Аукцион Грёз - Наталья Нестерова

   - Буран. Буран идет, Криса-си. - Шиха как-то мелко завибрировал весь, целиком, включая усы и обе пары челюстей. - Странный буран. Детки сых не спят, пласют. Зены сых не работают, деток касают. Сыхи насли фрахт, законсят работу - и сразу-сразу-сразу улетят. Нам достатосно.

   - Ладно, шиха. Я тоже закончу дела, и сразу-сразу улечу.

   - Молодеса, Криса-си!

   Потрепав шиху по клочковатому тулупу, я полез в палатку. Странное чувство - как будто дом родной. Ледоруб... мой снегоход около входа, его изрядно припорошило... палатка остыла, ну да ладно - повернул рычажок, и тепло будет...

   В тамбуре на полу валялись три золотых предмета - кольцо с прекрасным камнем, маленькая плоская табакерка и флакон для благовоний, помятый и оплавленный. А, понятно, третьи находки тех, чья очередь попользоваться моей удачей подошла только сейчас...

   Нет, правда, родная хибара.

   Умение быстро и плотно вживаться в любую среду было моей и сильной, и слабой стороной одновременно. Я иногда слишком вживался. Чересчур. Вот и сейчас взбрело в голову выйти на полчасика, подолбить лед. Даже стало интересно, что я найду. Камею? Диадему? Обрывок цепочки?..

   Впрочем, не до шалостей. Ох, не до них...

   Я порылся в своем рюкзаке и достал настоящий рабочий сьют, производства Триады.

   Небольшой тугой сверток в магнитной упаковке разворачивался в нечто вроде тонкой темно-серой кожи. Кожа эта была очень тонкая, внутри шершавая и бархатистая, снаружи искристо-глянцевая. Сьют имел функции невидимки, просто в силу оптики материала. По идее, я должен был смотреться в нем как капля мигрирующей ртути, с пропадающими, стирающимися время от времени очертаниями.

   Жесткая основа сьюта - темный неширокий ремешок. Ремешок должен был идеально соответствовать моей антропометрии, что, собственно, и подогнали в лаборатории. Человек с большим, чем мой, обхватом талии или другого роста не мог воспользоваться моим персональным сьютом.

   Я разделся догола и сразу покрылся - вдобавок к прожилкам сосудов - еще и синими пупырышками. Краса и гордость сердцеедов Галактики. Одно сердце на завтрак, три на обед.

   Главное - натянуть тугие носки и перчатки сьюта, далее дело пойдет намного легче.

   Как только сьют обтянул тело, стало тепло.

   Тут надо было психологически сосредоточиться: настроить себя на это тепло. Потому что сознание человека отказывалось немедленно воспринимать защиту толщиной с шелковую ткань как серьезный барьер для холода.

   Мягкие сапоги от сьют-комплекта. С чмокающими звуками они срослись с комбинезоном. Сколько в этих сапожках было дополнительных устройств... Триада есть Триада!

   Я натянул капюшон на макушку и подбородок, на щеки, нос, а затем надел тонкие изящные очки, которые намертво присосались к краям капюшона. Вот и все. Ресурс сьюта - на месяц; практически идеально сохраняются собственные тепло и влага. Очки защищают глаза - хотя я очки и не любил, но надел, так как отковыривать льдинки с ресниц не хотелось. Кроме того, как и в сапогах, встроенных функций в них было более чем достаточно.

   Осталось всего ничего: оружие и коммуникационные устройства на талию, и - вызвать Мариту.

   Длинного личного разговора, который я намеревался повести, не вышло.

   - Марита, сейчас стемнеет. Подай, пожалуйста, жука.

   - Крис!

   - Марита, я виделся с Джеком. Я более-менее в курсе. Но времени мало. Через полчаса жду транспорт.

   - Крис!!

   Я отключил связь, малость прибрался в палатке - так, на всякий случай; мало ли кто забредет в мое отсутствие... подвигался, побродил из угла в угол. И через означенное время, привыкнув к сьюту, тихо-тихо вышел наружу.

   Глайдер, как пушинка, опускался между нетронутой стенкой из льда, нашпигованной сокровищами, и моей палаткой.

   В палатке Джека и в палатке шихи горели слабенькие огоньки.

   Тьма сгущалась, и одновременно повышалась видимость атмосферы. По Ленте мимо никто не шмыгал. Впрочем, я вполне мог совершить чистый старт так, чтобы никто особенно и не заметил.

   Миниглайдер...

   Пилот один, почти лежит в пространстве машины, а крылышки намного шире, чем у традиционных глайдеров на антигравитационной тяге. Эта машинка мне очень нравилась, но будучи легче и намного привередливее, чем обычные, требовала полной концентрации в управлении.

