Под тёплым небом - Лев Кузьмин

И нас проводили с трактором. Но и тут я всех в пути подробностей не помню. Я всё время, мотаясь с боку на бок в кабине, то клевал носом, то засыпал напрочь.

Да дело ведь совсем и не в тех, пропущенных ночью, подробностях. Про них, если надо, я мог бы спросить отца; а спросил я его совсем о другом.

Когда я очнулся, когда увидел, что уже рассвело, что впереди нет ни лохматых сосен, ни гремящего трактора, а бегут нам весело навстречу окраинные городские домишки, трамвайные столбы да заводские ограды, то я удивился и сказал:

— Папка, а папка! А зачем ты меня всё-таки в рейс-то брал в этот?

А он как бы тоже очнулся.

Он, не упуская руля, провёл всею правою ладонью по совсем осунувшемуся лицу, резко мотнул головой, как бы усталость отгоняя, и сам повторил: «Зачем в рейс?» — и пожал плечами.

Пожал, да и говорит:

— Чего теперь, Паша, о том толковать? Теперь, я думаю, ты сам всё понял…

И тут этак хитренько покосился:

— Ну, разве что какая полоса опять тебя в чём-то подведёт…

Тогда я сам взглянул на отца хитренько:

— Не подведёт! Полоса — это когда сидишь, ничего не делаешь. А если делать, то полосе откуда взяться?

— Неоткуда! — совсем лукаво подтвердил отец.

Подтвердил, добавил:

— Приедем домой, отдохнём — передай привет Эде. И скажи: если пожелает, то возьму в новый рейс вас вместе, двоих.

— Пожелает! — так и взвился мой голос. — Конечно пожелает! Ведь я ему всё расскажу про тех надёжных друзей-товарищей, про водителей «Урал-Уралушек», и про нашу с тобой поездку — про тебя, папка!

Ключик-замочек

1

За тёмными от ночной росы палатками зафукали тормозами тяжёлые автомашины.

Из передней выпрыгнул прораб Веня Капитонов.

Он, в сером тумане большой, запрокинул голову, хлёстко свистнул. Сонный люд в палатках очнулся, загомонил. Через минуту-две высокие борта машин упали, началась торопливая разгрузка.

А потом, когда в степи рассвело, когда плеснуло розовым солнце, все здешние рабочие и приезжие шофёры сидели, завтракали под сквозным, на крепких столбах навесом.

Рабочие с гостями дружно хлебали стынущий на ветру суп. Лишь Веня, распахнув свой неуклюжий брезентовый плащ, то и дело поправляя на круглом лице очки, всё ещё ходил и ходил возле жёлтых смоляных штабелей, всё заглядывал в истрёпанную записную книжечку.

И вот довольный, что ничего в долгом пути не сломано, не потеряно — каждая доска тут, — книжечку захлопнул.

Стряпуха Юля Петушкова схватила чистую миску, кинулась к струящей голубой дым плите. Сынишка Юли, семилетний Николка, выудил из посудного ящика запасные ложку, вилку, быстро положил на стол, на всегдашнее Венино место. Но Веня Николку и Юлю остановил:

— Намажьте бутерброд — и точка! Я опять в путь, я опять с машинами на станцию…

И, видя, что он желает сказать что-то ещё, причём очень важное, все, кто сидел за столом, хлебать перестали.

Да Веня не сказал ни слова. Веня вынул из плаща, из кармана, довольно солидный гвоздь.

И вдруг подшагнул к торчащему рядом со столешницей высокому столбу навеса, и вдруг вдавил одним лишь большим пальцем этот гвоздь чуть не по самую шляпку в столб, в сухую, крепкую древесину.

Приезжие шофёры ахнули. Ойкнул во весь голос Николка. Только рабочие-строители удивились не слишком. Им про Венину могучесть было уже известно. Они её видели на сегодняшней ночной разгрузке, когда Веня всем помогал, и теперь все ждали: что будет дальше?

А дальше Веня вытянул из кармана брякнувшую связку: новенький врезной замок и длинный к нему, с фигурною бородкою ключ.

Связку накинул на гвоздь:

— Вот ключик-замочек от четвёртой квартиры… Что будем делать с ней?

И все очнулись, все зашумели:

— С какой «четвёртой»? У нас первой ни у кого нет!

Веня объяснил:

— Я сегодня привёз всё что нужно для сборки двух домиков. Они одинаковые. В каждом — по паре квартир. А дважды два, ясно даже Николке, четыре. В трёх — по вашей же общей просьбе — мы срочно должны открыть амбулаторию, свою пекарню и хоть какую-то, но непременно баньку. С прорабской конторой я и в палатке погожу. Всё равно больше на ногах да в разъездах… И вот по этой арифметике выходит: четвёртую квартиру можно отдать уже и под жильё. Но кому? Знаю, вы тут без меня думать, гадать начнёте, так давайте решим сразу.

