Гробница императора - Стив Берри

– Мне не нравится этот план. Посмотри, что происходит в прошлый раз, когда я тебя слушаться.

– Скорее всего, Пау сейчас упивается тем, какой он ловкий, – сказала Кассиопея. – Один из зевак, наблюдавших за спектаклем с улицы, наверняка работал на него. Так что Пау известно, что я осталась в живых.

Малоун мысленно договорил за нее то, что она не сказала вслух.

«А человек Пау – нет».

– Я хочу знать все об этом Пау Вене, – обратился к Стефани Коттон. – Прежде чем мы тронемся в путь. Сможешь вкратце рассказать нам его биографию?

Та кивнула.

Малоун повернулся к Ивану:

– Мы выясним все, что нужно знать.

Грузный русский кивнул:

– Хорошо. Попробуйте.

– Мне нужно уходить, – сказал Виктор.

Малоун развел руками:

– Проследи за тем, чтобы тебе не отшибло дверью задницу.

Кассиопея перегородила Виктору дорогу.

– Только после того, как ты скажешь, где сын Соколова. Ты говорил, что знаешь.

– Я солгал, для того чтобы ты захватила меня с собой.

– Где мальчик? – В ее голосе прозвучала неприкрытая мольба.

Но Виктор оставался непоколебим.

– Я, честное слово, не знаю. – Он повернулся к Ивану. – Тан ждет сообщений от меня. Конечно, его люди убиты, а светильника у меня нет. Он не очень-то обрадуется.

– Возвращаешься к нему, – усмехнулся Иван. – Делаешь то, что у тебя получается лучше всего.

– Врешь, – не удержался Малоун.

– С Таном я справлюсь, – сказал Виктор. – Но есть кое-что еще, что вы должны знать.

Малоун приготовился слушать.

– Тан приказал взять штурмом особняк Пау Веня. Возможно, старика больше нет в живых.

– И ты только сейчас счел нужным упомянуть об этом? – гневно спросил Коттон.

– Знаешь, Малоун, я пообщался с тобой всего несколько минут, но с меня уже достаточно.

– Никто тебя не удерживает.

– С этим вы сможете разобраться как-нибудь потом, – вмешалась Стефани. – А сейчас меня больше беспокоит этот Пау Вень. Коттон, вы с Кассиопеей отправляйтесь к нему и посмотрите, что к чему. Я раздобуду то, что ты просил, и мы с Иваном будем ждать от вас известий. Виктор, отправляйся делать то, что тебе сказали.

– Кто умирает и оставляет тебя главной? – недовольно пробурчал Иван.

– У нас нет времени на споры.

Малоун увидел, что Иван уступил.

Виктор ушел, торопливо пробираясь между беспорядочно поставленными машинами.

– Мог бы обойтись с ним полегче, – попрекнула Коттона Кассиопея. – Он сейчас в очень затруднительном положении.

Малоуну не было до этого никакого дела.

– Мою жизнь он не спасал. Дважды.

Глава 36

Ланьчжоу, Китай

07.20

Карл Тан не любил Ланьчжоу почти так же, как не любил Чунцин. Город разместился на берегах реки Хуанхэ, втиснутый в узкую долину, зажатую крутыми горами. Пригороды были усеяны сотнями кирпичных заводиков с дымящимися трубами. Все постройки были того же оттенка, что и глина вокруг. Когда-то Ланьчжоу служил воротами в Китай, последним местом, где можно было поменять лошадей и запастись продовольствием перед долгой дорогой на запад, через суровую пустыню. Теперь это был административный центр провинции Ганьсу – небоскребы, торговые центры и сплетение железнодорожных путей, стимулирующих торговлю. Ни одного деревца, но обилие труб, вышек и проводов высоковольтных линий. В целом впечатление бледное и унылое.

Тан вышел из машины, которая доставила его из аэропорта. Ему уже доложили, что Лев Соколов взят под стражу. Люди Тана вошли в дом, где укрывался беглец.

Проехав мимо неработающего фонтана, засыпанного грязью и дохлыми крысами, Тан оказался перед многоквартирным жилым домом. Восходящее солнце растопило дымку над головой, открывая небо, выкрашенное в цвет золы. Запах свежего цемента примешивался к дымным выхлопам машин. Во все стороны расходился лабиринт улиц и переулков, рассекающих кварталы убогих строений. Министра захлестнуло безумное столпотворение торговцев с тележками, велосипедистов и крестьян, продающих свою продукцию. Лица преимущественно азиатские и тибетские. Одежда была всевозможных оттенков серого; единственные яркие краски можно было увидеть только в витринах некоторых магазинов. Тан переоделся, сменив сшитый на заказ костюм на свободные брюки, рубашку навыпуск, кроссовки и кепи.

Он остановился перед зданием с гранитным фасадом. На верхние этажи вела деревянная лестница. Как ему сообщили, здесь жили в основном руководители среднего звена из расположенного поблизости нефтеперерабатывающего завода. Тан поднялся по тускло освещенной лестнице, пахнущей плесенью, с площадками, заставленными коробками, корзинами и несчетными велосипедами. На третьем этаже перед обшарпанной деревянной дверью дежурил человек.

