Джинния против! - Галина Черная

Местечко оказалось без изысков, но с приятной домашней атмосферой. Пока мы сидели там, я заказала кофе, а она, вдруг вспомнив, спросила, есть ли здесь мартини? И, узнав, что есть, с видимым усилием удержалась, чтобы не взять.

– Мы в мечеть идем, спиртное пить нельзя, – категорично заявила она, испепелив меня таким взглядом, как будто это я ее спаивала.

На стене висел телевизор, и желающие могли спеть караоке. Один парнишка в морской форме даже исполнил «Прасковью из Подмосковья», явно желая привлечь наше внимание. Акиса тоже не удержалась, но, поскольку она не собиралась петь неизвестные ей попсовые песни, то, несмотря на мои уговоры и мольбы, спела что-то на непонятно каком языке. Я не лингвист, но это точно был не французский, английский, немецкий и т. д. и т. п.

Джинния заранее предупредила, что это будет очень печальная песня о несчастной любви. Текст я, разумеется, повторить не смогу, помню только, что он состоял почти из одних гласных. Кричать в микрофон ей понравилось, и она спела песенку дважды, хотя на «бис» ее никто не уговаривал…

Наконец она закончила, вид у нее был весьма самодовольный. Немногие посетители находились в прострации, они не скоро из нее выйдут…

– Это твой родной язык? – в шоке произнесла я.

– Не совсем мой, но он самый приятный на человеческий слух из всех наречий джиннов, поэтому я его и выбрала.

– Сколько же у вас языков? – Я постаралась, чтобы мое лицо не приняло еще более потрясенное выражение.

– Около тысячи тысяч, – беззаботно улыбнулась она. – От языка моего народа у людей может разорваться сердце и лопнуть глаза. Но не бойся, при тебе я никогда не произнесу родных слов, даже если встречу соплеменника.

– Утешает, – выдавила я, надеясь, что она преувеличивает из патриотической гордости. Вот уж когда слово может стать оружием…

А потом она все-таки заказала себе пятьдесят грамм мартини. Ой, мама, зря… Я не помню, как летело время, сколько чашек кофе я выпила, как отнимала у Акисы очередную рюмку, как вовремя переключала ее с мартини на караоке и какое несметное количество песен она нам исполнила. Моя подруга бухнулась обратно за столик, когда ушли все, включая бармена, охрану, уборщицу и случайно заглянувших на вопли посетителей…

– Это была моя любимая песня о любви дочери царя джиннов к горбатому садовнику, который был в детстве украден ее отцом из родительского дома в Абиссинии. Царь не имел сыновей и хотел сделать его наследником, но уронил, подлетая к своему дворцу, и тот вырос уродливым горбуном. Поэтому выше чем на садовника претендовать уже не мог. Сжалившись, царь джиннов решил вернуть его родителям, но при полете уронил снова. И в этом падении было для него великое счастье – он упал на дочь царя и отбил ей печень! А когда он пытался встать с нее, а она начала с ним драться, их глаза встретились и они полюбили друг друга. Это одна из самых популярных в моем Городе Колонн песен, мы плачем, когда ее поем…

Хм, честно говоря, слез у нее я не заметила. Но скорее всего она и не врет, просто сама слишком прагматична, чтобы расчувствоваться от такой наивной истории. Сюжет, конечно, убийственный, хотя, с другой стороны, а чем наша эстрада лучше?

– Он поет: «Милая, ты прекрасна такая как есть, хоть твое лицо не сравнить с лепестками лотоса, скорее с цветами горчицы, ведь у тебя отбита печень, но я, жалкий горбун, все равно недостоин тебя…» Вообще-то у нас нет печени, внутри наше тело отлично от человеческого, просто так тебе понятнее, дальше на ваш язык не перевести, мы, джинны, любим друг друга иначе, чем вы.

– Интересно, как иначе? Ведь Яман-баба человек и вы с ним… ну… как бы…

– О разгулявшаяся, сколько уже времени? – спросила она, вдруг спохватившись и привычно не отвечая на интересующий меня вопрос.

Посмотрев время на сотовом, я раскрыла рот, собираясь ответить.

– П-почти одиннадцать, – опередил меня осторожно приблизившийся к нам официант, он заметно нервничал и, заикаясь, добавил: – Мм-мы закрываемся через п-пять минут.

