Секундо. Книга 2 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна

Принц властно указал ей на место рядом с собой.

— Не волнуйся понапрасну. Уж куда-куда, а в тайный сыск я тебя не отдам. Я тебя себе заберу.

Сердце Амирель пропустило удар, чтобы забиться с удвоенной силой. Но вместо возмущения она почувствовала волну непонятного жара. Она пристальнее посмотрела на полулежащего перед ней мужчину.

Он был и похож и не похож на обещанного ей суженого из сна. У них обоих были серые глаза, но у того они были веселыми и ясными, а у этого мутными от сильной боли. Но внешне они были похожи — оба сильные, статные и красивые.

Так он это или не он?

— Что ты медлишь? — принц не привык, чтобы его приказаниями пренебрегали. — Лечи давай!

Его приказной тон Амирель не понравился.

— Сначала поклянитесь, что отпустите меня!

Он посмотрел на нее, как на дурочку.

— Отпущу я тебя, и что дальше? Снова попадешься в лапы идиота, который захочет прибрать тебя к рукам, не спрашивая твоего согласия? Снова будешь кричать «нет», но тебя не будут слушать? Ты головой думай, а не… — карету снова тряхнуло, и Торрен не договорил, опустив голову на сиденье и крепко сжав зубы, чтоб не застонать.

Амирель понурилась. Стражник был прав, ей грозило именно такое будущее. Ее дар внушения слишком слаб, чтоб на него полагаться. Придется делать то, что он велит. Он спас ее от ужасного замужества, и избавить его от боли — это незначительная благодарность.

Пересев к нему на узкое сиденье, положила теплые руки на его грудь, прикрыла глаза, и по ее пальцам заскользила целебная сила. Принц пораженно охнул, чувствуя, как, срастаясь, двигаются внутри сломанные ребра, рассасываются страшные синяки и вибрирует от напряжения все тело. Через несколько минут боль прошла, оставив после себя легкую слабость.

Амирель быстро отодвинулась и поднялась, намереваясь пересесть обратно, но принц не дал. Он взял ее за руки, усадил рядом с собой и от всего сердца сказал:

— Спасибо! Ты настоящая целительница! — и с благодарностью прижал к губам ее ладонь.

— За это же самое меня обвинили в колдовстве и хотели сжечь на костре. — Амирель с горечью припомнила ярмарку в Холлтбурге.

— Наверняка это были жалкие простолюдины. Давно известно — им только зрелища подавай. Пусть и кровавые. Для них это изысканное развлечение, — принц высокомерно поморщился. — Они специально выискивают беззащитные жертвы и издеваются над ними.

Подумав, что она тоже простая крестьянка, но кровавые зрелища не выносит, Амирель напомнила ему:

— А тайный королевский сыск? Он тоже преследует целительниц. И тоже сжигает их на кострах.

— Это другое. Они просто убирают тех, кто может навредить королевской власти, — высокомерно поправил ее принц.

Амирель хотела сказать, что целительницы в дальних городках и деревнях никак навредить королевской власти не могут, и это все глупые отговорки, но принц рывком сел. С наслаждением вздохнул полной грудью, чего не мог позволить себе все время после ранения. Не успевшую вырвать руку и отскочить девушку обнял за талию и по-мужски прижал к себе.

— Тебе сколько лет, малышка? — спросил, наклоняясь к губам и обжигая ее своим дыханием.

— Пятнадцать, — не стала лгать она. — Летом исполнится шестнадцать.

Он откинул голову на спинку сиденья и протяжно, по-волчьи, взвыл. Амирель недоуменно посмотрела на него. Она же его вылечила, так что это с ним?

— У тебя были мужчины? — спросил он, с непонятной надеждой глядя на нее и все так же не выпуская из рук.

— Нет, — она решила, что в этом случае стоит говорить только правду.

— Так что, мне ждать еще целых полгода? — сердито то ли спросил, то ли возмутился он. — И за что мне такое наказание?

Амирель не знала, что на это сказать, и молча потупилась. О чем он говорит? Да, девушек раньше шестнадцати замуж не выдают, но ее-то уже дважды объявляли невестой, не спрашивая, сколько ей лет.

Принц подумал об этом же.