   По сути, в этой модели воздушного транспорта я и превращался жука, мощного, быстрого и хорошо защищенного. Развивая колоссальные скорости, он был изумительно маневренным; но и на невысоких скоростях мог совершать чудеса пилотирования.

   Жук поднялся вертикально, медленно, неслышно; и только с высоты метров тридцати словно прыгнул вперед, как пришпоренный конь. К подвижности жука тоже требовалось адаптироваться, как и к сьюту. Техника такого класса с одной стороны, была нереально проста в применении и использовании, а с другой - требовала определенных навыков, иначе мы с жуком уже обтекали бы по ближайшей глыбе льда в виде неаппетитной каши. Защиты от дураков и автопилота тут не было - имелось в виду, что дураки, не умеющие водить жуков, в них не полезут. Ну, или полезут первый и последний раз в жизни.

   На Авроре жуков не любили; на этой планете подавай все самое основательное, могучее и практичное. Разведывательный сверхлегкий однопилотник для атмосферных планет - своего рода экзотика. Но на мое счастье, жуками увлекся один из старших офицеров, и я напросился к нему на спецкурс. Убил на тренажере больше пятисот часов, был допущен к полетам, и с тех пор с жуками не расставался нигде и никогда.

   Подо мной сперва размоталась кривоватая спираль Ленты, затем широким кругом я облетел все карьеры, стянутые, словно светящимися ниточками, к фактории, пестрящей разноцветными огоньками.

   Я поднялся повыше, подивился температуре за бортом и, чтобы не обледенеть, стрелой помчался к цели. Дух захватывало от ощущения скорости, которая в миниглайдерах воспринималась намного острее, чем в обычных.

   Ночная Греза точно так же будоражила бы воображение поэта, как и Греза днем. В какой-то момент я заметил характерное серебрение, которое ночью было даже более привлекательным, и, мстительно стиснув зубы, пронзил предвестник слота насквозь. Получите!

   Полет удался; звезды словно обступали мой легкомысленный летательный аппарат. Я чувствовал себя могучим, стремительным королем здешней атмосферы...

   Пока меня не накрыла впечатляющая тень.

   Прямо над жуком, который тут же показался мне крошечным и беззащитным, летело что-то громадное. Сквозь звукоизоляцию машины я ощутил нечто вроде писка, вибрацию атмосферы; это было очень характерное ощущение, крайне неприятное для физиологии человека. Нам продемонстрировали и предложили его запомнить на спецкурсе; так вибрировали крылья богомола.

   Я посмотрел вверх, насколько мне позволяли ложемент и лобовое стекло. Потом включил обзор верхней камеры.

   Да, это был богомол. Гигантская тварюга, высокоразумная, совершенно кошмарная на вид, с размахом крыльев порядка шести метров.

   Богомол шел выше меня метров на семь-восемь, чуть левее. Не приближался и не удалялся.

   Я не слишком обрадовался эскорту, но и не испугался.

   Богомолы никогда не тронули ни единого человека, они были так добры и мудры, невзирая на их жуткий вид, что даже детки наших миров их не боялись. Сами себя они называли не иначе, как пастыри человечества. Их цивилизация была самой древней в обитаемом космосе.

   Осталось их очень мало; и они редко выбирались со своей планеты в сердце Чертовой Туманности. В каждый контакт непременно сообщали, что путешествуют с миром, ибо ощущают свою ответственность за неразумных хомо. Некоторые народы так называли их пастырями, иные - проповедниками. Куда бы ни попал богомол, если он был снабжен специальным приспособлением, позволяющим использовать речь - он говорил. В основном о том, сколь осторожными следует быть людям, чтобы не последовать за древними, исчезнувшими цивилизациями. О мире и взаимопонимании, о прощении, принятии.

   И "Ирбис", и летяги отслеживали контакты с богомолами. И меня не предупреждали, что тут будет один из представителей этого народа.

   Мы неслись двумя стремительными тенями, разрезая ледяной воздух, распарывая вуаль полупрозрачной серебристо-сиреневой дымки. Наверное, это было до жути красиво.

   Впрочем, мне вскоре надоело лететь с сопровождением. Общаться с богомолом не было никакой возможности; я резко вильнул вбок и дал ускорение. Ни один живой организм в атмосфере с миниглайдером по скорости не сравнится, даже такой совершенный, как богомол; беззвучный и еле видный, неразличимый для большинства радаров, я оставил богомола далеко позади. Затем несколько раз сменил курс, и, убедившись, что разумное насекомоподобное за мной не следует, ускорился еще раз и быстро добрался до "Левиафана".