Красноармеец - Владимир Геннадьевич Поселягин

тогда, но если петлицы чистыми станут, так это даже лучше. На мне до сих пор тяжким грузом лежали те бойцы, погибшие у Мценска. Может кому это не проблема, погоревал и забыл, я долго всё это перевариваю, и этот груз на душе до сих пор тяготит меня. Вон письма отправил, снова всё переосмысливал. Тяжко было. А вот как служить даже не знаю. Нет, если уж я берусь за дело, то работают от и до, вкладывая в это все силы, но к разведке душа у меня действительно не лежала. От слова совсем. Жизнь там реально маетная, настолько, что ресурсы организма идут год за десять лет жизни. Нет, отдачи не будет, я уже решил. Не привальный приказ с моим переводом.

Начальник штаб действительно всё подготовил, я к нему зашёл после комполка, так что как я мысленно не матерился, всё подготовили, и начштаба, майор из своего кабинета носа не казал, сам капитан и проводил к разведчикам, а они тут рядом стояли. В соседнем корпусе два большие комнаты были выделаны. А вот для командира квартирмейстер смог добыть комнату в жилом доме, в одной из квартир. Там панцирная кровать стояла. В общем, начштаба познакомил меня с бойцами, представил, как нового командира, и ушёл. Я же, осмотрев строй, парни молодые, выносливые, в новый форме, оружие в полном порядке, явно разведчики снабжаются по первому разряду, и вздохнув, сказал:

- Товарищи бойцы, хотелось бы чтобы между нами не было непонимания. Назначение на эту должность стало для меня неприятным сюрпризом. Как известно, это неписанное правило, у командира, что направляют в разведку, интересуются, согласен он или нет. Я был категорически против. Причина банальна, я одиночный игрок, и не умею работать команде, что важно в разведке. Да, у меня в истории, есть такое, что я ходил в тыл к немцам, и взял немецкого майора-связиста, причём имел травмированное колено и с трудом ходил, но меня соблазнили наградой, обещали орден. Это было в первые дни войны, у границы, я был простым стрелком тогда. Майского призыва. Майора я добыл, нашёл крупный штаб, выкрал, и на угнанной машине, уходя от погони, прорвался к своим. Меня обманули, советский генерал меня обманул, если бы я не напомнил, так бы и уехал, а тут кривя лицо, с трудом всё же согласился выдать медаль. Как вы понимаете, после такого, доверия к командованию, любому, у меня нет совершенно. И оно уже никогда не вернётся, я запомнил тот случай. А разведчиков как раз и соблазняют наградами, сделай то, получишь то-то. Со мной это не сработает, я такого соблазнителя, не смотря на чины, не постесняюсь послать. Как понимаете, работать в связке я не могу, а учится уже поздно. Например, сейчас, я легко могу уйти в тыл к немцам, в одиночку, и добыть хоть генерала, да легко, но это если мне надо. Когда работаешь один, заботишься только о себе. Не нужно прорабатывать всё с учётом напарников или подчинённых бойцов, что усложняет поставленные задачи. Если мне приказ отдадут сделать работу, я костьми лягу, но сделаю. Один. Для выполнения задания пойду на многое. Например, если немцы меня обнаружат, окружат, и вырваться не будет никакой возможности, я не вижу ничего плохого чтобы сдаться, поднять руки. Знаю, что некоторые немногие командиры носят с собой ручные гранаты, подорваться, чтобы в плен не попасть. Для меня в этом ничего страшного нет. Спокойно сдамся, немцы расслабятся, а в пути убить конвоира и утечь, ничего сложного нет. Потом можно и выполнить задание, на которое меня направили. Это война, тут любые уловки хороши. Если для правдоподобности струсившего советского командира мне придётся обмочится, я это сделаю не смущаясь, главное, чтобы не пристрелили, взяли в плен. Правда, я не особо хороший актёр, могут и не поверить, но если даже двух конвоиров выделят, будет сложно, но думаю справлюсь с ними. Я уже терял своих бойцов, ровно четырнадцать. Они до сих пор лежат тяжким грузом у меня на душе. Я не хочу больше терять бойцов, писать их родным покаянные письма, как погибли их мужья, отцы и братья, где погибли, где захоронены. Знаю, что к ним придут похоронки, но считаю, что это мой крест. Поэтому полной отдачи в службе, от меня ожидать не стоит, я желаю вернуться во взвод охраны санроты, где меньше суток командовал, и продолжать. Поверьте, я даже на обычную линейную стрелковую роту согласен, но не в разведчики. Сгублю. Знаете, есть такие люди, один идеальный баянист, но отвратительно водит машину, хотя заканчивал курсы. Ну не его это. Другой просто отлично бегает, быстрее всех, но не умеет плавать, тонет. Ну не его это. Вот и у меня так, не моё разведка и всё тут. Комполка приказным порядком направил меня к вам, мне это сильно не понравилось, но как человек военный, пришлось выполнять приказ. Поэтому по сути, я буду заниматься бюрократией, взводом будет командовать мой зам. Поэтому обращаться со всеми вопросами к нему, я тут временно и ненадолго. Это всё. Разойдись. Старшина, прогуляемся.

Слушали меня очень даже внимательно, хотя и с хмурыми видом, у многих желваки играли, не понравились мои некоторые слова, которые не достойны советского командира, да ещё орденоносца. Вот честно говоря, наплевать. Меня силком сюда воткнули, и если думают, что я буду с полной отдачей работать, то ошиблись. Старшина что-то сказал бойцам, я отошёл, с независимым видом в стороне стоял, и подойдя, внимательно глянул на меня.

- Идём, старшина, - сказал я, и мы не торопясь направились по улочке. Надо ещё до кинотеатра дойти, вещи забрать, да обжиться в выделенной комнате.

- Вы действительно письма семьям погибших бойцов отправляли? - чтобы прервать затянувшееся молчание, я был задумчив, спросил старшина.

- Да, двенадцать штук.

- Погибших вроде четырнадцать?

- Семьи двоих бойцов находятся на оккупированных территориях. Письма храню, как освободим их, отправляю. Старшина, я понимаю, как выгляжу со стороны, но что есть, то есть. Ну не моё это разведка. Нет, я был бы не против поработать в тылу у противника, если нужда заставит, но только за твёрдые гарантии, если получу за это награду. У меня характер такой, если делаешь работу, особенно когда хорошо, то награду за отлично выполненную работу вынь да положь. А за спасибо только кошки родятся. Лезть в тыл просто так, я не собираюсь. Да, старшина, не смотри на меня так, я собственник, самый настоящий.