Амурная примета - Евгений Евгеньевич Сухов

– Опоздали! – невольно чертыхнулся Иван Федорович, ругая себя за медлительность. Следовало выехать сразу же, а не чаи распивать!

– Чего? – не расслышал помощник пристава Колымагин, что находился с нижними полицейскими чинами при судебном следователе.

– Опоздали, говорю. И в этом моя вина, – повторил Воловцов.

– Со всяким бывает, – произнес расхожую утешительную фразу помощник пристава, которая, впрочем, никак не подействовала на Воловцова.

Отпустив полицейских, Иван Федорович вернулся к себе в кабинет. Неудачи случаются со всяким, и тут помощник пристава Колымагин прав. Однако неудачи, как и удачи, есть следствие произведенных ранее действий. Или, напротив, бездействия. А поскольку он, судебный следователь по особо важным делам, не удосужился выехать в нанимаемую преступной парочкой квартиру тотчас по получении сведений от чиновника особых поручений Игнатьева, стало быть, он, Воловцов, и виноват в том, что преступники успели уйти.

И ищи их теперь как ветра в поле!..

Впору было посыпать голову пеплом и кусать локти. Иван Федорович этим бы непременно и занялся, если бы от подобного действия имелся хотя бы какой-то прок. Значит, нужно искать другое решение.

Воловцов сел за свой письменный стол и достал из его ящика папку с делом об исчезновении судебного пристава Щелкунова, вернее, теперь уже о его убийстве, и принялся читать. Когда не знаешь, что делать дальше, или в расследовании дела заходишь в тупик, всегда нелишне вернуться к имеющимся материалам и взглянуть на них свежим взглядом: а не упущено ли чего, что поможет сдвинуться с мертвой точки? И когда Иван Федорович пролистал папку с делом едва ли не до середины, в дверь кабинета постучали.

– Войдите!

Дверь кабинета нерешительно отворилась, и в проеме показался молодой полицейский в форме околоточного надзирателя.

– Входите, прошу вас, – повторил Иван Федорович, оторвавшись от материалов дела.

Полицейский нерешительно вошел и во все глаза уставился на хозяина кабинета. Ему еще никогда не приходилось иметь сношений с судебными следователями по особо важным делам. Да и не видел он таковых никогда. Поэтому он прошел на середину кабинета и молча остановился, не спуская взгляда с Ивана Федоровича.

– Чем обязан? – поинтересовался Воловцов, поскольку околоточный не торопился объяснять причину своего прихода, что начинало уже раздражать.

– Меня к вам Захар Мартыныч послали, – выпалил, спохватившись, околоточный надзиратель.

– Какой такой Захар Мартынович? – поднял брови Воловцов.

– Ну как какой? – слегка обидевшись за Захара Мартыныча, промолвил околоточный. – Колымагин. Наш помощник пристава.

Воловцову пришлось вспоминать, кто такой помощник пристава Колымагин, а заодно и понять, почему он должен его знать.

– А-а, Захар Марты-ы-нович, – протянул Иван Федорович, вспомнив наконец, кто такой помощник пристава Колымагин. – И что?

– Он послал меня за вами, – изрек околоточный надзиратель.

– Ясно… – ничего не понял Воловцов. – А зачем, позвольте узнать?

– Понимаете, в нашу часть сегодня поутру заявилась некая барышня по фамилии Бланк. Зовут Эмилия Адольфовна. С ней долго разговаривал Захар Мартыныч. После чего и послал меня за вами, сказав, чтобы я непременно вас привел…

Теперь все стало ясно. Воловцов быстро собрался, и менее, чем через сорок минут они с околоточным надзирателем уже входили в трехэтажное здание полицейской и пожарной части.

– Прошу за мной – предложил околоточный.

Поднявшись на второй этаж и протопав немного по коридору, они подошли к кабинету помощника пристава. Околоточный постучал в дверь и, услышав снисходительное «войдите», растворил перед Воловцовым дверь:

– Прошу вас.

