Леди-капюшон (СИ) - Анна Вальман

никогда их не тронет. Просто поверь мне, они в безопасности. А теперь ложись, и дай мне поспать, я хорошо думаю во сне.

Взволнованная открывшимися фактами, Диана прокралась к нему под одеяло и прижалась холодными ногами и руками к его горячей коже, утыкаясь носом в футболку, пахнущую отцовской одеждой.

— Черт, ты просто ледяная, — выругался Бэд Лак, поежившись, но не повернулся. Ему нужно было думать о деле, а не о тонких пальчиках, которые хотелось согреть.

— А от тебя впервые нормально пахнет… ты обещаешь, что с ними все будет хорошо? — Девушка прошептала последние слова, боясь услышать не тот ответ. Ей стало по настоящему страшно за кого-то, и она вновь ощутила себя маленькой испуганной девочкой.

— Ты, видимо, папина дочь, ведь он тоже самое спросил про тебя. — Глубокий голос Бэд Лака придал ей немного уверенности.— Диана, с ними точно все будет хорошо. Но если я не придумаю, как справиться с разъяренной многочисленной стаей в одиночку, то у нас с тобой большие проблемы.

Глава 16. Бабочка

Нож-бабочка рассекал воздух лезвиями как трепещущие крылья большого металлического жука, танцем бликов освобождая мозг от всего лишнего. Малакай, прожив более двух сотен лет в обществе, подчиненном семи законам Гару, и неожиданно оказавшийся за пределами братства ночи и его первобытного правосудия, тяжелее всего переживал статус бесправного, не подлежащего защите как ножка от стула, существа. Он не мог воззвать к суду над вампиром, открыто выступить обвинителем или представлять Владыку. Он был никем. Еще и с грязной кровью. Изгой в квадрате.

Ему пришлось отказаться от своего имени, потому что невыносима была сама мысль о том, что славное имя, служившее молотом и наковальней среди преступников два века, очернят позором. Догхантер-инфирмат, уж лучше Бедовый. Пресмыкающийся за еду бродяга до той поры, пока не выйдет положенный ему срок, и служба будет окончена.

Все плюсы его существования сводились к минусам: он мог не соблюдать законов. Прекрасный способ тянуть свои руки туда, куда их, по согласию братьев ночи, тянуть нельзя. Воруй, убивай, только служи как пес. Шутка как раз в вампирском стиле. Обхохочешься, сидя у миски в ожидании подачки.

В этот раз, правда, Диана была подарком с небес на очередной собачьей работе. С каждым днем ее кровь становилась все слаще, набирая необходимый химический состав, и Бэд Лак временами думал, что серьезно нравится ей. Тем тяжелее было понимать, что время девчонки подходит к концу, и несправедливо по отношению к ней тратить драгоценные часы на сентиментальную болтовню, слащавые обжимания или поиски способов безопасного секса. Знать дату ее смерти и при этом трахать, дав надежду на светлое будущее, подло даже для такого как он.

Да, не Бэд вынес жестокий приговор ей и ее родителям. Но он не мог бы его отменить. Передумав сотни вариантов развития событий, ни в одном из них он не спас бы ее. Только сам погиб бы, сражаясь с воздухом в этом городе, который перемалывает крылья бабочек как жернова мельницы. Семь дней и пух. В муку. Ничего не осталось, только прах. Может быть, стоит ее просто использовать, пока есть шанс, чтобы она привела его к Сиду…

Она пошевелилась, каким-то шестым чувством сквозь сон предчувствуя закат. Руки с тонкими изящными пальчиками крепче сжали его бицепс, и Бэд Лак, дрогнув, уронил нож на одеяло.

— Диана. — Начал он издалека. Хотелось есть. — Хочешь научу тебя держать нож? Вдруг пригодится.

— Мама и папа не возвращались? — Сквозь сон пробормотала она.

— Нет, они уже далеко. Давай руку. — Она застонала от боли, когда он ловко порезал ее запястье и подставил капающую дорожку к своему рту.

— Возьми чашку. — Проворчала Диана, но руку не отняла. — Это ужасно.

— Что… мой рот уже кажется тебе ужасным? Вчера ты готова была с языком в него залезть. — Запоздало ответил он, утирая губы, когда кровь перестала течь.

Диана открыла глаза и, уничтожая грубияна взглядом, схватила нож с одеяла.

— Научи. Нож держать.

Глядя в ее сосредоточенные на лезвии глаза, Бэд Лак протянул руку, чтобы показать движение, но тут же отдернул ее, когда девчонка порезала его до крови. Капли упали на наволочку и по белому полотну разошлось два багровых пятна.

— Ты что делаешь?! — Рассердился Бэд Лак, зажимая порезанную ладонь.

— Хочу назад кровь, которую ты взял без моего согласия. — Она неумело взмахнула ножом и тот сложился, болтая в воздухе половинкой рукояти.

Выхватив из неловких рук девушки оружие, он сунул нож в карман и замотал руку, сдернув наволочку с подушки.

— Глупая, пиздец. И чего я с тобой вожусь. — Он поднялся и, покинув комнату, направился в логово Дианы, где оставил вещи.

Та, сердито выпятив вперед нижнюю губу, поплелась за ним. Общежитие гудело пьяными, и в коридоре возле кухни подпирала косяк подвыпившая Нелли, которая уже лыка не вязала и, видимо, решила, что в трусах по общежитию гуляет отец Дианы.

Краем уха девушка уловила брошенное ей заплетающимся языком: “Я приглашаю вас!”, но женщина была совсем плоха, чтобы отражать действительность или понимать, с кем говорит.

— Ты мог бы не… — Резко начала Диана, захлапывая дверь за собой, но Бэд Лак не дал ей закончить, открыв окно, и она вжалась в темный угол, спасаясь от закатного солнца затопившего пол комнаты. Натянув слегка сырые штаны и футболку, он вскарабкался на подоконник и перекинул ноги на другую сторону.

— Я скоро вернусь.

— А я тут подожду, — съязвила она. Аккуратно подтаскивая к себе чемодан, оказавшийся на залитом солнцем прямоугольнике. Когда спина Бэд Лака пропала за деревьями, Диана выудила со дна похудевшей сумки малиновое платье.

Пятно света на полу медленно уменьшалось, и сизые сумерки отвоевывали комнату, пока девушка неторопливо красилась, одевалась и натягивала высокие сапоги. Расчесывая чистые объемные волосы с крупинками морской соли у корней, она наслаждалась, глядя на себя ухоженную в зеркало.

В тот момент ей казалось, что, испытывая голод все сильнее, она копит охотничий азарт, а ее красота становится убийственным оружием. Ресницы - стрелы, губы - яд. Она бы застрелила его на месте, если бы взглядом можно было разрядить обойму в этого засранца. Довольная собой Диана уронила взор на пол, где осталась лежать окровавленная наволочка.

Подняв ее двумя пальцами, она затолкала окровавленный конец тряпки в горлышко бутылки, на дне которой