Пулемет для витязя - Антон Николаевич Скрипец

Тут же два бородатых гридня, один — рыжий, другой — русый, с редкой проседью в усах, кинулись исполнять веленое.

— Что встали?! — прикрикнул на начинающую собираться вокруг дворню старший охраны. — Ну-ка, геть по своим делам!

— Эй, да я его знаю!

Голос раздался праворуч. Тверд очень сильно постарался не зыркнуть в ту сторону, продолжая стоять с невозмутимым видом византийской статуи. Отметил лишь, что голос знакомым ему не показался.

— Это ж он тогда ночью на подворье к нам прокрался. Мы тогда еще в стрельне на заднем дворе дежурство несли. Вышли — и нос к носу с ним столкнулись… Убег, гад, — тут же поспешил вставить гридень, почему-то умолчав о том, что, убегая, этот гад успел хорошенько ему наподдать.

Старший усмехнулся.

— Стало быть, сам решил вернуться, не дожидаясь, пока тебя сыщут. Добро.

— Что-то я погони за собой в эти седмицы не замечал.

— И поэтому решил вернуться и спросить — где она?

Сухая ухмылка обладателя певческого голоса Тверду не нравилась совсем.

— Так сдашься или луки нам готовить? — немного помолчав, вздохнул старшой.

— Не сдаваться я сюда пришел. И не ратиться. Мне боярина надобно видеть.

— Ну, извини, что не боярин сам вышел тебя встретить. Отребью в ноги бухаться он любит по другим дням. Так что не свезло тебе сегодня. Не угадал малость. Придется в порубе обождать. Еще раз спрошу — сам пойдешь иль пособить?

— Полоз! — совершенно неожиданно для всех во всю глотку заорал непрошеный гость. Двигавшиеся к нему гридни даже на какое-то время застыли в нерешительности.

— Ты что творишь, тать?

— По-лоз!

— Ты что ж это добрых людей от дел отрываешь?

— Полоз! — не обращая внимания на сотника боярской дружины, драл глотку Тверд. — Выходи сюда! Тебе Лемех со своей сотней кланяться велел!

На миг над подворьем боярина нависла тишина. Видать, многие тут знали, с кем отправился в полоцкий поход боярин и без кого из похода оного вернулся.

— Что ты сказал? Откуда знаешь о Лемехе?

— Потому что я вместе с ним на последнюю его рать вышел.

Где-то на заднем дворе тревожно заржала лошадь.

— Знаешь, что я мыслю? Что ты, тать, в той сече и вправду был. Но на другой стороне. Я многих лемеховых людей знал. Но ты — не из них.

— А ты боярина сюда вызови, и пусть он тебе скажет, на чьей стороне в той сече, из которой сам-то он бежал, был я.

— Боярина дома нет. У князя. Но встречу я вам устрою. Чуть позже. Хватайте его!

В последний миг перед тем, как гридни ринулись на него со всех сторон, Тверд успел заметить, как в том самом окне, в которое он не так давно влез, шевельнулась занавеска. И вроде как мелькнул, исчезая за ней, знакомый силуэт. Хотя, может, просто ветер качнул складки ткани.

* * *

Сколько прошло времени с той поры, как его, скрутив и связав, бросили в глубокую яму поруба — поди знай. В таких-то потьмах. Здесь было черно так, что собственных рук не разглядеть. Ночь сейчас на дворе, или уже настало утро — нутро подсказывало ему, что для тех, кто коротал время в сыром мраке этого погреба, было решительно все равно. Однако, судя по тому, что кровь уже успела засохнуть неряшливой шершавой коркой на его разбитом лице, которое гридни постарались хорошенько изукрасить перед тем как швырнуть сюда, времени-таки минуло прилично. Опять же руки не просто затекли от пут и стали плохо слушаться — он их вообще перестал чувствовать. А из-за того, что валялся все это время в холодной луже, которая, похоже, заменяла здесь пол, суставы в ногах, а потом даже и зубы, принялись немилосердно ныть.

«Если так пойдет и дальше, подвывать начну и сам».

И именно в тот миг, когда его посетила столь невеселая мысль, плотно подогнанные тяжеленные доски крышки погреба протяжно скрипнули. И отвалились в сторону. Тут же, гулко плеснув, в неверном свете пляшущих отблесков огня в лужу опустилась лестница. Пока она скрипела под тяжелыми шагами спускавшихся вниз людей, Тверд постарался подняться на ноги. Что оказалось затеей не из плевых, потому как занемевшие руки в том начинании вышли скверными помощниками. В конце концов он плюнул и на гордость, и на всю эту затею с независимо распрямленной спиной.

Один из спустившихся гридней встал по одну его сторону. Второй — по другую. К чему была такая предосторожность — не поймешь. Не от него же, в конце концов. Он сейчас и для воши был не особо грозный супостат.

Хотя, может, здесь просто не были предусмотрены держатели для факелов, и стражники исполняли их роль. Кто знает? В любом случае с появлением третьего гостя этот вопрос Тверда занимать перестал.

Вернее, как — гостя…

— Ты на что рассчитывал, когда приперся в мой дом? — без обиняков поинтересовался Полоз, нависнув над узником и без особого удовольствия покосившись на носки своих красных сапог, вымаравшихся в грязной луже.

— Вот, решил старого друга навестить, — усаживаясь спиной к отсыревшим бревнам, растянул в уродливой ухмылке разбитые губы Тверд. — Да что там друга — соратника! Мы ж, боярин, с тобой из одной, почитай, сечи живыми выбрались. А такое боевое побратимство понадежнее кровного родства будет. Так ведь?

Последние слова он обратил к маячившему за спиной княжьего ближника сотнику, который так любезно приветил его сегодня на боярском подворье. Был он уже не в простой рубахе, а в довольно дорогой броне, тускло отсвечивающей крупными составными пластинами. И вступать в спор сейчас, судя по сжатым в тонкую полоску губам, не собирался.

— Из-под какого камня ты, гнида, выполз?

В шипении боярина вежества и уважения к обычаям боевого побратимства не слышалось никакого.

— Не из-под камня, а из-за Камня, — продолжая гадко щериться, поправил его Тверд. — Ты ж прекрасно знаешь, что из так вовремя брошенной тобой сотни Лемеха не выжил никто. И я вроде как не должен был. А вот, поди ж ты, — я тут, в Киеве, прямо в твоем тереме. Посреди парадных покоев, на месте почетного гостя на пиру, устроенном тобой по случаю моего чудесного возвращения. Случаются ж чудеса и по эту сторону Серой Мглы, да?

Удар прилетел слева. Гридень, что стоял с этой от Тверда стороны, был, видать, левшой. Потому как факел держал в шуйце, а свободной рукой так здорово и умело размахнулся, что кентарха чуть не вмяло в бревна, к которым он прислонялся. Дыхание перехватило, к горлу подступила тошнота.

— Какого. Рожна. Тебе. Тут.