— Даже если бы элдормен Аверн и смог осуществить права мужа, брак с несовершеннолетней можно было бы оспорить. И я бы это сделал не задумываясь. Да даже если б ты и понесла от него, это ничего бы не значило!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Оспорить брак? И моя возможная беременность ничего бы для вас не значила? Вы что, признали бы чужого ребенка своим? — Амирель изумленно смотрела на него, не веря, что простой стражник мог бы совершить все это.

Принц помрачнел, вспомнив о бесславной гибели предыдущей фаворитки.

— Нет. Я просто сделал бы так, чтобы ребенка не было. — Его голос прозвучал с непонятной для нее угрозой.

— Как не было? — Амирель стало страшно. Этот человек начинал ее пугать. Он не мог быть веселым и добрым мужчиной из ее сна, она это чувствовала. Попыталась отодвинуться от настойчивого спутника, но его рука цепко держала ее за талию, не выпуская.

— Не бойся! — принц успокаивающе поцеловал ее ладонь. — Ты не беременна, так что ничего страшного тебе не грозит. — И добавил, как клятву: — Я буду тебя беречь и не допущу, чтоб ты затяжелела. И не дотронусь до тебя прежде времени.

Избалованный всеобщим повиновением принц впервые в своей жизни решил наложить на себя столь неприятное самоограничение. Но он чувствовал, что иначе нельзя, слишком сильным напором он может оттолкнуть ее от себя, и тогда план, созревший в его голове, едва он ее увидел, никогда не осуществится.

Амирель, не подозревая о его неимоверной жертвенности, принялась с ним спорить:

— Но я хочу детей! Пусть не теперь, а потом! — она не понимала, как можно так относиться к детям, для нее они были тем, ради чего живет человек. — Почему вы не хотите иметь детей? Или вы не хотите иметь их только от меня?

Принц вспомнил, что для нее он всего-то королевский стражник, которому вполне можно жениться на простолюдинке, да и ублюдков иметь не возбраняется. Признаваться в своем происхождении не хотелось, мало ли чего вздумает эта простушка, поэтому он умело перевел разговор:

— Кто ты и откуда? — небрежно спросил, при этом с удовольствием поглаживая пальцами ее нежную щечку. — Дворянка или горожанка?

Дернув головой, избавляясь от ненужной ласки, Амирель сухо произнесла:

— Просто Амирель. Я из крестьянской семьи.

Принц со странной для него горечью подумал, что во всех ее родственниках течет опасная для нынешней династии королевская кровь, и Леран Двенадцатый наверняка прикажет их казнить. Отчего-то ему стало жаль и Амирель, и ее родных. Это чувство было до того непонятным и даже опасным, что он сказал куда жестче, чем намеревался:

— Где твоя семья?

Амирель с неожиданным для себя удовлетворением огрызнулась:

— Спрашиваешь, чтоб их всех убить? Так вот я не знаю, где они! Мы уехали из деревни одновременно, но в разные стороны. Больше я о них ничего не знаю!

Найти в их не такой уж обширной стране большую крестьянскую семью было достаточно просто — нужно только выяснить, где появились новые жители, и главе тайного королевского сыска, имеющего осведомителей везде, где только можно, это особого труда не составит, но говорить об этом принц своей спутнице не стал.

У нее таким зловещим синим огнем загорелись глаза при одном только намеке на гибель близких, что он решил больше эту чреватую раздором тему не поднимать. Никогда не знаешь, во что это может вылиться. Королевскую кровь лучше не дразнить. Если она умеет делать хотя бы часть того, что умела королева Лусия, то ему стоит приобрести в ней надежного союзника, а не настраивать ее против себя.

Воцарилась тишина, мягкая и уютная, именно такая, какую Торрен никогда не знал. В душе царил безмятежный покой впервые за всю его безрадостную жизнь. Это было непривычно и очень, очень приятно. Он не обманывал себя — это состояние никак не было связано с ним самим. Это столь умиротворяюще воздействовала на него сидящая рядом девочка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Карету на особо крутом ухабе сильно тряхнуло, и Торрен сильнее прижал к себе Амирель, удерживая от падения. Ему было приятно держать в объятиях эту хрупкую малышку. Он никогда не испытывал такое удовольствие от простых прикосновений.