Кольцо Изокарона - Юрий Кургузов

А я, я готов был взорваться как средних размеров неисправная паровая машина.

— Вот-вот, об этом! Об этом об самом! — забыл я на миг все правила орфографии (а возможно даже и пунктуации). — Вы что?! Что вы, скажите на милость, делаете?! — картинно возопил я, ну и продолжил минут на пять далее примерно то же, только в иных словосочетаниях.

Однако лицо Яна было непроницаемым, а когда я выдохся, он хладнокровно спросил:

— Закончили? — И добавил: — Понимаете, сударь, да ведь это для вашего же блага.

Я удивился:

— Как?!

— Так. Это делается лишь для того, чтобы отпугнуть здешнюю мелкую нечисть. Видя и чувствуя труп этого чудища, по местным меркам весьма солидного, — ни одна тварь не осмелится нас тут побеспокоить.

И знаете, почему-то я моментально остыл. Просто до неприличия моментально.

— Да? — переспросил я.

Одноглазый кивнул:

— Да. Хотя… — И задумчиво почесал затылок.

— Что — хотя? — снова насторожился я.

Он удрученно пожал саженными плечами и даже как-то виновато сгорбился.

— Хотя наверное, сударь, вы правы… Да нет, — покачал головой. — Вы не наверное, а наверняка правы: не годится человеку прибегать к недостойным приемам и фокусам, даже беспокоясь за чью-нибудь драгоценную жизнь… Конечно, — секунду спустя продолжил он, — нам с Учителем такие фиглярские кунштюки ни к чему, нас эта падаль и так боится, и думали мы, в первую очередь, о вас, увы, забыв… — Он горестно вздохнул: — Да-да, позорно забыв об элементарной порядочности и чести — и своей, и, простите, вашей тоже…

Махнув рукой, Ян целеустремленно направился к шесту.

Я оторопел.

А потом я оторопел еще больше, когда увидел, как Ян, решительно поплевав на ладони, крепко взялся за шест.

— Эй! — не очень приличным тенором закричал я. — Эй, что вы собираетесь делать?

Он недоуменно посмотрел на меня черным, точно у цыгана, глазищем:

— Что собираюсь делать?

Я топнул ногой и грозно подбоченился:

— Да, черт побери, что?!

Он опять уцепился за шест, сварливо ворча под нос:

— Что-что… Вынуть эту штуку — вот что! Раз вам она не нужна, то нам с Учителем тем более…

Ян не успел еще доворчать, а я уже был рядом и тоже вцепился. В его руки.

Я отрывал их от шеста, Ян сопротивлялся, и шест ходил ходуном подобно фок-, или грот-, или даже бизань-мачте в разгар девятибалльного шторма в каком-нибудь Море Дьявола на каком-нибудь пиратском корабле. Оскаленная же голова Лилит, словно Весёлый Роджер, моталась туда-сюда, грозя свалиться в лучшем случае на палубу (то есть, на землю), а в худшем — на наши собственные, занятые исключительно титанической борьбой головы.

И сие неминуемо произошло бы, не раздайся вдруг рядом участливый голос:

— У вас какие-то взаимные претензии, господа?

Мы застыли как вкопанные. Через секунду я почувствовал, что ослабевшие пальцы Яна медленно сползают с шеста, а еще через секунду — что мои пальцы медленно сползают с ослабевших пальцев Яна. Мы чинно распрямили спины и оглянулись — сзади стоял Горный Учитель.

Он стоял и, скрестив на груди тонкие руки, строго, но ласково смотрел на нас — ну ни дать ни взять школьный наставник на не в меру расшалившихся малышей. А потом… потом он подошел ко мне, доверительно обнял за плечи, и в таком виде мы сделали несколько шагов в сторону от шеста, остатков Лилит и Яна. И там, в стороне, он тихо сказал:

— Послушайте, сударь. Конечно, вам это кажется варварством, но поймите и его. — Голос колдуна посуровел: — Дело в том, что Ян исполнял мой приказ.

Я испытующе уставился в его чуть прищуренные глаза, ища насмешки или подвоха, однако вроде бы ничего этого в них не было. Тогда, уже ощущая себя понемногу дураком, я вяло изрек:

— Ах, так то был ваш личный приказ?

Он кивнул:

— Именно, сударь. Личный и — наистрожайший.

Я нервно передернул плечами:

— Ну хорошо! Ведь я же не знал…

Горный Учитель улыбнулся:

— Зато теперь знаете. Тут дело, видите ли, вот еще в чем: нам с Яном необходимо на несколько часов отлучиться. Возможно, даже на всю ночь.

— Но…

— Но не волнуйтесь, — коснулся он моей руки. — В подземелье вы будете в безопасности, а эта штука, — кивнул колдун на штандарт с головой Лилит, — теперь тоже, как это, быть может, ни странно, играет за нас. Вы поняли?

— Понял, — угрюмо буркнул я. Перспектива ночевать одному в подвале, украшенном омерзительным идолом Бафомета и прочими дьявольскими атрибутами и аксессуарами предыдущих его владельцев, меня, естественно, не радовала. В голове вмиг зароились всевозможные планы, один хитроумнее другого, — как например: скоротать ночь на высоком дереве, или сбежать в деревню, или…

Но Горный Учитель отечески погрозил мне пальцем:

— Только, сударь, без глупостей. Не вздумайте улизнуть. И потом, не забывайте о кольце: пока оно с вами, вам некого опасаться.

— Да? — язвительно ухмыльнулся я. — Однако ведь не помешало же ваше знаменитое кольцо напасть на меня этой треклятой Лилит?

Он грустно согласился:

— Да… Действительно не помешало, и никак не могу сообразить, почему. Видимо, здесь есть какой-то нюанс, которого я не учитываю, потому что не знаю. — И вздохнул: — Будем надеяться, пока не знаю.

Но тем не менее, увы, — развел он руками. — Нам пора. — И повернулся к все еще стоящему возле шеста Яну. — Нам пора, друг, мы уходим. Вы можете покинуть свой пост — наш гость пообещал вести себя хорошо. — И снова обернулся ко мне: — Правда?

— Правда, — хмуро пробубнил я.

Глава XIX

Ворочался я долго, но сон все не шел. А не шел потому, что в голову лезли самые разные, и совсем не безоблачные, мысли. Мое внутреннее око вновь и вновь воскрешало в памяти крупные и мелкие эпизоды пребывания в Волчьем замке и вне его, а также предшествовавшие события, начиная с визита покойного автора злополучной рукописи, а мозг пытался анализировать, связать все воедино, более или менее логично объяснить — и отступал, сдавался перед этой мешаниной событий, фактов, поступков, людей, нелюдей, обрывков полезной и бесполезной информации и прочими прелестями, с которыми меня угораздило столкнуться за последние полторы недели.

Я вспоминал содержание рукописи, пробовал сопоставить характер описанного в ней с собственными приключениями — и находил очень мало общего. Кроме "фактуры", разумеется. И тут и там нечисть и враждующие с ней, довольно странные, мягко говоря, люди. Но в остальном…

Знаете, в какой-то степени мне даже было обидно. В отличие от М., которого вовремя и регулярно вводили в курс всего происходящего и который мог сам порой влиять на события, разворачивающиеся вокруг Волчьего замка, я фактически пребывал тут в роли пешки, и отнюдь не проходной. От меня вроде бы не многое утаивали, но одновременно словно держали на рыскале: сходи туда, сходи сюда, но в сторону — упаси бог, не положено. И хотя Горный Учитель дал понять то же самое вполне открытым текстом, обиды и чувства некой ущербности и собственной неполноценности от этого не убавлялось, а наоборот.