Цесаревич Вася - Сергей Николаевич Шкенев

труда частично экранировать антигравитационные пластины, чтобы дирижабль снизился под собственным весом.

Капитан и ротмистр посмотрели на Василия:

– Подпоручик?

Красный с трудом удержал рвущуюся наружу сложную матерную конструкцию из двадцати семи прилагательных и пяти существительных и попытался представить себе упомянутые антигравитационные пластины. Только как их представишь, если никогда в глаза не видел?

– На что они похожи, господин полковник?

– На что могут быть похожи пластины? – задумался командир дирижабля, явно не отягощавший себя знанием матчасти. – Я так думаю, они должны быть плоскими.

– Спасибо, вы очень помогли, – с благодарностью кивнул Василий и накрыл весь дирижабль подобием колпака, хорошо себя зарекомендовавшего при взрыве магической бомбы во время покушения на императора.

В ту же секунду пол под ногами (или палуба?) провалился куда-то вниз, а всех присутствующих в рубке впечатало в потолок ускорением свободного падения. Хорошо ещё, что никого не угораздило попасть головой в одну из многочисленных пробоин.

– Останови!

Вася не понял, кто это крикнул, но снял колпак с дирижабля. И тут же пожалел об этом, так как после мгновенной остановки произвёл посадку точно на труп рации. Нет, самому-то ничего, автоматически сработавший щит уберёг от повреждений, но хрупкий прибор в корпусе из шестимиллиметровой стали смялся в лепёшку. Если до этого была надежда, что штатному радисту удастся из остатков и запчастей собрать рабочий агрегат, то сейчас не поможет даже конструкторское бюро радиозавода.

– Мы живы, или как? – ротмистр Жуков осторожно выглянул из-под каких-то обломков, обломил заглянувшую в пробоину кедровую веточку и зачем-то попробовал её на вкус. – Всегда знал, что у егерей с мозгами нелады, но это вообще…

– Нормально у нас с мозгами, – ответил капитан Ротмистров, каким-то чудом устоявший на ногах. – Только что в небе болтались, а уже вот…

– Что вот?

– Уже гербарии собираешь.

– Это да, – согласился Жуков и отбросил веточку. – Выгружаемся?

– Выгружаемся. Вася, а ты остальные дирижабли приземлить можешь?

Все дирижабли роты получили повреждения и лишились хода, но только на одиннадцатом у Василия получилось плавное снижение к земле. Со стороны, конечно, выглядело великолепно – застывшая на огромной высоте громадина стремительно падает, но перед самой поверхностью резко останавливается с жутким скрежетом. Наверное, конструкторы заложили в летательные аппараты повышенную прочность, исходя из знания психологии военных, способных сломать всё, что ломается, и с некоторым усилием сломать то, что не ломается даже теоретически.

Но это касалось только элементов конструкции, так как после тщательного осмотра аппаратов командиры экипажей сделали грустный вывод – продолжение полёта невозможно, ремонт своими силами невозможен, а надеяться на помощь не стоит из-за разбитых вдребезги раций.

– Хреново, – подвёл итоги короткого совещания Ротмистров, взявший на себя общее командование. Капитан лейб-гвардии равен в звании армейскому полковнику, и вопросов о старшинстве не возникло. – Мы сейчас где, Григорий Яковлевич?

Подполковник развернул карту и ткнул в неё пальцем:

– Мы вот здесь.

– Понятно, – кивнул Ротмистров. – Но какого чёрта здесь делали китайские дирижабли?

Василий заглянул командиру роты через плечо. Отмеченный на карте жирной красной линией маршрут обрывался в Алтайских горах, а пунктир, обозначавший планируемый маршрут, шёл дальше через Монголию в сторону Маньчжурской губернии. В этом мире монголы тоже отделились от Китая, но чуть раньше, ещё в середине девятнадцатого века. При официальном статусе независимого и нейтрального государства неофициально они считались вассалами Российской империи, а четыре войны убедили Поднебесную смириться с потерей огромного куска бесплодной пустыни и выжженной солнцем степи.

