Зимние Дацзыбао - Евгений Янович Сатановский

– не коронавирус… Так себе, эпидемия как эпидемия. Не такая уж страшная, по историческим масштабам. Хотя противно, конечно…

* * *

Поговорим о мафии. Не об итальянской, американской, китайской и японской. Не о нашей, из тех, кто торгует наркотиками и палёным алкоголем, женщинами и заводами, захваченными в 90-х или 2000-х. Да хоть и в 2010-х. Не о сделавших деньги на нефти и газе, приватизации и переделе собственности, торговле землёй, технологиями и оружием – на экспорт речь. Они пускай отдохнут. Оно, конечно, очен-но интересно, но на то специалисты есть. Иногда настоящие, иногда фуфельные. Которые в прессе публикуются и в основном из интернета свои «знания» черпают.

Особо продвинутые зарубежные «доны» и наши авторитеты перестроечной и последующих эпох, привыкшие к компании министров, премьеров и генералов, не говоря уже о главных редакторах, кое-кому кое-что рассказывали: хороший понт дороже денег, но быстро вошли в состав истеблишмента и рассказывать перестали. Кого из них перестреляли, кого до сих пор достреливают. Кто перешёл в почтенную категорию жителей Запада с набором иностранных гражданств, которому резиденты иных разведок позавидуют. Заводы свои завели, флотилии рыболовные, медиаимперии, нефтяные корпорации… Не надо им слишком много о прошлом говорить. Неприятности образоваться могут.

Так что о них мы говорить не будем, а будем вспоминать о мафии другой: театральной. Она в 70-80-е была, как минимум в Москве, активна и организованна на удивление. Включала тысячи людей, в том числе персонажей ярчайших, которые любому рассказу Гиляровского или Бабеля сделали бы честь. И там, помимо спекулянтов, много кто был. Хотя бы студенты – наиболее многочисленный и бескорыстный отряд этой бранжи, из которых кое-кто вошёл в список русского и мирового Forbes, и не на последние строчки. Те времена многие из них с удовольствием вспоминают до сих пор, встречаясь с одногруппниками, которым их статус миллионеров и миллиардеров до лампочки.

Молодость – она и есть молодость. Чего ж её не вспомнить? Общежитие и военная кафедра, любимые преподаватели и придурки, которые портили жизнь, оперотряды и дружина – тема особая, и рассказывать про неё надо особо. Активисты – партийные и комсомольские, часть которых была и осталась нормальными людьми, а часть были такие сволочи… Ну и, понятно, стройотряды, особенно зарубежные, единственный, как тогда казалось, шанс посмотреть, как люди за кордоном живут. Практики на заводах и обязательные драки с местными на этих практиках. Студенческие лагеря и приключения, связанные с ними, – иногда со смертельным концом. Первые влюблённости и первые браки, уцелевшие кое у кого до настоящей поры…

Кто помнит – помнит. Кто забыл – много потерял. Ну напомним, по крайней мере тем, кто знает, что такое лом на театральной распродаже. Когда за полчаса, с вечера, пиная в коридоре общаги двери, поднимают первые полсотни человек, и они на последнем поезде метро едут к очередному театру, в котором утром откроется касса. Это «головка». Она очередь занимает, и ей достаются билеты на лучшие спектакли, если удержит. Потом к ним, пешком, по ночным улицам, часам к пяти утра, добегают ещё две-три сотни ребят, выстраиваясь у двери кассы в плотно сбитое каре. Его потом ограждают барьерами, которые у театров стоят, и ждут утра, когда лом закончится, а касса ещё не откроется.

У хорошо подготовленной фирмы, как эти неформальные объединения назывались, всегда был контакт с театральной администрацией. Заводили его по-разному, могли мясо хорошее из неизвестных никому источников, для шашлыков, в обмен на билеты достать. Они за порядок отвечали, чтоб в театре, в ходе распродажи билетов, никто ничего не повредил. Театральное начальство за свои стёкла было спокойно, милиция никаких сюрпризов не ждала, и сама их не устраивала. Все довольны, самодеятельности и драк нет, имущество театра под контролем, на распродаже порядок, как в армии. Да и там не всегда такой. Стимулы великая вещь, а пара билетов: папе с мамой отдать, когда приедут в Москву, навестить, или девочку свою сводить – это стимул. Продают по две пары в руки. Сдают их потом, и не для перепродажи. За этим поймают – вышибут из команды с волчьим билетом.

Студенты спекулянтов недолюбливали. Те их – тем более. Это были люди взрослые, в числе которых было много инвалидов. Организованные в особую команду, сильны, как быки, и отморожены на всю голову. Могли в бой пойти, особенно когда билеты ценные. Помнится, на «Бони Эм» и на Пугачёву только они первые триста мест в «Россию» и взяли. Все первые ряды. Когда здоровенный бугай, которому ноги трамваем по пьянке отрезало, упираясь в асфальт костылями, над собой бетонную мусорную урну поднимает, чтобы её бросить, с ним не договоришься. Калечить его – не тот коленкор. Дать покалечить себя – тем более. Народ после той распродажи умирал со смеху, представляя, как выходит Алла Борисовна, а перед ней костыли, костыли, костыли… Чего, естественно, не было, поскольку эти, что взяли, то перепродали. Не для себя покупали.

Возглавляла их пожилая вреднющая крикливая тётка, которую студенты между собой звали «дама с собачкой». Поскольку, отправляя на дело свою хромую банду, она заодно выгуливала брехливую пожилую болонку, такую же противную, как она сама. Богата была на редкость, и вот это была настоящая мафия. Без дураков. Такая же, как были у глухонемых и цыган. Там и убийства бывали, и криминал всевозможнейший. От торговли невесть каким товаром в электричках до наркотиков и крышевания валютчиков и фарцовщиков в гостиницах для иностранцев. Те ещё были ребята… Но среди них билетами, по счастью, промышляли только инвалиды, иначе студентам мало бы что доставалось.

В зависимости от ценности спектакля, на который удавалось взять билеты, и того, кто играл, было установлено ранжирование в «крестах». Далее, в прямой пропорции от личного участия, которое оценивали в тех же единицах, выдавали на руки билеты. Можно было заказать их на то, что хотелось посмотреть, под конкретную дату (тот же приезд родителей из провинции), накопить выходы на распродажи и получить заказанное, вне зависимости от того, сам участвовал в конкретном ломе, или в другие театры стоял. Был неприкосновенный запас для особо важных случаев. Из общежития кого-нибудь из заслуженных бойцов исключали за частое оставление на вахте у девочек в общаге студенческого, или отчислить собирались. Преподаватели тоже люди и в театр ходят. Деканы ходят. И даже в ректорате театры любят…

К шести утра народ цеплял друг друга под локти, образуя стенку. С внешней стороны в полной боевой готовности находился оперотряд. Настоящий, с корочками – без дураков. Его время наставало после