Иван Федорович ступил в небольшой кабинет с письменным столом, несколькими стульями и кожаным диваном, предназначенным для отдыха, на тот случай, если вдруг в районе, подведомственном данной полицейской части, случится нечто такое, что вынудит служащих полиции работать денно и нощно. На диване сидела девушка с привлекательными лицом и стройной фигурой, не более чем двадцати лет от роду. Она внимательно посмотрела на вошедшего Воловцова, после чего опять приняла вид наивной и простодушной девицы, не понимающей, почему ее не отпускают домой, когда она уже все рассказала. Возле стола стоял, нависая над ним, степенный благообразный гражданин пятидесяти с лишком лет.

– …Девушка не знала и даже не могла предполагать, что приглашенный ею судебный пристав будет впоследствии убит, – услышал Иван Федорович окончание фразы господина с благообразной внешностью, произнесенной явно в запале жаркого спора.

– Осмелюсь доложить: ваше приказание выполнено, господин судебный следователь по особо важным делам Воловцов мною доставлен, – отрапортовал, обращаясь к помощнику пристава Колымагину, околоточный надзиратель.

– Благодарю, можешь идти, – отпустил околоточного Захар Мартынович и развел руками. – Видите, какая тут у нас канитель.

– Вижу, – отозвался Иван Федорович.

– Простите, вы здешний пристав? – обратил все свое внимание на Воловцова господин с благообразной внешностью.

– Нет, я не пристав, – сказал Воловцов и отрекомендовался: – Я судебный следователь по особо важным делам Воловцов Иван Федорович. А вы кто, любезнейший?

– Ординарный профессор кафедры русского языка и словесности Императорского Московского университета Александр Тимофеевич Сиротин, – не без апломба отрекомендовался, в свою очередь, господин с благообразной внешностью.

– Очень приятно, – произнес дежурную фразу Иван Федорович. – Что вы делаете в полицейской части? Вас вызывали? По какому делу?

– Никто меня не вызывал ни по какому делу. Я сам пришел… – промолвил профессор Сиротин.

– Зачем? – задал вполне резонный вопрос Воловцов.

– Я сопровождал сюда… даму, – ответил Александр Тимофеевич и перевел разом потеплевший взор на Эмилию.

– Вот эту даму? – указал на Эмилию Бланк судебный следователь по особо важным делам.

– Да, ее, – кивнул профессор Сиротин.

– Надо полагать, вы ее поверенный? – спросил Иван Федорович.

– Нет. Просто… друг, – последовал не очень убедительный ответ.

– А-а, вы просто друг… – холодным тоном произнес Воловцов. – И просто сопровождали даму до полицейской части.

– Именно так.

Иван Федорович улыбнулся:

– Ну тогда большое спасибо за то, что сопроводили. Вы можете идти…

– Без нее я никуда не уйду, – решительно возразил Александр Тимофеевич.

– Вот как? – иным взглядом, нежели ранее, посмотрел на ординарного профессора Московского университета Воловцов. – В таком случае я буду вынужден констатировать, что вы создаете помехи ведению следственных действий, а иными словами – мешаете. А это, господин профессор, уголовно наказуемое деяние…

– Она ни в чем не виновата, – продолжал упорствовать профессор Сиротин. – Ее деяния подпадают под статьи девяносто девять и сто «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» от тысяча восемьсот восемьдесят пятого года и не должны вменяться ей в вину.

Было видно, что ординарный профессор кафедры русского языка и словесности ознакомился с действующими юридическими документами по уголовному праву или проконсультировался со специалистом. Однако спорить с Воловцовым Александру Тимофеевичу не стоило. Поскольку на его последнюю фразу, в которой он упоминал про статьи «Уложения о наказаниях», Иван Федорович немедленно отреагировал так:

– Виновность или невиновность обвиняемого устанавливает суд. А до