Цельное чувство - Михаил Цетлин (Амари)

Из этого обращения, однако, ничего не получилось: Департамент полиции упорно не желал давать свое согласие на амнистию. Судя по всему, главному российскому полицейскому ведомству стало известно (информация, скорее всего, исходила от провокатора Азефа), что Цетлин не только содержал на свои деньги издательства, либерального толка (этот «грех» ему как-нибудь простили бы), но финансировал террористическую деятельность боевиков-эсеров. Один из проектов, инициатором которого, к слову сказать, явился сам руководитель Боевой организации Азеф, был связан с производством летательной машины для бомбометания, над которой в Германии трудился инженер С.И. Бухало. Из строительства «воздушного бомбометателя», как известно, ничего не вышло, хотя сбор средств на него был осуществлен. Борис Савинков, который вместе с Азефом курировал этот проект, среди имен ведущих жертвователей называет в своих «Воспоминаниях террориста» имена Цетлина (3000 рублей), его кузена Бориса Гавронского (1000 рублей) и лично ему, Савинкову, неизвестного Доенина[34]. Нечего и говорить, что охранка не могла позволить себе такую «роскошь», как амнистировать столь опасного политического преступника, каковым был в ее глазах Цетлин, оказывавший денежную поддержку террористам[35].

В 1910 г., обосновавшись и живя в Париже, Цетлин женился на М.С. Тумаркиной-Авксентьевой, ставшей его главной и единственной музой до конца дней. В 1912 г. родился их первый совместный ребенок Валентин (Валентин-Вольф, названный так одновременно в честь художника Серова и деда Цетлина Вольфа Высоцкого), в будущем врач[36], а через пять лет, в октябре 1917 г., когда Цетлины вернулись в Москву, — дочь Ангелина.

В 1912 г. в Париже вышел второй сборник цетлинских стихов «Лирика» (фронтисписы и концовки А. Лота [Andre Lhote, Paris]; заголовки и обложка И.С. Ефимова [Москва]; рисунки к поэме «Айседора» Э.А. Бурделя [Emile Antoine Bourdelle, Paris]).

Живя в Париже, Цетлин проявлял живой и неподдельный интерес к тому, что происходило в мире русской поэзии, наиболее ярким подтверждением чему служит его критический обзор сборников стихов молодых авторов — М. Зенкевича, А. Ахматовой, Ф. Коген, М. Цветаевой, Л. Столицы, И. Эренбурга[37].

В годы первой эмиграции в парижском доме Цетлиных на avenue Henri Martin, 91, вблизи Булонского леса, перебывал цвет художественной интеллигенции — П. Пикассо и Д. Ривера, Н. Гончарова и М. Ларионов, Э.А. Бурдель (изваявший скульптурный портрет М.С. Цетлин[38]) и Э. Верхарн, Г. Аполлинер и Р.-М. Рильке, М. Волошин и И. Эренбург (последний в небольшой поэме «О жилете Семена Дрозда» под именем Игоря Сергеевича Михеева вывел потрет Цетлина, заменив чайное производство на спичечное), и мн. др.[39] (см. относящуюся к этому времени переписку между М. Волошиным, И. Эренбургом, Б. Савинковым и Цетлиными)[40]. Так, например, в письме Б. Савинкову от 29 ноября 1915 г. М. Волошин писал:

После Вашего отъезда произошли разные большие события и передвижения масс: Эренбург бывает часто в отеле на Avenue Henri— Martin[41] — любим и оценен.

Его книга[42] покорила себе сердца: в субботу (субботу!) он читал стихи, сидя в кресле среди персидского ковра, окруженный светскими дамами, «точно козел — величественный, гнусный и смрадный» (трубка), как я уверял его. А выходя, к счастью, уже в вестибюле (в том месте, где Андрей Соболь пробил собою зеркальную дверь), у его ветхого костюма отвалилась (красный хохот!) одна штанина. Но он благополучно, под покровом ночи добрался до своего подполья[43].

