Подлинная история. Прыжок в столкновение. - Стивен Дональдсон

Он не мог позволить себе уснуть. И не мог дать поспать Мори, поскольку она должна была прикрыть его, как и в прошлый раз.

Вылезая из пилотского кресла, он приказал Мори отключить все приборы «Красотки» и добавил:

– Некоторое время нам придется торчать на борту. Смотри, никому ни слова! Говорить с этими затраханными инспекторами буду я, а то просто сиди и молчи, но с таким видом, чтобы в тебе сразу чувствовался коп.

Она натянуто улыбнулась и занялась приборной панелью.

Энгус опасался, что ему больше не удастся запустить двигатели «Красотки», но при отсутствии силы или хотя бы гнева даже этот страх годился, чтобы подсказать ему правильную линию поведения. Полагаясь на него, Энгус пустил инспекторов на борт.

У них нашлось к нему немало претензий и еще больше требований. Как ни странно, первый его ответ оказался недалеким от правды.

– Мне не было дела до грузового корабля. Я взлетел следом за Ником Саккорсо.

– Да ну! Никакого дела до такой богатой добычи, которая сама просится в руки? И вы думаете, мы вам поверим, капитан Термопайл?

– А вы думаете, я спятил? Грузовик с Земли! – Изображая негодование, Энгусу не пришлось особо притворяться. – Зачем бы мне возвращаться на Станцию, обстряпав такое дельце? Чтобы нарваться на неприятности? Уж наверное, я бы снял с того корабля достаточно барахлишка, чтобы рассчитаться за ремонт «Красотки» в другом месте.

– И что же вы, в таком случае, делали?

– Я уже говорил. Гнался за Саккорсо.

– Чего ради?

Энгус осторожно взглянул на Мори, и на сей раз сказанное им было правдой, но звучало как ложь. Он поморщился и проворчал:

– Потому что Саккорсо выслеживал грузовик.

– Откуда вы это взяли?

– Дерьмо! А за каким, спрашивается, долбанным чертом он сорвался с места и улетел, наплевав на ваши запреты? И почему не вернулся?

– Хорошо. А что случилось с вами?

– Никакого грузовика я не обнаружил. А он напал на меня. Повредил сопло. После этого мне не осталось ничего другого, как попытаться дотащиться до Станции.

– А почему он на вас напал?

Энгус с трудом сдержал злобный вой.

– У него и спросите!

– Вы уверены, что это был именно он?

– Нет. Какая уж тут уверенность. Но может, у вас есть догадки насчет того, кто еще мог наброситься на меня из дерьмового «ничто» безо всякого дерьмового повода?

Инспектор пожал плечами, словно список лиц, способных на такой поступок, казался ему бесконечным.

– Так или иначе, капитан Термопайл, вы нарушили запрет. Пусть он был оглашен, когда ваш корабль уже покинул док, но вы находились в контролируемом пространстве Станции и были обязаны вернуться. Вам будет предъявлено соответствующее обвинение. Мы осуществим выемку базы данных.

– Черта с два! Сказано же вам, я гнался за Саккорсо!

– Это ничего не меняет. Вы нарушили запрет.

– Я получил приказ… – Энгус снова повернулся к Мори. – Приказ, которого не мог ослушаться, как не могли бы и вы.

Не промолвив ни слова, Мори продемонстрировала инспекторам свое удостоверение.

Участие служащей полиции – сама возможность того, что она отдала приказ Энгусу Термопайлу, – не позволяло инспекторам отмести его рассказ как не заслуживавший внимания. Они обшарили «Красотку» настолько тщательно, насколько это было возможно без знания ее тайников, и не обнаружили ничего подозрительного. Под конец они осмотрели поврежденное сопло: кажется, результаты этого осмотра были единственным, что их в известной степени удовлетворило.

– Если капитан Саккорсо вернется, мы поступим с ним точно так же, как с вами. И если найдем на его борту что-нибудь – хоть что-нибудь! – с того корабля, упечем его за решетку до конца дней. Но привлекать его к ответственности за нападение мы не станем, пока вы не докажете, что стрелял именно он… – Инспектор ехидно улыбнулся. – То есть пока не предоставите нам для проверки вашу базу данных.

– Премного благодарен, – осклабился Энгус. – Вы так добры. Как приятно иметь дело с живым воплощением закона и справедливости!

Когда он наконец отделался от них, то был слишком вымотан даже для того, чтобы почувствовать облегчение. К тому же это не решало его проблем. Разумеется, ему запретили покидать Станцию, но при нынешних обстоятельствах это являлось лишь мелким неудобством. В остальном его свобода не ограничивалась. Выпроводив инспекторов, Энгус задраил люки, погрузил в сон Мори и завалился спать сам, поскольку ни на что другое уже не имел сил.

Спустя несколько часов он проснулся, весь в поту от страха, с ощущением того, что им забыто нечто важное. Жизненно важное! Во сне Энгус понял, какую роковую ошибку он совершил, но, пробудившись, не помнил ничего, кроме ужаса. Кондиционеры поддерживали на борту «Красотки» прохладу, так что потливость скоро прошла, а вот страх остался.

Впрочем, возможно, кошмары и отвратительное самочувствие объяснялись повышенной силой тяжести на Станции, тем, что он был уже староват для постоянных переходов от перегрузок к невесомости и обратно. Раньше он не думал о себе ни как о молодом, ни как о старом, – вообще не задумывался о своем возрасте и о состоянии организма. Но сейчас эти мысли помогали ему успокоиться

Он не молод. И почувствовал себя плохо из-за повышенной силы тяжести. От этого и кошмарный сон. Вот и все.

Нет.

Он что-то забыл.

В голове прозвучали насмешливые слова Ника:

– Ты побит. Запомни это. Я тебя предупредил…

Он по-прежнему не мог понять, почему Ник оставил его в живых.

И упустил что-то важное.

Желая выяснить, что именно, Энгус мысленно вернулся к самому началу.

Разумеется, все дело в Мори. Только такое объяснение и имело смысл. Ник оставил Энгуса в живых, потому что убить его значило убить и ее. Ник мог рискнуть ею ради того, чтобы одолеть Энгуса, чтобы посчитаться с ним, но одержав победу, он не стал добивать врага, не желая повредить ей.

Можно ли было сказать, что это все прояснило?

Скорее всего, нет, но Энгуса подобное заключение удовлетворило, поскольку принесло ему некоторое облегчение. С трудом встав, он налепил на раздувшуюся губу антисептический пластырь и, стараясь не обращать внимания на отчаянно чесавшееся под грязным пропотевшим комбинезоном тело, поплелся в рубку управления.

И почти сразу же увидел на экране сигнальные всплески.

Он застыл.

Согласно заданной программе, таким сигналом компьютер должен был информировать его о любой попытке Мори подать со своей консоли не ту команду.

В первое мгновение – правда, и продолжалось это всего лишь мгновение, – его даже не интересовало, что именно не так. Он был ошарашен самой невозможностью случившегося. Сделать что бы то ни было у Мори не имелось ни единого шанса. Энгус не спускал с нес глаз. Когда она отключала аппаратуру, никаких всплесков не наблюдалось. Точно? Он напряг намять. Точно, ничего такого не было. А сразу после этого он погрузил ее в сон. Так когда же, черт возьми, она могла?…