Лето больших надежд - Сьюзен Виггз

— Мне это не было в тягость. Но я должен идти.

Он вышел во двор, где был припаркован его «харлей», и удивился, когда Оливия последовала за ним. Он натянул куртку, не сводя с нее глаз.

— Что такое? — спросила она.

— О чем ты?

— Ты смотришь на меня.

— Все еще смотрю. — Его губы тронула улыбка.

— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.

Но он продолжал смотреть на нее. Она выглядела моложе, когда краснела, и больше походила на девочку, которую он когда-то знал.

— Ты когда-нибудь думала о нас, Лолли? — спросил он. — О том, какими мы были?

Она вспыхнула:

— Нет. Во всяком случае, не больше, чем я вообще думаю о том, что происходило девять лет назад.

Она хотела сказать, что они больше не знают друг друга. Неторопливым движением он застегнул свою кожаную куртку.

— Мне лучше уехать, потому что меня здесь не хотят.

— Никогда не думала, что ты байкер, — словно не слыша его, произнесла она.

— Должна была думать, — возразил он, и мотор взревел в ответ.

ЛЕТНИЙ ЗАПЛЫВ ЛАГЕРЯ «КИОГА»

Одной из самых любимых традиций лагеря «Киога» является еженедельный вечерний заплыв на озере Уиллоу. Нет лучшего способа насладиться мирным закатом Кэтскилза. Скауты собираются в доке точно в 7.30 вечера.

11.

Лето 1993 года

Это было третье лето Коннора Дэвиса в лагере, и он знал, что оно будет последним. С одной стороны, на следующий год он переходил в девятый класс, а его мама и Мел всегда говорили, что у старшеклассников есть работа. С другой стороны, он не знал, что, черт побери, делать со своим отцом, и, приезжая сюда каждое лето, видел, как Терри Дэвис, пошатываясь, волочится сквозь дни посмешищем лагеря, и это заставляло Коннора ненавидеть весь мир.

Жить с Мелом и мамой было погано, а с отцом тяжело потому что, и это было больнее всего, Коннор любил отца. Терри Дэвис был хорошим человеком с проблемой, и Коннор просто не знал, как, черт побери, сделать так, чтобы этой проблемы не было.

«Что за черт, — думал он. — Это мое последнее лето в лагере «Киога». Я должен насладиться им». Он составил в уме список того, что хочет сделать. Выиграть состязания по танцам. Сходить в горы на Шаунганкс. Провести занятия по выживанию в пустыне, пробыть там два дня, не имея в руках ничего, кроме компаса. Может быть, принять участие в шахматном турнире. Проколоть ухо, просто чтобы позлить отчима. Поцеловать девушку и почувствовать ее. Может быть, даже прийти третьим в состязаниях по бегу.

Да, он хотел сделать все это и даже больше. Чтобы осенью, когда начнутся занятия в школе и ему придется писать сочинение «Как я провел лето», учитель подумал, что ему повезло.

По дороге в столовую он увидел мистера Беллами, директора лагеря и владельца, пожилого мужчину с морщинистым лицом и голосом словно у Лоуренса Оливье в этих старых черно-белых фильмах.

— Здравствуйте, сэр, — сказал он, расправляя плечи и протягивая руку. — Коннор Дэвис.

— Конечно, Дэвис. Я хорошо тебя помню. Как ты, сынок?

— Превосходно, сэр. — Что еще он мог сказать? Что его жизнь — дерьмо, что он скучает по своему маленькому брату, ненавидит отчима и свою жизнь в трейлере в окрестностях Буффало? Его мать, которая провела все детство, мечтая о карьере на сцене, научила его притворяться, так что он легко изобразил улыбку. — Как хорошо вернуться, мистер Беллами. Я в самом деле хочу поблагодарить вас и миссис Беллами за то, что вы позволили мне приехать.

— Глупости, сынок. Мы с Джейн считаем за честь, что ты к нам приезжаешь.

Да, конечно. Кто бы мог подумать.

— Ну, все равно, я по-настоящему благодарен.

Он хотел показать Беллами, что ценит их отношение. Но не знал, как это сделать. У этих людей было все. Они владели лагерем, этим потрясающим местом в пустыне, где, казалось, ты можешь встать на цыпочки и коснуться звезд. И у них была куча внуков, по которым они с ума сходили, и шикарная, сладкая жизнь. Коннору Дэвису нечего было им предложить.

Ужин первого дня всегда был праздничным, и этот год не был исключением. Коннор сидел за длинным столом со своими товарищами по хижине, шумной бандой подростков. Они слопали огромное количество говядины по-веллингтонски и запили ее большими стаканами молока. Даже дети, которые не любили овощи, лопали вареные брокколи и нарезанный салат. На десерт у них были знаменитые пироги с ягодами из булочной «Скай-Ривер».

— Кто-нибудь видел красотку, которая водит грузовик с хлебом? — спросил Алекс Данбар, который занимал койку в первом ярусе под Коннором.

Коннор покачал головой. В том возрасте для него каждое существо с Х-хромосомой было красоткой. Тогда ему еще предстояла эта горяченная сексуальная поездка, одна из тех, что заставила его почувствовать себя маньяком.

— Эта старшеклассница выглядит словно Вайнона Райдер. — Данбар потянулся к большой миске с жареной картошкой. — Ее зовут Дженни Маески. Я выяснил только это. Теперь все, что мне остается сделать, это выяснить, как пригласить ее на…

— Эй, Данбар. — Их вожатый, Рурк Макнайт, поставил ногу на лавку между Данбаром и Коннором. — На пару слов.

— Да? Что такое? — Данбар пытался выглядеть круто, но Коннор знал, что он боится Макнайта.

Все в хижине Ниагар его боялись. Только что окончивший школу, Макнайт был в том возрасте, когда пугать других было потребностью. Никто из ребят в Ниагаре не хотел познакомиться с его плохой стороной.

— Не заканчивай эту мысль, — сказал Макнайт. — Ни о мисс Маески, ни о любом другом лице женского пола. Понял?

— Понял, — ответил Данбар, вспыхивая.

— Хорошо.

Когда Макнайт ушел, Данбар пробурчал:

— Наверное, он сам делает это.

— Если он услышит, что ты это говоришь, — предостерег Крамер, сидя за столом напротив, — черт тебя побери, тебе не поздоровится.

Глупые шуточки начались снова, но Коннор не слушал. Когда что-то происходило с его отцом, у него возникало это странное шестое чувство. Он ощущал, как его скальп покалывает, словно какая-то холодная тень ложилась на него.

Он услышал звон бьющегося стекла, не извиняясь, бросил салфетку на стол и быстро зашагал к двери. Точно, в фойе стоял его отец, совершенно в отключке, у стеклянной витрины, которая теперь была разбита.

— Пап, ты в порядке? — пробормотал Коннор, хватая его за рукав рубашки.

— Просто немного крови, — пробормотал Терри Дэвис, слегка покачиваясь и изучая свою руку. — Я менял эту проклятую лампочку.

Сердце Коннора застыло. Он был таким идиотом. Каждый год он надеялся, что это не произойдет, и каждый год это происходило. Его отец благоухал, как пивоваренный завод, и самое худшее было то, что он пытался делать вид, что все хорошо.