Сапёр, который ошибся - Игорь Афанасьев

Что-то в этом уголке было настолько русское, родное, домашнее, что все кто подходил к роднику, жадно попив воды, располагались на траве около корней берёзки. Хорошо помню восторженные глаза разведчиков, увидевших этот совершенно нездешний пейзаж, словно перенесенный из наших русских равнин.

Легко и приятно думалось о доме. От берёзки с родником веяло прохладой, и сладко приятно было развалиться у её корней, под тенистой кроной. Тот, кто посадил здесь берёзку, наверняка был человеком с русской душой, или глубоко любящим Россию.

Хотелось домой. Грохнуть об землю автомат и уйти на Север, за тёмно-синие горные хребты заснеженного Гиндукуша, чтобы раствориться в бескрайних просторах родной России.

Мокрая ночёвка

1984 год. Панджшер.

Целый день разведрота поднималась на высокогорный перевал.

Уже начинало темнеть, и решили остановиться на ночлег, прямо на хребте. В том месте, где его пересекало высохшее русло арыка. Деды выбрали самое удобное место — в арыке. Русло было широкое, ровная площадка в рост человека, в изголовье и ногах берега, чуть больше полуметра — ну чем ни кровать.

Нам же пришлось выкладывать бойницы на склоне на 2–3 человека, и получалось, что спать надо полусидя, в неудобной позе. Деды быстро уложились, и уже дрыхли, пока мы выкладывали бойницы и собирали траву на подстилку.

Вдруг среди ночи истошные крики. Кричали деды. Спросонья мы подумали, что кого-то укусила змея или скорпион.

Деды размахивали руками и страшно матерились на духов. Мы подбежали и увидели, что русло стремительно наполняется водой. Деды наехали на нас, чтобы мы быстрей вытаскивали из воды их мокрые вещи.

Видно духи увидели, что бойцы укладываются спать в русле арыка, и ночью пустили в него воду. Деды были мокрые, жалкие и страшно раздражённые.

Пришлось с ними делиться сухими вещами и помогать устраиваться на ночлег.

Молодцы душманы, тоже с чувством юмора.

Взрыв на вершине

Панджшер. Май 1984 года.

Тяжёлый выдался денёк.

С утра разведрота штурмовала под обстрелом висячий мост через горную речку.

Река представляла из себя бурный поток, вскипающий мощными бурунами. С грохотом она несла свои буйные воды, сквозь тесные обрывистые скалы, сжимающие её мощными тисками. Настила на мосту не было, а на уцелевшие доски, страшно было становиться. Разведчики передвигались по мощному тросу, держась за другой трос, который служил перилами. Духи обстреливали, но когда передовая группа переправилась на тот берег, обстрел прекратился.

Потом прошли по чудесному кишлаку, который находился невдалеке от моста, на широких террасках, ступеньками поднимающихся на зелёный склон. Он весь утопал в зелёных кронах больших деревьев, и сочился сотнями ручьёв текущих сквозь специальные отверстия в саманных заборах. Ручьи сплетались за кишлаком в небольшие речки, которые впадали в большую горную реку.

От обилия воды веяло прохладой, а от деревьев разносился необыкновенно приятный фруктовый аромат. Листва скрывала от жаркого солнца, а пение птиц успокаивало и умиротворяло.

Большой кишлак был пуст. Жители оставили его, спасаясь от военных действий. Но в одном из дувалов встретил милую сердцу надпись «ДМБ-82», значит два года назад, наши тоже были здесь. Спасибо местным жителям, за то что сохранили этот гордый знак. Руки чесались написать «ДМБ-85», но времени не было.

За кишлаком находился хребет, на котором возвышалась огромная гора — туда мы и направились.

Шли очень долго, стараясь идти по камням и мимо троп, опасаясь мин.

Уже на подходе к вершине карабкались по скалам. В одном месте вышли к совершенно плоской стене около 25 метров в высоту. Обойти её было очень тяжело, и решили штурмовать в лоб.

Сначала забрался Христос, ловкий и смелый дед, а потом он спускал верёвку с сапёрной кошкой вниз, причём длины 25 метровой верёвки едва хватало. Да и сама верёвка больше подходила для развешивания белья.

Он делал оборот верёвки вокруг кисти и становился на край скалы, кто-то из разведчиков, держал его за свободную руку. Придерживаясь за веревку, разведчики поднимались по отвесной скале.

Причём поднимаешься с терраски, а потом уходишь влево и оказываешься над глубочайшей пропастью в несколько сотен метров. Не по-детски перехватывало дух, и от страха ноги и руки становились ватными. Старался смотреть только вперёд, но бездна словно тянула меня, и я чувствовал спиной её леденящий взгляд.