И Веня связку на гвозде, словно колокольчик, покачнул, всех оглядел; и тут улыбнулся молодой бригадир Иван Петушков, отец маленького Николки:

— Я не заспорю, если отдашь ключик-замочек мне…

Иван шутливо привскочил, протянул, шутя, руку. Его товарищи подхватили весело:

— А что, прораб? Отдай — и точка! Петушков — трудяга. Он, кроме того, сюда с семьёй приехал. Вот видишь, у нас всё решено…

— Зато у нас ничего не решено! — вдруг раздалось оттуда, где сидел со своими помощниками другой строительный бригадир — Дюкин.

Рассерженный Дюкин при этом даже не ворохнулся. Вскакивать, суетиться Дюкину не подходило ни по его возрасту, ни по его характеру. Он лишь опустил под стол, под ноги, баранью косточку, которую сцапал там его питомец — пёсик Люсик, а сам Дюкин опять исподлобья оглядел весёлых петушковцев:

— Решить должна только работа и лишь работа… Чья бригада соберёт один домик раньше, вот той бригаде и ключ.

Дюкин хотел добавить что-то ещё — вероятно, уже в личный адрес Петушкова; тот тоже изготовился на быстрый ответ, да Веня поднял широченную ладонь:

— Стоп! Верно. Ключик-замочек преподнесу лучшему из лучших, когда возвращусь. А пока приз пускай висит для поднятия, так сказать, вашего духа.

— Дух у нас всегда высокий! — засмеялся было Петушков по-прежнему, да Дюкин обрезал:

— Не говори «гоп»…

И помощники Дюкина так согласно, так дружно набычились, что сразу стало понятно: как ни храбрись Петушков, а за одно лишь здорово живёшь ключика-замочка ему не получить.

— Ой, Иван… Что будет теперь? — испуганно прижала Юля к губам смятый фартук.

Иван живо выбрался из-за стола, Юле помахал:

— Будет всё тики-так. Готовься к новоселью. Мои ребятишки не подведут.

И он выскочил из-под навеса, его «ребятишки» повыскакивали следом, и все они помчались туда, где под солнышком за палатками должна была начаться степная новостройка.

Дюкин с бригадой пошагал в том же направлении. И шагала эта бригада — будто шла на стенку. На такую стенку, которую надо прошибать кулаками. А кулаки дюкинцев — у каждого куда с добром! Даже Веня Капитонов мог бы позавидовать… А уж пёсик-то Люсик явно гордился своим хозяином сверх всякой меры. Он семенил рядом с Дюкиным, держа свой хвостишко тоже куда как гордо, тоже неприступно.

2

Николка ринулся было вслед, да Юля Николку остановила:

— Тебя лишь там не хватает… Смотри, замнут в горячке. Дюкин вон какой пошёл… Трактор! Бульдозер! Необоримая гора!

И повернулась к Вене:

— Зачем ты бригадиров-то этак раскипятил? Ивана моего не знаешь? Дюкина не знаешь? Теперь сшибутся — не унять. Разве это соревнование? Это гонка какая-то! Ну, сказал бы, мол, объявлю благодарность, а ты ведь повесил — КЛЮЧ!

Веня нахмурился не хуже Дюкина:

— Гонка, говоришь?

И чуть ли не прикрикнул на Юлю:

— А ты как бы хотела? Приехала по боевой комсомольской путёвке, а трудиться тут предлагаешь от звоночка до звоночка, тихо, мирно, по аккуратному расписаньицу? Вот столько часиков на труд честный, а вот столько часиков и на травяной кочке под гитару позагорать? Не-ет! С таким настроением, Юля, новый совхоз до зимы не построить. А не построим, то какие же мы тогда первопроходцы-пионеры? И ты меня гонкой не упрекай! Это не гонка. Это нас время не ждёт. Не успеем до буранов, до метелей — разъедутся отсюда все, даже самые упорные. Ты тоже не захочешь морозить своего Николку в палатке… Или захочешь?

— Ох! — ухватилась Юля испуганно за свой фартук.

— Тогда не осуждай… Нет у нас иного выхода, как только строить день и ночь. Сюда ещё ведь люди прибудут… Ну, а кто для будущих людей старается сейчас, кто первый, кто не жалеет себя и своих рук, тот, я считаю, имеет право знать наперёд, какая ждёт награда и его… А теперь где мой бутерброд? Слышишь, машины сигналят, торопят.

И Юля снова ойкнула, выхватила из кухонного ларя пачку масла, непочатую буханку хлеба. Длинным ножом распахала буханку вдоль:

— Которую половину, Веня, тебе намазать?

Веня глянул, ответил:

— Обе мажь!

И Юля всё масло размазала по обеим половинам, а Веня их схлопнул и с таким вот двойным бутербродищем в руках заторопился на призывное бибиканье машин.

Побежал, обернулся, привстал:

— Насчёт «сшибки» бригадиров ты, Юля, всё же не трусь… Знай себе кухарь. Ну и заодно за ключиком-замочком приглядывай.