Великий и Ужасный 5 - Евгений Адгурович Капба

не любит, даже орки. В массовом сознании тутошнего народа российского орк = засранец, я в этом многократно убедился. Да и сам считал, в общем-то, также, потому что, объективно говоря, такое мнение недалеко ушло от истины. Представьте, что мимо вашего дома проходит целая толпа засранцев? Чувство, которое вы испытаете, будет далеким от радушия и гостеприимства.

При этом шли мы по земским территориям Юго-Западного края, которые перемежались юридиками местных магнатов. Орда маршировала второстепенными дорогами по самой дикой глуши, которую только могли выбрать наши командиры и я, грешный. Мне не нужны были грабежи, мародерство и стычки с местными. Начать боевой путь ЧВК с разорения пары-тройки провинциальных городков? Спасибо, не стоит.

Проблема заключалась в том, что зачастую сами местные гарные хлопцы из земщин и паны с паненками из юридик адекватно не могли оценить степень угрозы, и, завидев авангард пешей колонны, вели себя совершенно невменяемо.

Хуже всего было в юридиках. Фермеры и торговцы из простолюдинов отказывались продавать свежую пищу в самой оскорбительной форме. Баррикады на улицах, вооруженное ополчение и закрытые ставни окон — это даже не обсуждалось. Дружинники магнатов выдвигались к нам навстречу, выстраивались вдоль дороги и принимались бряцать оружием, похваляться магическими способностями и поносить бойцов авангардных отрядов. Они-то думали, что перед ними один из многих полков иррегуляров, что шли сейчас на фронт целыми потоками. На орочий полк у аристократов силы бы хватило!

Потому и поносили они «свинорылых папуасов», «зеленокожих ублюдков», «отрыжку Государства Российского» и «раковую опухоль на теле Отечества» последними словами. А когда видели в наших рядах еще и людей — так и вовсе заходились в истерике. Челове-е-е-к, да с о-о-о-орками! Позо-о-о-ор! Отчего вы не в нормальной армии, предатель людской расы?

Их рожи сразу становились очень кислыми, когда приходило осознание масштабов проблемы. Обычно это происходило при появлении основных сил, с развернутыми черными хоругвями с белой дланью и обозом из фургонов. Двадцать тысяч — это очень много. И очень сложно. Сложно удержать их всех в узде, чтобы вооруженные и сплоченные долбоящеры толпой не набросились на чванливых аристкратов и не втоптали их в землю, несмотря на потери. Десять магов и сотня пустоцветов против двадцати тысяч бойцов с обрезами и алебардами? Ну-ну.

Честно говоря, мне не раз и не два за эти три дня хотелось выхватить меч, рявкнуть «фас» и во главе любимых отморозков пойти гасить местных хозяев жизни. Я едва сдерживался. И дико обрадовался, когда увидел на горизонте облако хмари над ядовитыми туманными болотистыми холмами Ярловаца.

* * *

Болотистые холмы, как такое может быть? Да вот так вот. Гребаная Хтонь! Легко посылает к черту законы физики и законы живой природы.

Местная аномалия представляла собой возвышенности, покрытые слоем ядовитой грязной воды примерно в метр глубиной, которая повторяет очертания рельефа самым противоестественным образом, никуда не стекает и нигде не скапливается. Над зелено-желтой жижей торчали верхние этажи старинных зданий, колокольня древней кладбищенской часовни и верхушки крестов и памятников, купола готического собора… На самом высоком холме стоял замок, полузатопленный, мрачный — и я готов был поклясться, что сердце Хтони располагается именно там.

Мы нашли какого-то доходягу из местных, он исполнял обязанности сторожа, проживал в какой-то халупе на сваях у границ Хтони, присматривал за ней. Таких сторожек по периметру Ярловацкой аномалии было примерно полсотни. Почему сторожки, а не пулеметные турели? Да потому, что инциденты тут случались строго во время половодья, когда местная речушка разливалась, и эти гребаные червяки попадали из хтонической жижи в местные водоемы. Вот тогда-то начинался лютый кабздец. Хотя что значит — тогда? Сейчас. Паводок еще до конца не сошел, и сезонный инцидент по сути продолжался.

— Кишмя кишат твари в бочагах! — причитал этот седой проходимец с залысинами. — А как дождик грянет — так и вылезают, гады! Ползут, ползут и… И жрут всех и всё подряд!

— И как с этим борются? — уточнил я, любуясь местными хтоническими пейзажами.

— А шо? А зачем это? Оно ж само через пару недель просохнет, а потом грязь-то с гнилыми червями на огороды народ разбирает. Помидоры растут — во! — он продемонстрировал размеры томатов с хорошую тыкву. — Их Бучачский консервный завод покупает. Кетчуп делают.

— Кетчуп — это, конечно, дело хорошее. А расскажи-ка мне, милый человек, про этих самых червей, а? На что они похожи, каких размеров достигают…

И он рассказал. И лучше бы не рассказывал! Потому как кольчатые черви длиной в три-четыре метра и диаметром двадцать-тридцать сантиметров — это мерзость просто по определению, а учитывая кучу острых зубов внутри, как у долбаного Шаи-Хулуда, если бы Шаи-Хулуд не подыхал от воды и был похож на сраную болотную пьявку, так и вовсе даже думать о них не хотелось! Эти кишечнополостные товарищи плодятся и увеличиваются в размерах в прямой зависимости от возможной для расселения акватории! То есть, чем больше водоемов напрямую соединено с эпицентром, тем больше червяков в них появится. И тем крупнее они будут. В отрыве от Хтони не размножаются, но и подыхать не торопятся, пока водичка не высохнет или пока кто-то их не убьет.

Мне сильно поплохело, потому что я мигом представил себе какого-нибудь аэроманта-погодника или акваманта-водника — из вражеских, который приходит сюда и устраивает дикую червивую японумать всем окружающим районным центрам, просто вызывая капитальный дождь или прокладывая путь для временных водных потоков в тамошние ливневые коллекторы.

— Давай, друг ситный, отмечай на карте эти твои бочаги. Мы будем выуживать оттуда червей. Потренируемся и пойдем выуживать их в Хтонь. В промышленных масштабах.

— Охохонюшки! — сказал ситный друг и милый человек и принялся пальцем тыкать в планшет, ставя отметки.

Он, по всей видимости, считал нас полными придурками и думал о том, что мы собираемся заниматься натуральным вредительством. Ну, а как же? Помидоры же!

«Орки ловят кольчатых червей в бочагах Ярловаца», неизвестный художник, холст, масло. Говенная картина!

Вот снага с рожей дикой шерудит алебардой в мутной зловонной яме на заливном лугу, в надежде выудить червя пожирнее. Вот его мечта сбывается, и сраная тварь выпрыгивает наружу, обвивает орка с ног до головы и вожделеет сожрать его башку! Ор, вопли, матерщина — ордынцы помнят, что будет, если хоть один из них побежит, и рубят чудище алебардами, и цепляют крючьями, оттаскивая от удачливого товарища, сплошь заляпанного в вонючей жиже. Другие уже тащат большие мусорные пакеты, куда складывают червя, трамбуя древками алебард и