даже изредка проводимые вот такие набеги, совершаемые без предупреждения, будут держать в определенном тонусе очень многих руководителей на местах. Даже тех, которые раньше считали себя в этом плане защищенными большим расстоянием от столицы.

Вон как председатель потел и бледнел.

Он его не собирался наказывать. Так — чуть пожурить. Ему и самого факта внезапной проверки от столь высокопоставленных лиц вполне было достаточно. Годами помнить будет. И от любой новости, что де царевич выехал куда-то из столицы, станет спешно проверять — как у него там дела…

Главное — самому не лениться и ездить хоть изредка, а потом освещать в прессе такие вояжи.

[1] Петрополис — небольшой русский городок в устье реки Оранжевая.