Цвет счастья - Клара Мария Багус

Луиза осмотрелась. Удивительно, как мало вещей было в комнате. За исключением секретера и книг, ничто не указывало на то, что в ней когда-то жили.

Внезапно Луизе стало жаль мужа. Ему пришлось отказаться от всего, от чего он отказался, чтобы удовлетворить ее и их совместную жизнь. Был ли он вообще тем Жюлем, которым хотел быть?

Последняя крупица обиды в сердце Луизы растворилась. Она подошла к окну и выглянула в сад, залитый жемчужным светом сумерек. Фруктовые деревья были полны спелых плодов.

«Иногда судьба обрушивается на нас, как перезрелые сливы с дерева, – подумала Луиза. – И наша жизнь под безоблачным небом идет наперекосяк».

Луиза поняла, что нельзя ждать, пока жизнь сама по себе превратится в нечто удивительное. Что, скорее, каждый сам должен отправляться в путь, каким бы трудным или долгим он ни казался. А она до сих пор ждала. Полжизни провела в ожидании.

С этим осознанием с нее спала слабость, как будто она сбросила кожу, как змея, которой стало слишком тесно, и за этой неправильной кожей оказалась женщина, что гораздо сильнее.

Постепенно Луиза начала смотреть в будущее, представлять свое место в нем. Она впервые осознанно задалась вопросом, чем наполнить завтрашний день.

В ней зрело новое чувство. Внезапная вспышка внутреннего света. Первый импульс для нового начала. Луиза почувствовала, как в ней робко, но все же ощутимо возрождается жизнь.

В тишине она прошептала:

– Тебе не нужно извиняться, Жюль. По крайней мере, передо мной. Перед другими – несомненно. И прежде всего перед самим собой. Теперь мне кажется, что каждый на какое-то время теряется в собственной жизни. Возможно, во всем, что произошло с нами за последние дни, есть и что-то очищающее. Возможно, это неплохо. Возможно, это приблизит нас к прежнему «я». Возможно, теперь мы оба сможем стать теми людьми, которыми хотим быть, и выбрать ту жизнь, которая нам подходит. Что бы ты ни искал в своем путешествии, дорогой Жюль, я желаю тебе, чтобы ты это нашел.

Глава 46

Место рядом пустовало. Разговоры других пассажиров, словно клочки бумаги, кружились в воздухе и наконец вылетали в окно. Сквозь полуоткрытые окна косыми полосами падал вечерний свет. В нем танцевала светящаяся пыль.

Жюль был вымотан. У него не осталось сил цепляться за жизнь. Как будто он был всего лишь иссохшим листом, который ветер сорвал с ветки дерева и собирался унести прочь.

Поезд скользил сквозь ночь, будто мысль сквозь неведение. На рельсах блестел лунный свет.

Глаза Жюля снова и снова закрывались, но заснуть он не мог. Жемчужно-синяя тьма действовала как защитная оболочка.

Единственное, что у него было, – это тщательно упакованный багаж прежней жизни и мечта.

Вокруг Жюля раздавался тихий шепот разрозненных разговоров. Он думал о бесконечности вопросов жизни и смерти; о том, что после другие люди будут приходить и уходить вместе с этими мгновениями, погружаясь в бесконечный архив времени; о том, что жизнь идет, словно поезд, в котором постоянно сменяют друг друга пассажиры, что она ненадолго соединяет некоторых из них между двумя точками времени, а затем снова разделяет. Поезда жизни движутся по самым разным направлениям, и каждый из нас едет к заветной цели, что бы ни искал, не зная наверняка, доберется ли.

За окном проносились жизни многих других людей. За один рейс на поезде можно ощутить дуновение тысячи разных человеческих жизней, незаметно заглянуть в сотни из них, мысленно погрузиться в некоторые и набросать их историю. Бесконечное множество историй.

Час за часом поезд уносил Жюля из старого мира в новый.

На следующее утро поезд шел по впечатляющим деревянным мостам, протянутым над бурлящей прозрачной водой, ехал через леса и вдоль подножия горного хребта, скалы которого прорезали водопады. За горами тянулись богатые равнинные луга, затем путь снова сворачивал в пологие холмы, которые все редели, пока по обе стороны маршрута не расстелились сверкающие от влаги зеленые поля.

Через день они добрались до приморского города. Порт находился недалеко от железнодорожного вокзала. Там скрипели огромные краны и повсюду возвышались корабли, вышедшие в море. Началась переправа – следующий отрезок пути Жюля.

Корабль отплывал в сверкающее море через устье гавани, а бывший судья стоял на палубе и наблюдал, как перед глазами расплывается город.

Небо изогнулось над зеленью моря, словно голубая раковина. Жюль ощущал на губах легкий привкус соли. Чистый свет вечера наполнял его тишиной.

Проведя много дней в открытом море, Жюль добрался до страны, где хотел найти Шарлотту. Оставался лишь последний короткий отрезок пути на поезде.

Из окна купе Жюль смотрел на склоны ярко-зеленых рисовых террас, размытых утренним светом, будто лестницы в небеса. Тут и там он наблюдал, как из горных ручьев и источников отводят воду и заливают террасы, смотрел на рисоводов в конических шляпах из соломы, похожих на точки на картине, на персонажей, живущих в собственных мирах, в собственных историях.

Жаждущими глазами Жюль поглощал красоту этого пейзажа. Чувство пустоты, которое он ощущал внутри еще несколько дней назад, постепенно уступало место ощущению внутреннего пространства, свободного пространства, которое медленно заполнялось новыми возможностями. В Жюле пробуждалось совершенно новое чувство, которое он с трудом мог описать.

Это были одновременно скорбь по миру, который он оставил позади, и восхищение миром, который он теперь завоюет. Все казалось ему необычайно близким и в то же время далеким. Казалось, вся его жизнь состояла из отбытий и прибытий.

На перроне его встретили волшебство и букет неведомых цветов, мерцающая жизнь чужой страны. Все вокруг покрывал пудровый золотистый свет. Это был блеск другого мира, который, казалось, окутывал его, словно шелковый плащ. Тихая магия Востока.

Вокруг Жюля едва слышно проходила толпа. Казалось, людей привлекало то же, что и его: новая жизнь. Прежде чем осмотреться в поисках ночлега, Жюль сел на скамейку на перроне и, наблюдая за тихой суетой перед глазами, предался своим мыслям. Вокруг него, будто заколдованный снег, с деревьев падали лепестки.

Дул теплый ветер, рассказывающий историю, историю Жюля. Навевал аромат, коснувшийся образа, который дремал в нем двадцать лет, пробуждая надежду, напоминая о возможности, которую он считал потерянной навсегда.

Душа Жюля выбралась из ночи. Свет осветил то, что, как ему казалось, было в нем похоронено, то, чего он не мог найти в себе все эти годы.

С каждым пройденным отрезком пути с плеч Жюля спадал один год жизни. Он чувствовал себя молодым. Как раньше, когда он еще не подозревал