Видимо, ужасно боялся, что мы задержимся и джинния будет петь снова. Когда мы вышли, я оглянулась, на двери было написано, что работают они до двух ночи. Точно, мы им чем-то не понравились…

Ладно, завтра пойдем в другое кафе, здесь что-то слишком уж привередничают. Акиса ведь не буянила, никого ни в кого не превратила (только угрожала…), а один-два (не помню) бокальчика мартини не оказали на нее чрезмерного эффекта. То есть я-то видела ее и в более явном алкогольном опьянении. Подумаешь, пела слишком громко, а зачем тогда вообще ставить караоке…

Глава двадцать первая

ШАЙТАНЬЯ

Миша не звонил. Может, самой позвонить? Но что-то мне подсказывало, что пойти на свидание с заключенным возлюбленным Акисы втроем, было бы уже перебором. Вдруг встреча сорвется из-за того, что слишком много встречающих. Просто я так соскучилась по нему… Непременно позвоню, когда все пройдет, будет что рассказать.

– И где, интересно, правая сторона? Говорила же, не надо было отпускать крысу.

У Акисы нарисовалось на лице позднее осознание моей правоты, хотя, конечно, мы сами дуры, от восторга и эмоций не сообразили сразу спросить у хвостатой посланницы. Впрочем, откуда ей-то знать, где у мечети правая сторона. И кажется, она не врала, сказав, что это все, что ей велели передать. Мне стало стыдно, что я на нее давила…

– Стой здесь, может, он чувствует присутствие постороннего, потому не появляется, я посмотрю с другой стороны. – И Акиса деловито понеслась вокруг мечети, прислушиваясь к каждому шороху и пристально вглядываясь в каждое темное пятно на заборе, в надежде, что это тень ее любимого.

Это я-то посторонняя?! Да я из-за него жизнью рисковала и не отказалась бы, если б снова пришлось. Какая неблагодарность, проворчала я себе под нос…

Уже стало совсем темно и пустынно на улице. Я вдруг поняла, как просто определить правую сторону мечети – надо лишь встать лицом к центральному входу. Или спиной… Обе догадки сразу повысили мою самооценку, хотя, если вдуматься… невеликое открытие.

Джинния все продолжала бегать кругами, а гордость не позволяла окликнуть подругу, назвавшую меня посторонней. Плюнуть, что ли, и пойти домой, но не хотелось расстраивать бабушку, опять «загуляв». Акиса как-никак, но скорректирует время и вернет нас пораньше, хотя бы до темноты.

Вдруг запоздало, но лучше поздно, чем никогда, зажглись фонари. Запиликала «напоминалка», я достала сотовый, есть еще пять минут. Слева неожиданно раздался глухой хлопок, и я встретилась взглядом с возникшим рядом со мной маленьким мохнатым существом. Лицо азиатское, неумытое, одет в грязную спецовочку и драные джинсы, на голове слишком большая желтая строительная каска, а на лбу явственно торчат маленькие рожки. В лапках он держал две грязные канистры с какой-то жидкостью…

Кто стоит передо мной, сомневаться не приходилось. Опыт есть, и он не радует. На меня напал холодящий ужас, такого я не чувствовала даже в Черном Иреме, когда лезла по стене из шоготов и когда увидела следящую за нами из-за угла змею, оказавшуюся всего-то глазными щупальцами повелителя пластиножаберных рыб. Только раз во сне, когда мне явился, не к ночи будь помянут… черт! Или по-восточному – шайтан.

– Ай, ты минэ заметил? – неожиданно испуганно спросил он, пригибаясь, словно кошка, переходящая улицу.

Голос у него был тонкий и тихий, я почувствовала себя чуточку увереннее. Хотя на всякий случай поискала взглядом кирпич или палку…

– Вижу, ты минэ боищься, – живо сориентировался он, выпрямляясь и глядя на меня уже гораздо смелее, хотя голосок его оставался писклявым, как у чертенка из мультика «О попе и о работнике его Балде». Видно, они там знали, с кого делать…

– Я тут шел па сваим дэлам, – начал он, явно не собираясь следовать этим словам.

– Ну и шел бы, – с надеждой предложила я. – Чего встал?

По правде сказать, я больше всего сейчас мечтала, чтобы он поскорей отправился своей дорогой или дождался Акисы, у нее с такими типами разговор короткий. Но рогатый только нетерпеливо пристукивал копытцами и поглядывал на меня как-то странно.

– Спрашиваэшь, какиэ такиэ дэла могут появица нощью на стройки?

Я через силу кивнула, хотя его дела меня нисколько не интересовали. Но, видно, шайтанчиком никто никогда не интересовался, возможно, кроме начальства, вот он и пристал ко мне с излияниями:

– Ты же видишь, кито я, и должна понят, чито толка дэла ощень важные магли патребовать маэго внимания.

Что же делать? Близкий контакт с таким существом мог мне сильно навредить на том свете, а мама меня учила заранее заботиться о будущем. Пнуть его, что ли?

– Да я хащу смишать вись цэмэнт с вирблюжьей мошой! Он санет словна камень и рабощии не смогут савтра работать, – заговорщическим шепотом сообщил он.

Я шокированно уставилась на него, и не удержавшись, с отвращением покосилась на канистры в его лапках.