В море погасли огни - Петр Капица

"Никак застряла", - обрадовался он и поспешил к катеру.

"Каэмка", поврежденная снарядом, застряла на подводных камнях. Стоя по грудь в воде, командир катера лейтенант Гавриков пытался столкнуть ее на глубокое место. Боцман и моторист возились с заглохшим мотором.

Малогон взялся помогать. Вдвоем они столкнули "каэмку" с камней и поторопились вскарабкаться на борт...

Но тут еще один снаряд угодил в середину судна. Сильный взрыв отбросил моряков в воду.

На катере вспыхнул бензин и, растекаясь по воде, осветил все вокруг. Стало жарко от огня. Вблизи рвались снаряды.

Малогон помог подняться на ноги Гаврикову, и они вдвоем, по горло в воде, поспешили отойти в темную часть отмели.

Боцман и моторист "каэмки", видимо, погибли. Судно от новых попаданий стало разваливаться.

- Куда же мы теперь денемся? - спросил Малогон у лейтенанта.

- В нашем положении только море может выручить, - ответил тот. Плавать умеешь?

- Слабовато. Вон там у катера я видел спасательные пояса.

- Сходи подбери, - велел Гавриков.

Краснофлотец ушел, а лейтенант, добравшись до нагромождения камней, попытался снять тяжелые рыбацкие сапоги. Но его усилия ни к чему не привели: намокшая кожа выскальзывала из рук.

Малогон вернулся минут через пять и протянул лейтенанту спасательный круг. Пробковый пояс он надел на себя.

- Оставь себе, - сказал Гавриков. - У меня капковый бушлат. Он часа четыре продержит на воде.

- Неужели так долго придется плыть?

- Сколько выйдет.

Они помогли друг другу снять сапоги. Вышли на глубину и не спеша поплыли в сторону Кронштадта.

На берегу грохотал бой, мелькали вспышки разрывов, доносилась частая пальба, а в море было тихо, темно и очень холодно.

От ледяной воды ломило руки, сводило челюсти. Но моряки не сдавались холоду - делали широкие гребки и плыли вперед.

Иногда они останавливались отдохнуть. Растирали один другому плечи и ноги. Всякий раз лейтенант подбадривал краснофлотца:

- До фарватера уже совсем немного осталось. Держись, Малогон.

Они плыли долго. Остывавшее тело деревенело. От мелькания невысоких волн мутило. Пальцы совсем не шевелились. Хотелось безвольно опустить руки, закрыть глаза и хоть немного вздремнуть.

- Что - то спать хочется, - во время короткого отдыха сознался краснофлотец. - Глаза сами закрываются.

- Не вздумай! - прикрикнул на него Гавриков. - На дно пойдешь. Вон катер идет.

Но лейтенанту померещилось, фарватер был пустынным.

Морской охотник их заметил только на рассвете. Катерники едва шевелили руками, но все же плыли. Они не хотели сдаваться смерти.

Сами пловцы не могли ухватиться за протянутые им концы. Пальцы уже не действовали. Кронштадтцев подхватили несколько рук и втащили на палубу МО.

Спасенных немедля спустили в кают - компанию катера, а там боцман и два комендора, надев шерстяные перчатки, смоченные спиртом, принялись растирать их тела.

Так два бойца, избравшие вместо плена море, остались жить.

7 октября. Пока газета печаталась, я лег вздремнуть и... словно провалился в бездну.

Днем меня растормошил печатник:

- Товарищ редактор, вставайте, проспите обед.

После ночной операции в горле саднило, как при ангине, голова была тяжелой. Я не говорил, а хрипел.

- Что слышно о десанте? - спросил я.

- Ничего пока не известно, - ответил Клецко. - В штабе и политотделе все хмурые. Кажется, нет связи. Катер Панцирного ушел в Петергоф.

Обедать мне не хотелось. Я отправился в политотдел. Там действительно у многих было подавленное настроение. Оказывается, с суши ни танкистам, ни пехотинцам не удалось прорвать линию немецкой обороны и соединиться с десантом. Слишком обескровленными оказались наши дивизии, отступавшие по Прибалтике с тяжелыми боями, в них не осталось и трети бойцов. А главное дал себя знать острый недостаток снарядов, бомб и мин. Мы не могли подавить немецкие батареи и танковые заслоны. Моряки, попавшие в гущу хорошо вооруженных вражеских полков, дерутся одни. Каково их положение, никому не известно. Коротковолновые радиостанции молчат. Видимо, повреждены или утоплены при высадке.

- Как же помогают десантникам? - спросил я.

Мне никто не ответил. Без слов было понятно, что моряки попали в тяжелое положение. Им нечем обороняться против танков. Винтовочной пулей бронированную машину не остановишь. А гранаты, наверное, израсходованы в начале боя. Вместе со стрелками необходимо было перебросить на берег и комендоров, вооруженных хотя бы легкими противотанковыми пушками. А теперь их не высадишь. Гитлеровцы начеку. Хорошо, если десантники захватили большой плацдарм.

Я вышел на улицу и, пройдя к посту наблюдения, стал всматриваться в петергофский берег. Издали казалось, что в Нижнем парке, ярко расцвеченном осенью, полное затишье, что там нет ни наших моряков, ни немцев.

"Куда делись десантники? Может, лежат в обороне у пристани и надеются, что вместе с боезапасом им подкинут новых бойцов, или прорвались к аэродрому, как было намечено, и ждут армейцев? Сколько их осталось? Куда укрыли раненых?"

Вопросов возникало много, и все они оставались без ответа. На траверзе Петергофа, маневрируя и ставя дымзавесы, зигзагами ходили наши разведывательные катера. Изредка они стреляли. Но вот один из катеров, словно наткнувшись на белый столб, возникший из воды, закружил на месте... Другой потянул за собой пушистый хвост, прикрывая его дымовой завесой.

У меня не было бинокля. Желая узнать, что случилось в заливе, я поднялся на вышку. Там старшина обеспокоено наблюдал за происходящим.

- Подбили "мошку", кажется тонет, - сказал он. Я взял от него бинокль, но в белесом дыму ничего не мог разглядеть.

- Удалось ли хоть одному подойти к берегу? - спросил я у старшины.

- Нет. Куда ни ткнутся, всюду стреляют. А наши не выходят на берег. И ракет не видно.

Вскоре в кроншлотскую бухту вернулся МО - 210. Катерники были злы и малоразговорчивы. Им не удалось сгрузить боезапас десантникам.

- Не видно их, - хмуро сказал лейтенант Панцирный. - А в штабе решили, что мы струсили. Прислали командира дивизиона. Он храбро пошел и... угробил четыреста двенадцатый.

На МО - 412 я ходил ночью. Весть о его гибели потрясла меня. Я попросил подробней рассказать о случившемся. РАССКАЗ ЛЕЙТЕНАНТА ПАНЦИРНОГО

Ночью я был на высадке десанта. Вернулся в шесть. Только прилег, часу не проспал, уже тормошат. Командир ОВРа к себе вызывает.

Иду к нему. Капитан второго ранга Святов посмотрел на меня, переставил на столе чернильницу и, не поднимая глаз, говорит:

- Назначаю вас старшим. Пойдете с МО - 232, бронекатером и двумя "каэмками" к петергофской пристани. Надо срочно подбросить боезапас десантникам.