Живя за пределами России, Цетлин являлся хозяином московского частного издательства «Зерна», которое И. Эренбург не без иронии назвал «эфемерным»[44]. Судя по всему, «эфемерность» вытекала для Эренбурга из отсутствии какой-либо привычной для издательских дел «институции» — перспективного плана или хотя бы относительно постоянного производства. Все это заменялось несколькими изданиями достаточно узкого круга авторов, которые осуществлялись по воле и желанию Цетлина и не преследовали ровным счетом никаких целей, кроме частного меценатства и издания собственных стихов. Вместе с тем несомненен известный культурный вклад «Зерен» в историю русской литературы. В этом издательстве были напечатаны упомянутые выше «Стихи о канунах» И. Эренбурга, а также его переводы из Ф. Вийона и фаблио XIII в. «О трех рыцарях и рубашке» Жака де Безье[45] (все три книги — 1916); здесь же появились сборники стихов М Волошина «Anno mundi ardentis» (1916) и самого Цетлина: в 1916 году — «Глухие слова» (посвящен М<арии> С<амойловне> ц<етлин>), в 1920 г. — «Прозрачные тени. Образы» (посвящен матери поэта). Очевидно, в тех же «Зернах» должен был появиться сборник стихов В. Ходасевича, за который автор, согласно записке к нему Цетлина от 10/23 апреля 1918 г., получил гонорар в размере 600 рублей[46] (сборник издан не был). В том же 1918 г. здесь увидел свет коллективный сборник «Весенних салон поэтов»[47], в котором наряду с другими представлены и стихи Цетлина («Одна звезда упала…», «Не настало время молиться…», «Журфиксы в ссылке…», «Нет ничего в душе моей, что б людям рассказать…», «В темной жажде божества…», с. 13–16)[48]. В одной из рецензий на «Весенний салон» говорилось о смотре «наличных поэтических сил» (Р. Мамонов)[49], а автор другого отзыва, появившегося в киевской прессе, отмечал:

Перед нами сборник стихов тяжкого, страшного и великого 1918 г. Как всякая книжка оттуда, из России, такой родной и близкой и такой далекой и недоступной, она волнует и радует.

И удивительным и радостным кажется, что, несмотря на весь раз вал ее внешней жизни, ее духовная, творческая жизнь не разрушалась Мы лишены возможности систематически следить за поэтической публицистической и научной мыслью России, но то, что до нас доходит показывает, что эта мысль бьется усиленным и бодрым темпом[50].

Культурная значимость «Весеннего салона» проявлялась в нескольких существенных аспектах, например, в том, что в нем были впервые напечатаны стихи столь незаурядной поэтессы, как Вера Меркурьева, которой к тому времени было уже за сорок[51].

В «Зернах» планировалось также издать подготовленную совместно Эренбургом, Волошиным и Цетлиным книгу о Ш. Пеги и выполненные Михаилом Осиповичем переводы «Португальских сонетов» Е. Баррет-Браунинг, однако выход той и другой не состоялся (цетлинские переводы «Португальских сонетов» появятся только сорок лет спустя, когда самого переводчика уже не будет в живых)[52]. Кроме того, близкий к Цетлину М. Волошин рекомендовал ему издать сборники М. Цветаевой и С. Есенина. В апреле 1916 г. он писал тому из Москвы в Париж:

<…> сейчас же написал Марине Цветаевой в Москву, чтобы она выслала тебе рукописи своих обеих новых книг стихов и чтобы написала Есенину, т. к. я с ним не знаком и не знаю, где он, а она с ним хороша[53].

Вероятно, отвечая на это письмо, Цетлин сообщал Волошину:

Я еще не получил стихов М. Цветаевой и С. Есенина. Жду их с трепетом, ибо успел разочароваться в обоих. То, что печатала М. Цветаева, мне мало нравится, длинно, приблизительно внешне импровизация «con brio»[54]. И у Есенина чересчур много общего с его сотоварищами Клычковым и прочими «рыбками»[55]. Никак не могу себя заставить полюбить Мандельштама, для меня загадка твоя и других людей, мнение которых ценю, любовь к его стихам. Из «тяжести недоброй» он еще не создал «прекрасного», да и тяжести в смысле настоящей вескости в нем мало. Есть ум и еще больше умничанья. М. б., я в своем мненьи раскаюсь, но… это мое мненье, и я его разделяю. Больше, чем М. Цветаеву, хотелось бы мне издать Ахматову, М. Шагинян — из женщин[56].

Ни тот, ни другой издательский проект — ни цветаевский, ни есенинский — реализован не был, хотя Цетлин, судя по всему, не оставлял этого намерения и в дальнейшем. 15 сентября 1918 г. тот же Волошин следующим образом реагировал на дошедшие до него слухи:

Слышал, что ты издаешь книгу Марины Цветаевой, и очень этому порадовался[57].

Увы, радость была преждевременной: времена наступили суровые, большевистские — оставаться в революционной Москве Цетлины больше не могли и не желали. Они бежали на юг, в Одессу — обычным путем для многих будущих русских эмигрантов, а затем в апреле 1919 г. отплыли к берегам чужой земли и никогда уже больше в Россию не возвращались.

Несмотря на то, что издательство «Зерна» фактически прекратило свою деятельность на упомянутой книге стихов Амари-Цетлина «Прозрачные тени. Образы», формально оно существовало и в дальнейшем, за границей, сопровождая издательские инициативы Михаила Осиповича и его супруги. Так, под эгидой «Зерен» был реализован задуманный ими трехмесячный альманах «Окно», на котором, правда, парижская издательская деятельность Цетлиных заканчивается, чтобы вновь возродиться лишь через много лет, уже в США, куда семья переберется из Европы, охваченной огнем II мировой войны.