– За нами следили, – доложил он.

Остановившись перед дверью, Тан ждал продолжения.

– Они работали на министра Линя.

– Сколько их было?

– Пятеро. Мы с ними разобрались.

– Без лишнего шума?

Подручный кивнул.

Тан выразил свою благодарность улыбкой и легким кивком. Утечка из его окружения оказалась более серьезной, чем он предполагал. Линь Йон прислал своих людей прямо сюда. Такое положение дел необходимо исправить.

Но сначала…

Тан шагнул внутрь.

Обстановка единственной комнаты состояла из нескольких стульев и низкого столика. Маленькая кухонька, приютившаяся вдоль одной стены, была завалена грязной посудой, упаковками от продуктов и протухшей едой. На старом продавленном диване сидел Лев Соколов, связанный по рукам и ногам, с полосой черной изоленты, залепившей рот. Рубашка русского насквозь промокла от пота. Увидев Тана, он широко раскрыл глаза.

Кивнув, Тан подтвердил:

– Ты не зря меня боишься. По твоей милости мне пришлось столкнуться с большими неприятностями.

Он говорил по-китайски, зная, что Соколов понимает каждое его слово. Он снял кепи. Двое его подручных стояли по краям дивана. Тан подал им знак подождать за дверью, и они вышли.

Тан обвел взглядом стены, выкрашенные бежевой краской, тусклую лампочку под потолком, которой с трудом удавалось рассеивать полумрак. Стены были покрыты зеленой плесенью.

– Неважное укрытие. К несчастью для тебя, мы сразу же предположили, что ты не покидал Ланьчжоу, поэтому все усилия сосредоточили именно здесь.

Соколов не отрывал от него глаз, светящихся страхом.

Из окна размером не больше газетного листа доносилась какофония дробилок, мощных дрелей и пневматических домкратов.

Соколов был высокий, широкоплечий, с тонкой талией и узкими бедрами. Короткий прямой нос с небольшой горбинкой выступал над изолентой, залепившей рот; копна черных волос, длинных и неухоженных, ниспадала на уши. Щеки и подбородок покрывала пыль недельной щетины. Тан знал, что этот иностранец был блестящим знатоком своего дела. Возможно, одним из ведущих в мире специалистов в области геологии нефти. Вдвоем с Цзинь Чжао они вполне могли доказать теорию, которая навсегда изменила бы планету.

– Ты у меня в руках, – продолжал Тан. – И твой сын тоже у меня в руках. Я предложил тебе способ вернуть мальчика, но ты предпочел другой путь. Знай, что Кассиопея Витт потерпела неудачу. Скорее всего, к настоящему времени ее уже нет в живых. Ей не удалось получить светильник. Больше того, нефть сгорела.

Глаза Соколова наполнились ужасом.

– Совершенно верно, – подтвердил Тан. – Какой от тебя теперь толк? И от твоего сына? Что с ним станется? По-моему, самым подходящим будет воссоединить ребенка с матерью. Так у него, по крайней мере, будет один родитель.

Соколов затряс головой, пытаясь защититься от страшной реальности.

– Совершенно верно, товарищ Соколов. Вы умрете. Как умер Цзинь Чжао.

Судорожные движения головой прекратились, глаза зажглись вопросом.

– Ему было отказано в помиловании. Приговор был приведен в исполнение вчера.

Соколов в ужасе смотрел на него. Его охватила дрожь.

Тан напомнил себе, что Соколов нужен ему живым, однако ему также требовалось вселить в этого человека страх. Несколько месяцев назад он распорядился составить подробное досье на Соколова. Именно так он узнал о том, что русский души не чает в своем сыне. Это было редкостью. Тан знавал многих мужчин, которым было наплевать на своих детей. Для них гораздо важнее были деньги, продвижение по службе и даже любовницы. Но Соколов был другим. Что в каком-то смысле заслуживало восхищения. Хотя Тану было неведомо сочувствие.

У него в памяти всплыло кое-что еще, почерпнутое из досье.

Мелочь, ставшая важной только вчера ночью.

Шагнув к двери, Тан распахнул ее и знаком приказал одному из своих людей приблизиться.

– В машине внизу остались кое-какие вещи, – вполголоса произнес он. – Заберите их. После чего… – Тан помолчал. – Раздобудьте несколько крыс.

Малоун вел машину, Кассиопея молча сидела рядом. У него по-прежнему ныло ободранное бедро, однако ранение гордости оказалось гораздо более болезненным. Ему нельзя было выходить из себя, общаясь с Виктором Томасом. Но у Коттона не было ни времени, ни терпения, чтобы отвлекаться на посторонние мелочи, а за этим человеком нужен был постоянный присмотр. Однако не исключено, что гораздо больше его беспокоило то, с каким пылом защищала Виктора Кассиопея.