Сквозь бездну - Ярослав Коваль

Плащ немного прикрыл недостатки её снаряжения.

— Идём, — велела она, кивая мне. При посторонних её манера говорить со мной и Ниршавом пусть и на какие-то доли, но заметно менялась. Становилась иной, более официозной. Наверное, с тем же самым сталкивался и её супруг.

— В небе над лагерем разверзлась огненная бездна — такое бешенство оттенков и форм, что от одного взгляда становилось не по себе. Казалось, пламя, обосновавшееся там, решило поспорить с пейзажами демонического мира в непредсказуемости и причудливости. Впрочем, то, что я видел над головой, было лишь отголоском мощи, наполнившей небо над крепостью. Даже смотреть в ту сторону было боязно — казалось, что этот вал пылающих облаков сейчас покатится на нас, как километровое цунами, и погребёт под собой и лагерь, и замок, и целый мир.

С ужасом разглядывая многоцветный ад, я вдруг поверил, что конец свет возможен. Да, может быть, не сейчас. Но в принципе — да.

Аштия рядом со мной держалась со спокойствием фарфоровой статуэтки. К моему изумлению, мы с ней (а заодно, как я понял, добрая половина штаба) погрузились на спину крылатой твари, скользившей над землёй едва ли не более плавно, чем лодка движется по воде. Лагерь со всей его успокаивающей упорядоченностью скоро остался позади, а небесное сражение надвинулось, и грохот стал почти таким же оглушительным, как шум артиллерийской батареи.

На командном пункте, оборудованном посреди самого удобного холма таким образом, чтоб всё пространство перед крепостью лежало, словно сияющие полировкой приборы на белоснежной скатерти, госпожа Солор неловко спустилась со спины ящера. Поднялась на помост, встала почти на самом его краю, оставив за спиной и стол с грудами карт, и трёхмерную цветную магическую схему, в которой я, даже присмотревшись, ни фига не понял. Ветер бил женщине в лицо, бледное и обострённое, но словно бы не беспокоил, отсветы огня плясали на полированных частях шлема.

Всё-таки, несмотря на угрозу, зрелище увенчанной магическим пламенем титанической крепости поражало подлинной красотой. Той самой красотой разрушительнейших сил Вселенной, в которых не найдёшь даже намёка на благость или прелесть, которым безропотно подчиняешься, вознаграждённый лишь зрелищем их всемогущества.

— Это и есть обстрел, — пояснила мне Аштия, едва грохот чуть поутих. Передышку, что ли, они себе взяли? — С той самой башни, которую вы так успешно захватили. Тебя ведь наверняка припрягали к настройке, я права?

— Припрягали.

— Персональное «молодец» тебе — уже безотносительно твоего отряда и твоих ребят. Благодаря твоей помощи, как видишь, была достигнута такая плотность огня. Иначе же настройка потребовала бы много времени. И противник мог бы подготовиться.

— У меня такое впечатление, что ваша цель — полное уничтожение объекта, — не выдержал я, с грустью разглядывая крепость. Да, выглядела она странновато, многое в её облике было слишком чуждо человеческому вкусу и лично моему представлению об архитектурной эстетике — но всё-таки она красива. Почти так же, как навалившаяся на неё магия.

— Полное уничтожение магической обороны объекта — так будет вернее, — поправила меня госпожа Солор.

— Но разве в подобных обстоятельствах возможно рассчитать, кхм… «дозу»? Разве что если сведения о противнике будут на сто процентов достоверны, а такого не бывает никогда.

— Есть способ расчёта. Будь уверен.

— А сюда не может достать?

— Отдача? Теоретически может. Но тут есть своя защита. Не надо тревожиться.

Я огляделся в недоумении — сверху на нас смотрело всё то же пылающее небо, с боков — серые просторы гористой безлесной пустоши. Даже травы и лишайников нет. Да сзади военный лагерь с палатками, шатрами и ящерами, вот и всё окружение. Потом я перевёл взгляд на более скудный, чем обычно, доспех Аштии. Она, словно бы нисколько не беспокоясь о своей безопасности, так и держалась впереди всех, холодно и хищно. Я шагнул к ней ближе.

— У тебя доспех бедноват для такой заварушки. Не боишься?

— Чего же бояться. Предводитель — последний человек во всей армии, который вступает в непосредственную схватку с противником. Если вообще вступает. Нет, конечно, стоило бы снарядиться получше, но пока это невозможно. Мне сейчас подгоняют подходящий нагрудник. С ним вместе я смогу и старые наплечники надеть. Они, к сожалению, не шнуруются к кольчуге, в отличие от этих. Только к нагруднику.