Ротмистр Жуков тоже посмотрел на карту:

– А ты знаешь, Павел Алексеевич, я бы тоже на их месте здесь ударил.

– Куда?

– Через горы на север по Транссибу и отрезать, к чертям собачьим, весь Дальний Восток.

– Бля! – догадался Ротмистров. – Тут не горы, а смех один, и даже артиллерию протащить не проблема.

– Именно так, Паша. Ганнибал через Альпы слонов водил, а тут какие-то пушки.

– А у нас там…

– А у нас там только полицейские с саблями и револьверами. Мне бы вообще одной пехотной дивизии хватило без всякой артиллерии.

Ротмистров плюнул на карту и вопросительно посмотрел на Красного:

– А ты что думаешь по этому поводу, подпоручик?

– Я?

– Не прибедняйся. В тебе дури на трёх генералов хватит, значит, и мозги должны работать соответственно.

– Сомневаюсь, – ответил Вася. – Стратег из меня тот ещё, но… Но почему-то мне кажется, что Георгий Константинович прав. Разведка не вернулась?

– Завтра к вечеру, не раньше.

– Тогда хорошо бы послушать эфир.

Красный подразумевал вовсе не радиоэфир, но, как ни странно, его поняли.

– Ты и это умеешь?

– Нужно пробовать. И желательно не здесь, а то обшивка дирижабля может дать сильные помехи.

Конец марта на Алтае не самое лучшее время года. Хуже только апрель с бурным таянием снега и скачками температуры от плюс пятнадцати днём до двадцатиградусного мороза ночью. И лучше долбить застывшую землю, чем вычерпывать жидкую грязь из превратившегося в болото окопа. Так-то оно, конечно, в каждом взводе есть одарённый почвенник для обустройства позиций, но его сила не бесконечна. Вот как сейчас.

– Глеб Егорыч, на кой чёрт мы тут копаем? – Старший унтер-офицер Чапаев устало сел прямо в сугроб. После двухсотого метра окопа в каменистой земле и с одновременным упрочнением бруствера ноги плохо держали взводного почвенника. – С кем мы тут воевать собрались?

– Тебе не всё ли равно, Василий Иваныч? – усмехнулся зауряд-прапорщик. – Мы же гвардейские егеря – дадут приказ с чёртом воевать, будем с чёртом.

– Да уж лучше с чёртом, чем… – Чапаев махнул рукой. – Седьмая линия уже, Глеб Егорыч.

– Запасных позиций много не бывает. Небось помнишь, как в Палестине в двадцать пятом году?

– Ага, – забудешь такое, – засмеялся Василий Иванович. – Зато в Иордане искупались. Кое-кто через него вообще в одних подштанниках плыл. Или врут?

– Врут, – усмехнулся зауряд-прапорщик. – В том ручье и плавать толком негде.

– Это точно.

– Ладно, отдыхай пока, но чтоб через час здесь всё доделал.

– А ты?

– Пойду отсечные размечать. Пару дотов вон на тех горушках осилишь?

– Как будто есть выбор.

– Вот именно. Там такая силища прёт, что, сколько ни сделай, всё мало будет.

– А не мог наш взводный ошибиться, Глеб Егорыч? Разведка что говорит?

– Прям вот они мне и докладывают, как главному генералиссимусу.

– И всё же?

– Да пойди и сам спроси, авось ответят. Как с позициями управишься, так можешь и идти.

– Злой ты, Глеб Егорыч.

– Вот на пенсию выйду, так и добреть начну. Если, конечно, мы с тобой до неё доживём. Три дивизии, Василий Иваныч, это не баран чихнул.

– Так китайцы же, а их даже монголы били. Шапками закидаем!

– Закидаем, – согласился зауряд-прапорщик. – Как патроны закончатся,