Если бы поскользнулся и сорвался, то от сильного рывка мог бы и неудержаться за тонкую верёвку, которая предназначалась совсем для другого. Альпинистского снаряжения у нас не было, и мы лазили по скалам на свой страх и риск. Потом подняли вещи, и последнего разведчика.

До вершины оставалось совсем не много, но там расположилась на привал пехота, которая зашла с другой, более пологой стороны, это только разведка ищет приключений на свою задницу. Расположились мы немного ниже. Воды здесь не было, и поэтому все ходили на северный склон, где лежал снег.

Вдруг на самой вершине раздался взрыв в районе северного склона, и мы увидели лежащего солдата, громко зовущего на помощь. Несколько человек побежало, но их остановили.

По полковой связи передали, что боец подорвался на мине. Через некоторое время к нему вышел медик. Мы это поняли по большой сумке перекинутой через плечо. Он подошёл к бойцу вплотную и тут снова раздался взрыв, и уже медик лежал рядом с бойцом.

Мы бросили все дела, и смотрели, как развиваются трагические события на снежном склоне. По связи передали, что подорвался полковой врач. Многие его хорошо знали, потому что приходилось приходить к нему на приём. Он был мужиком в возрасте и в хорошем звании, добрый и серьёзный — типичный военный врач. Кто-то хотел подойти к ним, но полковой врач криком запретил.

Он перевязал себя сам, а потом перевязал бойца, и они вместе поползли назад, Им повезло, так как больше мин они не задели. Безусловно, врач совершил подвиг, по настоящему мужественный поступок и все говорили о нём с большим уважением.

Минные поля были оставлены нашими, теми кто был на Панджшере два года назад.

К сожалению, противопехотные мины ставили безконтрольно и карт минных полей, почти не существовало.

За всю свою службу сапёром, только однажды, мы после себя уничтожили мины.

А сколько на них подорвалось, своих же солдат!? Простых русских людей!

Узы крови

Панджшер. Май-июнь1984 года.

Однажды мы летели на вертушках в глухой высокогорный район. На подлёте к месту десантирования «духи» прошили очередью из крупнокалиберного пулемёта наш вертолёт. Пули пробили борт между сидящими разведчиками и разбили иллюминатор. Все вздрогнули, когда лопнула обшивка, и разлетелось оргстекло. Старослужащий по кличке «Христос», сидящий рядом, выглянул в пробитое окно, чтобы увидеть, откуда ведётся стрельба, но в скалах было не разглядеть хорошо замаскированную позицию.

Эхо разносило треск от пулемётной очереди по заснеженному ущелью, так что и на слух не определишь, откуда ведётся стрельба. Очень не хотелось десантироваться в эти дикие, безжизненные скалы с острыми кромками, растущие из узкой глубочайшей пропасти.

Перелетев заснеженные хребты, вертолёт стал снижаться в узкое ущелье, по которому текла бурная река, может быть, Пянж или один из его многочисленных притоков. На широком изгибе реки расположился небольшой кишлак. Мы высадились немного дальше и, возвращаясь к нему, вышли к живописным рисовым полям, залитым водой. Афганцы, открывая дамбу, пускали воду из горной реки на поля, разделенные ровными тропинками на правильные прямоугольники.

По этим тропинкам мы торопливым шагом двинулись в сторону серо-коричневых глиняных дувалов. По пути разглядывал, как ростки риса дружно пробиваются сквозь воду, по поверхности которой скользили шустрые водомерки. Нигде мне больше не приходилось видеть, как афганцы выращивают рис. Кругом возвышались горы, но место под поля, было хорошо освещено, горячим афганским солнцем.

Кишлак был пуст, и только один афганец стоял у своего дукана (магазина). Когда мы подошли, он сразу же стал говорить о том, что возит товары из Пакистана и никаких душман не знает. Мы внимательно осмотрели дукан, и на просьбы хозяина ничего не брать, взяли конфет, отогнав его в сторону автоматами. Распрощавшись с торговцем, мы оставили кишлак, и пошли вверх, на хребет, на склонах которого террасками расположились пшеничные поля.

Поднялись на хребет и торопливым шагом стали догонять пехоту, которую вертушки высадили выше по ущелью. Вскоре мы увидели тоненькую цепочку пехотинцев идущую впереди по склону.

Вдруг по ущелью раскатилось эхо торопливых автоматных и пулемётных очередей. Впереди разгорелся бой. «Духи» из скал открыли огонь по пехотинцам. Тоненькая цепочка разорвалась, и бойцы бросились врассыпную, занимая позиции для обороны. По полковой связи мы слышали доклад о том, что есть убитые и раненые, и что надо помочь.