— А что случилось с твоими наследственными доспехами?

— Ничего не случилось. Просто сейчас они мне уже не подходят, — и, покосившись на меня с бесстрастным, но таящим в глубине улыбку выражением лица, пояснила: — При новом моём состоянии.

— При каком? — удивился я.

— Это состояние случается у замужних дам. У большинства замужних дам. Серт, я в положении, тут нет никакой загадки. Прежний доспех стал давить на живот, а латы, которые когда-то готовили к соответствующему состоянию моей матери, пока велики.

Я открыл рот и, наверное, очень глупо посмотрел на неё. Аштия улыбалась уже в открытую.

— Прости… Ты, будучи в положении, попёрлась в бой?

— Не в бой, — женщина сильно понизила голос. — Ведь в мои обязанности не входит махать мечом и лично меситься с врагом. А тут, на командном пункте, я могу находиться хоть непраздной, хоть больной, хоть безногой. Тут не мои боевые качества важны, а голова…

Окончание речи утонуло в грохоте. Мне показалось, пламя забушевало как-то по-новому, оно словно бы низвергалось с неба, время от времени курчавясь вокруг остроконечных башенок из числа самых высоких. Интересно, что я не воспринимал твердыню местного демон-короля как строение, до крыш набитое живой силой противника. Замок был скорее некоей абстракцией, неким символом той высотки, которой нужно овладеть, не считаясь с потерями.

— Пошёл процесс, — с удовлетворением отметила госпожа Солор. — Хорошо… У тебя такое лицо, Серт, как будто я сообщила тебе, что больна проказой.

— Просто мне как-то странно… Ты не обидишься, если я спрошу?

— Если не станешь спрашивать об особенностях моих взаимоотношений с мужем — не обижусь.

— Кхм… Зачем, прости, было беременеть сейчас? На войне? Почему было не дождаться её окончания?

— О-о-о… Вся моя жизнь — сплошная война. Этой пока не видно конца-края, за ней об руку сразу может прийти другая. К тому же, как любой военный человек, я запросто могу в скором времени погибнуть. Мне хотелось бы оставить Дому Солор наследницу. Во избежание грядущих свар и дележей… Ну, скажи, скажи, что ты так хочешь сказать. Говори.

— Я сейчас думал о том, на что только ни способна пойти женщина, лишь бы насолить нелюбимой сестре.

Аштия поморщилась.

— Если бы у меня не было никакой сестры, я торопилась бы не меньше. Может быть, даже больше. И могла бы отложить рождение ребёнка на неопределённые мирные времена только в одном случае — если б Нега обладала талантами нашей матери или бабки. Но она ими не обладает. Совершенно обычная женщина, таких сотни тысяч. С делами герцогства она не справится.

— А твой гипотетический ребёнок — справится?

— Я могу на это надеяться. В случае же с Негой надеяться мне не на что.

— Вот и получается: на одной чаше весов твоя возможность полноценно работать, на другой — надежда. Я бы сказал, баланс сомнительный.

— Пока я вполне способна полноценно работать, — госпожа Солор начала сердиться, но, владея собой безупречно, лишь раздражённым блеском глаз показала это. — А если соображалка начнёт давать сбой, я об этом сразу узнаю. От мужа. Он церемониться не станет. Не тот он человек.

— И что тогда будешь делать?

— Заставлю себя больше доверять советам тех, кому и раньше доверяла.

Я лишь руками развёл. Не знаю почему, но именно теперь мне стало страшно за эту хрупкую внешне, но такую крепкую внутренне женщину. Внезапно она показалась мне совершенно беззащитной, даже отчасти бессильной, одновременно с тем образ её наполнился в моих глазах какой-то особенной прелестью. Никаких мыслей, выходящих за рамки дружеских отношений, не посещали меня и посетить не могли, и я любовался ею совершенно бескорыстно. Но всё-таки любовался.

И, наверное, потому пропустил момент, когда шум смолк, пламя поблёкло, как старая фотография, обтекли и растаяли в камнях остатки магии. Теперь над тёмно-серым замком клубились самые обычные грозовые облака с редкими проблесками оранжевого, а по пустоши сосредоточённо двигалась армия. Пехотные отделения были густо разбавлены верховыми — не на лошадях, конечно, а на ящерах всех возможных форм и размеров, всех параметров, какие только состояли на довольствии имперской армии (кроме грузовых, конечно).