Александр II - Анри Труайя

Обладая независимым характером, Александра Долгорукая открыто демонстрировала приверженность либеральным идеям и приветствовала первые реформы Александра. Ей дали прозвище «Главная Мадемуазель». И все же почтение и дочерняя нежность, испытываемые ею к императрице, не позволили ей поддаться искушению. Предательству в отношении своей благодетельницы она предпочла принесение себя в жертву, выйдя замуж за пожилого генерала Альбединского. Этой крайней мерой она умертвила свою плоть, но облегчила свою совесть. Удалившись от двора, она продолжала поддерживать связь с царицей. Любовные терзания Александра были вполне искренними. Он пишет молодой женщине: «Я чувствую, что становлюсь все более и более чужим для вас, и не осмеливаюсь говорить с вами о том, что вам уже неинтересно. Должно быть, вы довольны этим результатом… Эта душевная рана еще долго не зарубцуется, а мое сердце, которое вы некогда читали, словно книгу, продолжает страдать…» (Письмо от 16 августа 1865 года. Константин де Грюнвальд.)

Однако это сердце страдало недолго. Судьбе было угодно, чтобы новая избранница принадлежала к отдаленной ветви все того же рода Долгоруких. (Некоторые вместо «Долгорукий» пишут «Долгоруков».) Ее звали Екатерина. Для близких она была Катиш или Катя. Ее отец князь Михаил, любивший роскошь и красивую жизнь, промотал все свое состояние. Не выдержав бремени обрушившихся на него проблем, вскоре после этого он умер. Учитывая прежние заслуги покойного аристократа, Александр распорядился принять под государственную опеку его поместье Волынье и взял на себя заботу о воспитании его шестерых детей – четверых мальчиков и двух девочек. Он еще раньше виделся с Катей в ее фамильной усадьбе Тепловке, когда та была еще ребенком, во время проводившихся в ее окрестностях военных маневров. Потом он встретил ее в Смольном институте, где она содержалась за государственный счет. Этот институт был основан Екатериной II для девушек из дворянских семей по образцу заведения Сен-Сир мадам де Ментенон. С момента своего основания он пользовался поддержкой со стороны российских монархов. Император и императрица интересовались успехами учениц, время от времени навещали их и даже пили вместе с ними чай. Александр не замедлил приметить среди этих девушек в униформе грациозную Екатерину Долгорукую с искрившимися озорством глазами.

В семнадцатилетнем возрасте Екатерина окончила институт и поселилась у своего старшего брата князя Михаила, незадолго до этого женившегося на очаровательной неаполитанке маркизе Луизе Вулкано Черчемаджоре. Однажды весенним днем, прогуливаясь по Летнему саду со своей горничной, она встретила императора, шагавшего по аллее в сопровождении адъютанта. Он узнал бывшую воспитанницу Смольного, подошел к ней и, ничуть не смущаясь присутствием глазевших на них прохожих, завел с ней разговор. Растерявшись, она не знала, что ответить на комплименты этого зрелого мужчины, годившегося ей в отцы. Гордая и вместе с этим напуганная вниманием Его Величества, она была готова провалиться сквозь землю. Тем временем Александр пожирал ее глазами. У нее были тонкие черты лица, кожа цвета слоновой кости, шелковистые русые косы, миндалевидные глаза и обольстительная улыбка. Яркая красота сочеталась в ней с трогательной наивностью. Какой контраст с иссохшей женой, изнуренной болезнью и чрезмерным увлечением религией! Он настаивал на том, что должен увидеться с ней вновь, и она не могла ему отказать. Они часто встречались во время прогулок либо в Летнем саду, либо в парке на Елагином острове, а с начала июля – в рощах Петергофа. С каждым разом все более настойчивый, Александр в конце концов признался ей в любви. Он умолял ее отдаться ему, она отчаянно сопротивлялась.

В апреле 1866 года, узнав о покушении на него Каракозова, она осознала, кто он для нее: не просто император России, но добрый, порядочный и несчастный человек, который, несмотря на все заботы и опасности, нуждается в ней. Несколько месяцев спустя, 13 июля 1866 года, он увлек ее в дальний конец Петергофского парка, в заросшую зеленью беседку с колоннадой, бельведер Бэбигон, откуда открывался вид на Финский залив. Там она отдалась ему, сама не зная, из жалости или из любви. Во всяком случае, их первая близость стала для нее ослепительным откровением. В объятиях императора она познала женское счастье. В ней очень быстро проснулась чувственность, и она без ложного стыда страстно откликалась на все желания своего возлюбленного. В упоении своего торжества, покрывая ее поцелуями, он воскликнул: «Сегодня, увы! я не свободен, но при первой же возможности я женюсь на тебе, потому что отныне и навсегда считаю тебя своей супругой перед Богом. До завтра. Благословляю тебя!» (Морис Палеолог: Трагический роман императора Александра II.)

С этого дня они регулярно встречались в той же самой беседке. Александр узнал свою любовницу ближе. Возможно, она не блистала умом и образованностью, зато имела бархатистую кожу и свежее дыхание и от природы владела искусством ласки. Кроме того, она была искренне привязана к нему. Он убедил себя в том, что их союз угоден Богу. Ни единого мгновения не укорял он себя в грехе прелюбодеяния. Каждый вечер он посылает Екатерине письма, в которых слышится голос отнюдь не стареющего монарха, но пылкого юноши. 12 августа, после одного из этих счастливых свиданий, он пишет ей: «Не забывай, что вся моя жизнь заключена в тебе, ангел души моей, и что единственная цель этой жизни – видеть тебя счастливой, как только можно быть счастливым в этом мире. Мне кажется, я доказал тебе за все это время после 13 июля, что если я люблю по-настоящему, то не могу любить эгоистично… Ты поймешь, что я живу одной лишь надеждой вновь увидеть тебя в ближайший четверг в нашем милом гнездышке».

Ему было сорок восемь, ей – девятнадцать. Такая разница в возрасте его отнюдь не тревожила, скорее возбуждала. Осенью, когда двор вернулся в столицу, отношения Екатерины и Александра упорядочились. Три-четыре раза в неделю она скрытно приезжала в Зимний дворец и через дверь, от которой у нее имелся ключ, проникала в комнату на первом этаже, откуда потайная лестница вела в императорские апартаменты на втором этаже, где в свое время жил Николай I.

Очень скоро весь двор был в курсе малейших подробностей этой связи. В салонах о ней говорили не прямо, а намеками, ибо царская персона была священна. Одни жалели невинную девушку, ставшую добычей похотливого властителя. Другие называли ее интриганкой или обвиняли невестку-итальянку, жену старшего брата Михаила, якобы из корыстных соображений подтолкнувшую ее в объятия императора. Эти слухи беспокоили маркизу Вулкано Черчемаджоре. Она опасалась как за свою собственную репутацию, так и за будущее Екатерины. Во избежание скандала она отправила молодую женщину в Неаполь, к своей семье.